Дэвид Лэнг - Грузины. Хранители святынь

• Название: Грузины. Хранители святынь
• Автор: Дэвид Лэнг
• Издательство: М.: ЗАО Центрполиграф, 2008. — 223 с.
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9524-3813-2

Дэвид Лэнг, известный английский кавказовед, на основе археологических отчетов и материалов исторических исследований воспроизводит религиозные представления, быт древних племен, населявших территорию Грузии. Лэнг ведет свое насыщенное яркими красками подробное повествование из глубины веков до периода, который считается золотым веком в истории Грузии.

David M. LangTHE GEORGIANS

---

Описанный нами период начала светской любовной поэзии, романса и эпоса не ограничивался придворными кругами. Уже в начале XII в. в Грузии существовали прекрасные сказки, народный эпос и застольные песни, многие из которых уходят корнями в далекую древность (рис. 47).

Рис. 47. Грузинский средневековый шлем. Миниатюра из рукописи Н1665. Институт рукописей, Тбилиси. XV в.

Интенсивные торговые и культурные связи Грузии со средневековой Византией и Ираном, расширившиеся возможности для путешествий и торговли со всеми странами Ближнего и Среднего Востока создавали благоприятную почву для перевода литературных произведений. Как правило, заимствованные сюжеты были значительно модифицированы и, оказавшись в новом кавказском окружении, переходили в интенсивно развивающуюся фольклорную среду. Так, в частности, произошло с поэмой «Шахнаме» Фирдоуси (940—1020), которая обрела популярность в Грузии под названием «Ростомиани», от имени главного героя — богатыря Рустама, одного из легендарных героев, увековеченных в великом персидском эпосе.

Напомним красивое и бесспорно оригинальное сказание «Этериани», получившее широкую известность благодаря великолепной опере грузинского композитора 3. Палиашвили. В поэме рассказывается о трагической любви простой девушки Этери и царевича Абесалома. Герои испытывают лишения и становятся жертвой коварного визиря Мурмана, который любит Этери.

Однажды на охоте Абесалом видит прекрасную девушку, несущую на плечах тяжелый кувшин с водой. Он идет по ее следам и узнает, что девушка — сирота и живет в доме своей мачехи. Выждав, когда Этери пригонит телят на пастбище, Абесалом признается ей в любви. Но девушка вначале отказала ему, ведь она крестьянка, а Абесалом — царевич:

Не гожусь тебе я в жены,
Ты богат и знатен родом,
Каждый бьет тебе поклоны,
У меня же, у сиротки,
Нет родимого угла.
Дочка голени отцовой,
В пыль я брошена была.
Ты разлюбишь и покинешь,
Уходи, не делай зла.

Отвечая девушке, Абесалом произносит клятву в вечной любви:

О Этери! Бог свидетель,
Коль отдам тебя другому,
Пусть доспех свой уроню я,
Внемля шуму боевому,
Пусть умру в степи безводной,
По пути к родному дому.
Средь скитаний семилетних
На исходе трудных лет.
Пусть хурджин мой опустеет,
И в глазах погаснет свет!
Пусть ружье, что подниму я
Злому недругу вослед,
Возвратит мне в сердце пулю,
Если правды в сердце нет![8]

Поверив клятве Абесалома, Этери также ответила ему клятвой. После этого судьбы влюбленных соединились навечно.

По обычаю, на свадьбу царевича собрались гости со всего государства. Но счастье влюбленных продолжалось недолго. Его предал тот, кому он больше всего доверял — верный друг Мурман. С помощью самого дьявола Мурман насылает на Этери страшную болезнь, обсыпав ее просом, которое превращается в отвратительных вшей и блох, которые тотчас исчезают, как только до них дотрагивается Мурман. Страдающий Абесалом предает Этери в объятия

Мурмана. Но в замке Мурмана Этери запирается в хрустальной башне и осеняет ее крестом, чтобы даже дьявол не мог туда войти.

Абесалом чахнет и вскоре оказывается на смертном одре. Чтобы спастись, он отсылает Мурмана на поиски воды бессмертия.

Увидев Этери, Абесалом испускает дух. Этери закалывается над его ложем. Несчастных любовников хоронят вместе. Вскоре в основании гробницы вырастает виноградная лоза, а из ее подножия начинает бить источник свежей воды. Из тела Абесалома вырастает роза, из тела Этери — незабудка.

Вернувшись из своих странствий, Мурман вырывает для себя могилу, расположив ее между могилами возлюбленных, затем убивает себя. Поскольку источник теперь отравлен, виноградник засыхает, а из трупа Мурмана вырастает отвратительный колючий куст. Когда незабудка и роза пытаются сплестись вместе и прислониться друг к другу, колючий куст выпускает шипы и снова заставляет растения разъединиться.

Развитие грузинской культуры XI–XII вв. невозможно представить без упоминания памятников церковно-философской литературы, особенно Иоанна Петрици (умер в 1125 г.), труды которого представляют собой определенный вызов сложившимся устоям.

Всю свою жизнь он стремился создать национальную грузинскую школу метафизической философии, пытаясь соотнести рациональное и божественное, привести в гармонию христианскую веру с учением греческих философов, и в первую очередь с Платоном.

Иоанн Петрици получил образование в константинопольской академии Мангана, среди его учителей были Иоанн Итал и Михаил Пселл (1018–1079), которые возродили культ Платона и античности и заложили основу средневекового гуманизма.

В греческих источниках Иоанна Петрици называют «абасгом», то есть грузином, и считают одним из самых преданных последователей Иоанна Итала. Примерно в 1076 г. он закончил обучение и вернулся на свою родину, в Грузию, но в отличие от его собственных учителей в Византии обнаружил, что его идеи не приветствуются, а он сам воспринимался как нежелательный гость среди консервативной грузинской аристократии.

В 1083 г. Иоанн получил приглашение от Григория Бакурианисдзе — византийского государственного и военного деятеля кавказского происхождения — на должность лектора в только что основанную семинарию при Петрицонском монастыре в Болгарии. Так Иоанн получил свое прозвище Петрици. Много лет он провел в этом учебном заведении, и только Давид Строитель призвал его обратно в Грузию. Остаток своей жизни Петрици провел в Гелатской академии, названной «Новыми Афинами» (фото 52).

Петрици оказался первым грузинским теологом, который вернулся непосредственно к греческим классическим мыслителям Платону и Аристотелю. Он перевел на грузинский два трактата Аристотеля (эти переводы утрачены), две другие неоплатонистские работы «О человеческой природе», написанные Немезием из Эмессы (вероятно, около 390 г.). Они представляют собой попытку соединить происхождение человека с положениями христианской философии, основываясь на платоновском учении о предсуществовании и метафизике и «Элементах теологии» Прокла Диадоха (410–485), к которым Петрици добавил собственный пространный комментарий. Перевод Петрици, основанный на античных рукописях, был успешно использован английским издателем сочинений Прокла профессором Е.Р. Додсом.

Петрици обладал смелым и оригинальным мышлением, возможно, он был самым выдающимся философом из всех, что нам известны в Грузии. Его труды стимулировали развитие философии в Грузии и открыли возможность независимых исследований в области метафизики. Он смог связать мифы об Афине, Прометее и Гермесе с христианским учением о Божественном слове, соединив христианскую веру с высшими формами античной философии.

Поскольку в данном случае он пытался соединить несоединимое, его сочинения вызвали резко отрицательную оценку среди некоторых ученых его времени. Только в XVIII в. высокообразованный католикос-патриарх Грузии Антоний I сделал Петрици своим любимым богословом и назвал его «Богом благословенным философом, солнцем нашей нации». С данной точкой зрения согласны и современные ученые.

Расцвет грузинской литературы и философии в Средние века достигает своей кульминации в эпической поэме Шота Руставели «Вепхисткаосани» («Витязь в тигровой шкуре»), в которой гармонично и вдохновенно смешиваются влияния платонистской философии и восточного романического эпоса (фото 72).

О жизни поэта нам известно немного, едва ли больше, чем он пишет сам о себе в прологе и эпилоге поэмы, которые, как полагают, были добавлены кем-то позже. Воспевая царицу Тамар, поэт замечает:

Лев, служа Тамар-царице, держит меч ее и щит.
Мне, певцу, каким деяньем послужить ей надлежит:
Косы царственной — агаты, ярче лалов жар ланит.
Упивается нектаром тот, кто солнце лицезрит,
Воспоем Тамар-царицу, почитаемую свято!
Диво сложенные гимны посвящал я ей когда-то.
Мне пером была тростинка,
Тушью — озеро агата.
Кто внимал моим твореньям,
Был сражен клинком булата.
Мне приказано царицу славословить новым словом,
Описать ресницы, очи на лице агатобровом,
Перлы уст ее румяных под рубиновым покровом, —
Даже камень разбивают мягким молотом свинцовым!

В эпилоге поэт (или его подражатель) объясняет, что он «некий месх», является уроженцем небольшого городка Рустави, откуда и происходит его прозвище. В легенде содержатся дополнительные сведения, что бард получил образование в Афинах, потом много путешествовал по Азии, затем занимал пост казначея при царице Тамар, в которую он страстно влюбился: