Газета Завтра Газета - Газета Завтра 941 (48 2011)

• Название: Газета Завтра 941 (48 2011)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

Иным было отношение Дали к правым, к идее фашизма, к Гитлеру. К сожалению, Пушкинский музей не показал нам "Загадку Гитлера", а напрасно. В 1937 году в "Загадке" Дали изобразил огромную тарелку. На нее он положил несколько гусениц и бросил потертую маленькую фотографию Гитлера, как если бы ее нужно было для чего-то сжечь. Над тарелкой он изобразил засохшее дерево, на дереве — зонтик, и аллегорию власти — огромную телефонную трубку, которая роняет слезу по тому, кто лежит на тарелке.

В Гитлере Дали разглядел манию развязать войну, чтоб потом ее проиграть и погибнуть.

РЕЗЮМЕ

Пушкинский музей познакомил нас с работами Дали. Теперь мы с полной уверенностью можем сказать, что сюрреализм — это все-таки Дали.

Борис Лизнёв -- Первый план

У нас в деревне был заведующий мясомолочной фермой. Он главенствовал над всеми телятниками и коровниками, доярками и пастухами, кормами и силосными башнями. Его звали Николай Абрамович Попов. Он был весьма жёстким, следил за дисциплиной, за выполнением плана. При нём колхоз всегда находился в передовиках. Первое место по сдаче молока и мяса в районе. Но из всех работников колхоза он просто вил верёвки. В результате его недолюбливали и даже иногда называли зверем.

Когда в 90-е годы колхозы и совхозы перестали существовать, Николай Абрамович ушёл на пенсию, заскучал, стал никому не нужен. Он часто приходил к нам во двор поговорить с моей матерью. Они были ровесниками, когда-то даже учились в одном классе.

Главное чувство, которое постоянно всплывало в разговорах Николая Абрамовича — некоторая досада о том, что жизнь прошла даром. "Зачем мы всё это делали?" — говорил он: "Ведь я в процессе стал каким-то прямо кобелём. Смотри, как ненавидят меня. А при мне как всё работало! Какая была образцово-показательная ферма. И где это всё теперь? И кому это нужно? Я-то думал, что мы все делаем большое дело, решаем высокие задачи. В конечном итоге всё пришло к тому, что меня никто не любит, а многие даже ненавидят. Поговорить-то сейчас не с кем". Вот такая неудачная жизнь.

Постепенно Николай Абрамович всегда переходил к своей любимой теме — к обсуждению русского народа. Я слушал его и удивлялся. Он говорил: "Поверьте мне, сколько бы я ни общался с людьми, хуже русского народа в мире нет. Поищите, просто не найдёте". Я недоумевал: "Ну как же так? Выиграли войну, спасли человечество от ядерного шантажа, а тут вдруг такие заявления". Он отвечал: "Это всё идеология. По своей сути, по характеру хуже русского никого нет. Например, евреи. Они никогда друг друга не закладывают. Не думают о сиюминутных вещах. Ведь у них есть главное в жизни, какое-то родовое знание, родовые принципы, родовая цель. Этого нет у русских. Были ли случаи, чтобы кто-то из евреев донёс друг на друга? Поэтому они везде и всюду, как писал Владимир Высоцкий".

Николай Абрамович делал паузу и продолжал: "Или вот, например, армяне. У нас ведь в деревне все дороги выстроили именно они. Почему? Да просто русские ничего не могут. С ними нельзя иметь дело. Председатель колхоза не может заключить договор с русским. Ведь многое нельзя сделать абсолютно официально. Приходится крутиться, что-то где-то доставать. А в итоге русский всегда заложит, пустит под откос всё дело. Отсюда проще иметь дело с армянами. А пьянство, а бесхарактерность? А бесшабашность?" Он продолжал перечислять множество действительно недостойных качеств, потом сказал: "Тридцать седьмой год. Помню, как в моей деревне каждый друг друга сажал. У меня было два двоюродных брата Пётр и Фёдор. С детства друг друга ненавидели. Уже выросли, у Фёдора пять детей, а он всё продолжал ненавидеть брата. Наступили тридцатые годы, и Фёдор заявил: я его посажу. Пошёл доносить на то, что когда-то они вдвоём утащили мешок зерна. Ему говорили, ну ведь и тебя же посадят. Тот пропускал этот факт мимо ушей, концентрируясь на главной своей цели — посадить брата. Трижды приходил следователь, говорил, может быть, ваш заберёт заявление. А тот ни в какую. Вся их семья собиралась, пытались уладить конфликт и вроде бы приходили к каким-то решениям, но всё равно Фёдор не забрал заявление. Сам получил срок, но и брата засадил. Брат сказал ему, я-то отсижу и выйду, но ты так и сгинешь в неволе, ведь ты слаб. Так и произошло. Но ненависть, наверное, оказалась утолённой".

Дальше Николай Абрамович резюмировал: "Ну какой ещё народ может пойти на такую глупость? Да я сам паршивый и мерзкий человек. А вы знаете, что я…" — тут наступила долгая пауза, но, чувствуя, что отступать нельзя, слишком сильно уже он вошёл в образ, Николай Абрамович сказал: "...я своего отца убил". "То есть как?" — спросил я. "Абрама Поликарповича?", — уточнила мать, — "Его же в драке Ежи пристукнули".

"Нет, всё было не так. Случилось до войны. После какой-то гулянки главные наши драчуны братья Ежи шли по деревне и распевали песни, орали. Отец вышел их усмирить на правах старшего. Они вскипели. Я выскочил вместе с колом, разбежался, ударил. Промазал, попал отцу по голове. Ежи были пьяные, в этой ситуации никто ничего не понял, все посчитали, что именно они его убили. Но убийца ведь я. Их осудили, они получили срок, в войну попали в штрафную роту, погибли на фронте, но, говорят, воевали геройски. Никто до сих пор не знает, что преступник — это я. Всё случилось пятого августа. Теперь я каждый раз жду и боюсь, когда наступит это проклятое число. Хочу, чтобы оно побыстрее прошло. Вот и сейчас осталось три недели, а меня всего колотит", — Николай Абрамович от досады махнул рукой, ещё больше расстроился от того, что высказался, быть может, опрометчиво.

Несколько дней он не приходил к нам, потом я уехал и вернулся за матерью только в декабре месяце. Между прочим, спросил про Николая Абрамовича. "А он помер", — ответила она: "И знаешь когда? Пятого августа".

Андрей Смирнов -- Музон

Александр Ф. Скляр. "Вася-Совесть" ("Союз"), 2011.

В 1999 году "Ва-Банкъ" совместно с Виктором Пелевиным сотворили эксперимент: Пелевин написал рассказ "Нижняя тундра", а группа записала одноимённый альбом — своеобразный саундтрек к произведению. Персонаж по имени Вася-Совесть у Пелевина только промелькнул, для Скляра же он стал одним из излюбленных героев. На альбоме "Нижняя Тундра" было целых две истории современного русского Робина Гуда: "Вася-Совесть" и "За гагарой с черным пером". Затем на пластинках "Город Х" и "Песни моряков" появляется номер "Предательство и контрабанда", в котором Вася-Совесть находит свою смерть. Наконец, на последнем альбоме — "А зори здесь тихие" — предыстория уже известных событий, рассказ о том, как и почему так жестоко сложилась жизнь Васи. Бонусом пластинку венчает новая версия "За гагарой с чёрным пером". Кстати, подарочное издание пластинки включает дополнительный диск, с фильмом о записи альбома и аудио рассказом "Вася-Совесть", который читает сам Скляр. В рассказе герой погибает, однако тело его таинственно исчезает из морга. Видимо, Александр Феликсович окончательно с Васей-Совестью ещё не расстался. Тем более как человек, постоянно пересекающийся с мистиками, Скляр явно имеет представление о множестве планов реальности и о том, что человеческое состояние является только одним из возможных. Посему, почти уверен, что точка в "биографии" Васи-Совести ещё не поставлена.

Понятно, почему некоторое время Александр Скляр снял с себя груз "Ва-Банка" — вряд ли музыканты последнего состава группы сподобились бы на такую пластинку. Вообще, последние альбомы Скляра при всём различии — один лучше другого. А "Вася-Совесть" ещё посильнее будет. Жестче, суровее, объёмнее.

На всех предыдущих проектах активно использовались чужие творения. Но далеко не всегда достигался важный эффект полновесного "присвоения".

"Вася-Совесть" же собран целиком из песен Скляра. Со-продюсером альбома стал клавишник Александр Белоносов — значительная фигура в музыкальном сообществе; достаточно сказать, что в восьмидесятых он сотрудничал с "ДК". Получилась пластинка, в которой всевозможные скляровские интересы проявлены и гармонично подчинены идее альбома. Есть привкус "Библиотеки путешествий", акустического "Ва-Банка", головинских историй. Всё оказалось почвой, на которой возрос красивый, многоликий и, одновременно, цельный альбом. И пластинка, и каждая композиция в отдельности реализуют принцип, что целое больше составляющих частей. При этом Скляр, Белоносов и Ко не ограничивали себя формой — на альбоме можно найти всё, что угодно — от "апокалипсического шансона" до околоиндустриальных фишек.