Анатолий Куликов - Тяжелые звезды

• Название: Тяжелые звезды
• Автор: Анатолий Куликов
• Издательство: Война и мир букс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-89400-003-3

Генерал армии Анатолий Сергеевич Куликов в своих воспоминаниях о военной службе и работе в высшем эшелоне государственной власти дает оценки многим известным и малоизвестным событиям последнего периода российской истории.

---

В один из дней, кажется, в начале 1996 года, когда по приглашению Лондонского университета я прилетел в Великобританию на международную конференцию, в моем гостиничном номере раздался телефонный звонок. На русском языке с очевидным английским акцентом его обладательница заявила, что является Марией Бенигсен, продолжательницей рода того самого графа Бенигсена, что был описан Львом Толстым в романе «Война и мир». «Я хотела бы встретиться с вами, господин генерал, — сказала она, — и задать несколько вопросов, касающихся темы войны в Чечне». Из ее слов я понял, что эта просьба не продиктована праздным любопытством, и охотно принял ее предложение, попросив, правда, заранее прислать помощника Марии с перечнем тех вопросов, которые она хотела бы обсудить.

Вскоре мы согласовали все детали, и уже через день, захватив в качестве сопровождающего помощника военного атташе при посольстве России в Великобритании, я был в гостях у госпожи Бенигсен. Она не делала секрета из того, что является сторонницей генерала Дудаева и независимости Ичкерии. Более того, эту убежденность она вынесла после встреч с самим Дудаевым, и теперь ей хотелось понять, насколько права она, высказав поддержку этой справедливой, по ее оценкам, национально-освободительной борьбе. В словах Марии Бенигсен, вполне корректных по форме, явственно ощущалось беспокойство, свойственное всему британскому обществу. Действительно, как относиться теперь к России, когда в сообщениях с Северного Кавказа вновь реанимируются призраки «ограниченных контингентов» и «героических моджахедов» — всего того, что после войны в Афганистане вызывает на Западе аллергию ко всему русскому и российскому?

Я сразу понял, что правнучка российского генерала относится к тому типу людей, чье книжное воспитание сформировало свои представления о справедливости. О том, как следует поступать честному человеку, если кто-то, по ее мнению, оказался в беде. В основе таких ощущений лежит благородство и самые чистые порывы души. И если люди на них не зациклены, трезвые оценки очевидцев всегда открывают им глаза, как и любая иная информация, если она не тенденциозна и свободна от предубеждений.

Надеюсь, что не потерял ни своего, ни чужого времени, откровенно рассказав госпоже Бенигсен о ситуации в Чечне. Еще один человек понял, что на другой чаше весов, на которых и следует определять меру справедливости, лежат судьбы многих тысяч людей — обобранных, униженных, изнасилованных и убитых в Чечне. Что свобода чеченского народа и свобода бандитской Ичкерии в моих глазах не являются синонимами. Что никто из нынешних российских генералов не является последователем тактики «выжженной Чечни», которую в обстоятельствах своего времени применял современник ее далекого деда Бенигсена другой генерал — Алексей Петрович Ермолов. Что сам я, А.С. Куликов, вовсе не являюсь врагом чеченского народа, а как раз напротив — убежденный интернационалист. Потому как вырос в многоликой кавказской среде и могу ругаться на всех ее языках, включая греческий… И я рад, что мои аргументы показались ей убедительными. В конце нашей многочасовой встречи Мария Бенигсен уже не казалась столь категоричной, и распрощались мы почти друзьями. Напоследок она улыбнулась: «Кажется, господин генерал, я готова разделить вашу точку зрения…»

Вот эти нравственные искания едва знакомых мне британцев напомнили мне о важном правиле человеческого общения: если ты не в силах убедить одного человека, то тебе не дано убедить и общество. Это касается наших сугубо домашних проблем, особенно тех, что прямо или косвенно касаются обязанности государства и его чиновников разъяснять гражданам собственные поступки.

В предыдущих главах я очень подробно рассказал о том, как внутренним войскам МВД России еще в 1993 году было отказано в опубликовании материалов, которые касались истинного положения в Чечне. Именно этими соображениями было вызвано и то, что руководителю президентской администрации Филатову и вице-премьеру Шахраю я не раз говорил о целесообразности создания мозговой группы — всего несколько человек, — которая могла бы загодя готовить общественное мнение в России в расчете на то, что когда-нибудь вопрос о наведении конституционного порядка в Чечне станет для страны первостепенным. Надо было показать антигуманную, бандитскую суть этого режима, а пропагандистские приемы, которые для такого случая имеются в запасе любого уважающего себя государства, должны были расставить точные акценты.

Это не означает ограничения свободы слова или ограничения прав журналистов на распространение информации. Это означает, что пропаганда твердой и однозначной позиции президента и правительства России тоже имеет право на существование, как и всякий иной информационный продукт. Если, конечно, он не содержит призывов к насилию, не сеет национальную и религиозную рознь. В этом отношении я за цивилизованный подход, который выработан в государствах с устойчивыми демократическими традициями.

Но произошло то, что и должно было произойти в обстановке безволия, беспринципности и верховенства иллюзий, что наш российский народ опять безропотно проглотит те жалкие информационные корма, которые ему сварили все в тех же котлах на Старой площади… И нечего удивляться, что общество хотело знать, какие все-таки ценности мы отстаиваем в Чечне и стоят ли эти ценности той страшной цены, что была уплачена в новогоднюю ночь на улицах Грозного. Оно не видело рабов, которых годами держали на цепи и превращали в скот, оно не могло примерить на себя горе и безысходность той девочки, которую насиловали полтора десятка боевиков. Россияне просто не осознавали опасности безжалостного террора, который позднее превратит в прах их собственные дома в Москве и в Волгодонске.

Негативное отношение к войне со стороны российского общества и средств массовой информации было болезненно воспринято верховной властью. Борис Ельцин так характеризует этот период в своей книге «Президентский марафон»: «Именно тогда, в 95-м, Россию поразила новая болезнь — тотальная «отрицаловка», полное неверие в себя, в свои силы. Мы, россияне, разлюбили сами себя…»

В словах Б. Ельцина чувствуется искренняя обида на журналистов, поставивших под сомнение правоту его президентских решений. На мой взгляд, все могло быть иначе, если бы диалог власти с обществом по чеченской тематике был построен на фундаменте доверия и правды.

* * *

Именно мне принадлежат те, сказанные в сердцах, слова, что чеченец Мовлади Удугов в одиночку переиграл весь пропагандистский аппарат Российской Федерации. Сепаратисты не ленились каждую нашу ошибку обращать в свою пользу, а их политический пиар был куда эффективнее нашего, потому что всегда доставлялся по адресу.

Впрочем, определенную фору дудаевские пропагандисты все-таки имели: как утверждают израильтяне, не раз убеждавшиеся на собственном опыте, что «ничто не сможет победить простую фотографию, запечатлевшую вооруженного солдата или танк, напротив которых стоит ребенок с камнем в руке…» Элементы тактики палестинской интифады применялись на первых порах и в Ингушетии, и в Чечне. Были ли они собственным изобретением чеченцев или слепком с палестинских образцов — не суть важно: такие фрагменты народного гнева были способны убедить кого угодно и задать скорость течения всей информационной реке.

Противопоставить этому в условиях войны можно немногое. Ссылаясь на слова хорошо знакомого мне Тимоти Томаса, специалиста из американского центра по изучению иностранных армий, во время подготовки и проведения знаменитой операции «Буря в пустыне» к информации, к тому же строго дозированной, были допущены только армейские журналисты. Такой подход к проблеме полностью соответствует сути афоризма, высказанного Уинстоном Черчиллем по поводу того, что «правда на войне стоит так дорого, что ее должны охранять караулы лжи».

Но то, что уместно при столкновении целых государств, вряд ли окажется полезным во время внутренних конфликтов. Другое дело, что мне по-человечески близка точка зрения известного российского журналиста Олега Попцова, как-то сказавшего: «Свобода слова — это не собственность журналистов, это собственность общественности…», и в контексте этих слов подлостью кажутся такие действия журналиста, когда прилюдно он называет братом главаря банды террористов, только что расстрелявшего тридцать заложников.

События на Кавказе — последнее десятилетие войн и раздоров, показали, что в России есть множество талантливых, совестливых и отважных журналистов, хлеб которых иногда труднее, чем солдатский, а работа — связана со смертельным риском. Я отношусь к ним с уважением и благодарностью, отдавая дань памяти тем из них, кто погиб при исполнении своих профессиональных обязанностей.