Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6310 ( № 5 2011)

• Название: Литературная Газета 6310 ( № 5 2011)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Ещё водку называют именами выдающихся исторических деятелей. «Афанасий Никитин», «Семён Дежнёв», «Ерофей Хабаров», «Иван Сусанин», «Князь Шуйский», «Барон Врангель» – это далеко не полный перечень подобных наименований. Обращение к именам – это если не безнравственный, то уж по крайней мере исторически вредный способ рекламы. Представьте сцену: приходит сын из школы, с урока, на котором узнал, как Иван Сусанин спас Россию, а отец дома квасит, и на столе у него бутылка с этикеткой «Иван Сусанин». Не придёт ли сыну в голову печальная мысль: «А теперь «Иван Сусанин» погубит нашу семью…»

А вот что пишет производитель о своей водке «Юрий Долгорукий»: «Легендарный князь, основавший Москву и заложивший крепостные стены Кремля, думал о благополучии и процветании своей страны. Об этом думаем и мы, предлагая вам эту уникальную по качеству и технологии водку».

Вы только подумайте: предлагая продукт, который может стать причиной демографической катастрофы, производитель уверяет нас, что думает о благополучии и процветании своей страны! Да будь водка хоть тысячекратна по качеству, она компотом всё равно не станет и так же будет засасывать в алкогольную бездну всё новых и новых своих подданных.

Так можно хотя бы не приравнивать себя к князю Юрию?

Были случаи, когда выпуск марки прекращали, потому что понимали, что на­питок сей порочит имя! Так, в 2001 году, после канонизации Фёдора Ушакова, водка «Адмирал Ушаков» была снята с производства. И сделано это было по просьбе архиепископа Мордовского и Саранского Варсонофия и главы Республики Мордовия Нико­лая Меркушкина.

Но если присутствие святого на бутылке бьёт по нашей вере, то присутствие прославленных генералов, князей, первопроходцев – по нашей исторической памяти.

Eсть много марок с нейтральными названиями, которые не вызывают протеста. Но задумаемся вот над чем: государство заинтересовано (по крайней мере так должно быть) в том, чтобы пьянство Россию не погубило. Сухой закон – малореальный да и бессмысленный вариант решения проблемы. А что было, если бы водку стали называть по сути, например: «Деградация», «Похмелье», «Тремор» и т.п.? Конечно, никто так называть не будет, это ведь идёт в разрез с законами любого пиара! А он, видимо, для некоторых водочных королей важнее Родины.

Но неужели нельзя хотя бы отказаться от названий, которые обманывают и унижают нас?

Николай ДЕГТЕРЁВ, пос. Шексна Вологодской обл.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии:

О любви к Пушкину

Портфель "ЛГ"

О любви к Пушкину

НАШЕ ВСЁ                                                                                                                               

Михаил ФИЛИН

И может быть – на мой закат печальный

Блеснёт любовь улыбкою прощальной.

А.С. Пушкин

Старая, полувековой давности эмигрантская газета парижская «Русская мысль» начала 1960-х годов… Пожелтевшая ломкая бумага, досадные огрехи наборщиков, статьи и хроника, масса чёрных траурных рамок, ещё больше нудных рекламных объявлений… А среди обыденного, незапоминающегося – перл, мемуарный очерк Ирины Одоевцевой: рассказ о пушкинской речи и последних днях Александра Блока, о его заочной полемике с Николаем Гумилёвым; а чуть ниже воспоминание о другой кончине – Георгия Иванова. Позднее этот очерк в переработанном виде вошёл в знаменитую книгу Ирины Владимировны «На берегах Невы» и как будто потерялся в ней.

Растворилась в обилии иных дум, имён и фактов и сохранённая мемуаристкой пронзительная предсмертная мысль Блока о Пушкине, о любви к Пушкину; мысль, некогда оспоренная Гумилёвым. Тот никак не хотел согласиться с собратом по лире; ему претил блоковский тезис: «Только перед смертью можно до конца понять и оценить Пушкина. Чтобы умереть с Пушкиным».

«О любви к Пушкину» – именно так и назывался парижский очерк Ирины Одоевцевой.

Любовь к Пушкину… Слова, увы, давно истёртые, выхолощенные, разжалованные в банальность. И тот, кто попытается их реабилитировать, вернуть фразе изначальный смысл, будет вынужден, помимо прочего, задаться трудными, почти онтологическими, вопросами: какой же любовью мы любили и продолжаем любить национального гения и когда приходит к людям это чувство?

Сегодня, в начале XXI века, в эпоху кардинальных пертурбаций и исчезновения знакомых силуэтов с логотипов, эти «вопросительные крючки», вне всякого сомнения, судьбоносные.

Есть на белом свете то, что не повторяется никогда. Жизненных рандеву с Александром Сергеевичем Пушкиным, приятных и разных, мгновенных или затянувшихся, бывает множество, но настоящая встреча-любовь сиречь подлинное открытие Пушкина и растворение в нём если кому и даруется, то лишь единожды.

Эта встреча – своего рода откровение о поэте.

Фёдор Тютчев как-то назвал Пушкина «первой любовью» России. Он, несравненный певец любви поздней, прощальной, наверное, заметил, что в нашем отношении к поэту порою проглядывает нечто по-юношески чистое, нежное, хрупкое.

Впоследствии из тютчевской метафоры, как из доброго зерна, выросла обширная и разнообразная литература футурологического оптимизма. В её создании участвовали многие выдающиеся деятели. Пушкин был объявлен обязательным и влиятельным субъектом отечественной истории, истории вечно длящейся и по определению восходящей. Эта духоподъёмная, подчас очень глубокая литература, пожалуй, сводима к такой формуле: с Пушкина у сменяющихся российских поколений начинается очередной, полный трудов и свершений день; так, циклично, было и будет впредь, и у внуков вырастут свои внуки, которые тоже преклонятся перед поэтом; и простоит до скончания века сама Россия.

Но в подобную вневременную, застывшую философию можно только верить. Лишь глубокая, не допускающая сомнений (если угодно, слепая) вера позволит человеку отправлять в копилку занятных совпадений или игнорировать вовсе вереницу фактов, не укладывающихся в изложенную выше схему.

Подразумеваются, в частности, прощальные жесты наших соотечественников. На протяжении уже почти двух веков ими, жестами, спорадически декларируется, что таинство истинной встречи с Пушкиным нередко окрашено в эсхатологические тона и происходит на «закате печальном».

«Странные сближения» слов и уходов происходили ещё в пушкинскую эпоху, в пору зрелости поэта, когда он в сознании современников постепенно превращался и наконец превратился из Сверчка в «явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа» (Н.В. Гоголь). Уже в тех, отдельных и в чём-то случайных «сближениях» можно при желании разглядеть зарождение некоей центростремительной, «иррациональной» тенденции.

Так, Дмитрий Веневитинов написал послание «К Пушкину» в 1826 году, а через год его не стало.

Чудаковатый дядюшка стихотворца, Василий Львович, тоже отметился предсмертным посланием «А.С. Пушкину»:

Племянник и поэт! Позволь, чтоб дядя твой

На старости в стихах поговорил с тобой!..

Сорокавосьмилетний Николай Гнедич сочинил стихи «А.С. Пушкину, по прочтении сказки его о царе Салтане и проч.» в 1832 году, не прошло и года, как похоронили и переводчика древних.

Потом ушёл Пушкин, а всё осталось по-прежнему.

Даровитый и бесшабашный Александр Полежаев создал цикл «Венок на гроб Пушкина» в 1837 году, сам же лёг в землю в 1838-м.

Незадолго до кончины, в 1846 году, завершил свой главный труд, «Сочинения Александра Пушкина» (целых одиннадцать статей), Виссарион Белинский.

На московском пушкинском торжестве 1880 года бесчисленную публику особенно восхитили речи Фёдора Достоевского, Ивана Тургенева и Александра Островского; все указанные ораторы тогда уже стояли на пороге вечности. Помянем заодно и престарелого графа Владимира Сологуба, чьи юбилейные стихи «На памятник Пушкину» датируются тем же 1880 годом, а земные дни завершились в 1882-м.

Двадцатый век вознёс «наше всё» ещё выше и тем самым укоренил разительный обычай.

С «весёлым именем» на устах исчез в «ночной тьме» автор «Двенадцати».

Схож финал Валерия Брюсова: в 1923 году – «Вариации, на тему «Медного всадника»», в 1924-м – смерть.

Сергей же Есенин за год до кончины написал стихи «Пушкину» («Мечтая о могучем даре…»):