Федор Фомин - Записки старого чекиста

• Название: Записки старого чекиста
• Автор: Федор Фомин
• Издательство: Издательство Политической Литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1964

В декабре 1927 года в ознаменование десятилетия органов ВЧК — ОГПУ была награждена орденами группа старых чекистов, «имеющих особо ценные заслуги и боевые отличия в борьбе с контрреволюцией, шпионскими, бандитскими и другими враждебными Советской власти организациями». Среди награжденных был и автор настоящих воспоминаний — почетный чекист, член КПСС с 1917 года, ныне персональный пенсионер Федор Тимофеевич Фомин. Под руководством Феликса Эдмундовича Дзержинского в составе первой когорты чекистов, стоявших на страже завоеваний революции, он прошел славный путь борьбы против врагов советского народа. В своих воспоминаниях он воскрешает отдельные страницы истории этой борьбы.

---

Пока мы сидели и разговаривали, камера была заменена, и мы могли следовать дальше.

Феликс Эдмундович Дзержинский давно мечтал подняться на гору Машук.

— Иоанн Львович, — обратился он как-то к лечившему его доктору Баумгольцу, — я очень хочу осмотреть в Пятигорске лермонтовские места и подняться на гору Машук. Что вы на это скажете?

Доктор Баумгольц задумался:

— Что я могу ответить вам, Феликс Эдмундович? Ноги сердца не лечат. Но если уж у вас такое большое желание подняться на Машук, то по крайней мере обещайте мне, что не будете переутомлять себя, обязательно делайте через каждые 50 шагов минутную передышку.

Дзержинский дал слово неукоснительно выполнять все «требования медицины».

Вот и знаменитая гора…

В. Р. Менжинский, тоже поехавший с нами, остался с одним из сотрудников у подножия Машука. Я вызвался сопровождать Феликса Эдмундовича. Медленно поднимались мы по узкой тропке. Впереди шел Ф. Э. Дзержинский. Обещание, данное врачу, он выполнял самым тщательным образом: как только пройдет 50 шагов, так минутную остановку сделает.

Поднялись мы на Машук. Прилегли отдохнуть. Феликс Эдмундович несколько минут лежал молча.

Не знаю, о чем он думал. Может быть, о трагической судьбе гениального поэта. Может быть, в молчаливом благоговении созерцал раскрывшуюся перед глазами красоту горного пейзажа. А может быть, совсем иные мысли заставили его задуматься и уносили его туда, в сердце России, в Москву, в Кремль, где ждал его рабочий кабинет и дела, дела, дела…

С Машука открывался необыкновенный вид на вершины гор, ущелья, долины. А вдали над всем величественно высился, сверкая снеговой шапкой, Эльбрус.

— Красота-то какая! — восхищенно проговорил Феликс Эдмундович. — Хорошо бы везде побывать, посмотреть. И даже на Эльбрус подняться. Вот здоровье только, пожалуй, не позволит. Как вы думаете, позволят мне врачи на Эльбрус подняться? Конечно, не на вершину, а так, хоть немного?

— Не позволят, Феликс Эдмундович, ни за что не позволят!

— И я так думаю, — вздохнул Феликс Эдмундович. — Ну а вот близлежащие достопримечательности мы посетим обязательно. Это что за гора?

— Это гора Бештау. А там вдали — их отсюда не видно — Седло и Кольцо. Есть тут недалеко замок «Коварства и любви». А в 14 километрах от Кисловодска находится Медовый водопад.

Я показывал Феликсу Эдмундовичу все интересные места и рассказывал о них что знал. Так мне в тот день довелось быть гидом.

Феликс Эдмундович с восхищением смотрел на раскрывшуюся перед нами панораму.

— Во что бы то ни стало надо побивать везде. Теперь, как только выдастся свободный от процедур день, я уж не усижу на даче. Поскорей бы Софья Сигизмундовна приезжала. Я и ее соблазню на эти прогулки. Пусть тоже полюбуется.

Впоследствии Феликсу Эдмундовичу удалось осуществить свои желания. Вместе с Софьей Сигизмундовной он побывал и в замке и на горах. А излюбленным их местом были Красные камни, неподалеку от дачи. Чуть ли не каждый день они ходили к Красным камням, где на одной из скал был высечен барельеф Владимира Ильича.

Когда мы спустились с горы и направились в обратный путь, я заметил усталость Феликса Эдмундовича и предложил ему заехать ко мне на квартиру в Пятигорск, благо нам по пути, — пообедать, отдохнуть, а уж потом возвращаться в Кисловодск. Феликс Эдмундович сразу согласился.

По соседству со мною в доме-общежитии жили наши сотрудники с семьями. Феликс Эдмундович захотел посмотреть, как они живут. Он обошел квартиры, и в каждой семье возникал у него сердечный разговор. Люди откровенно делились с ним всеми своими делами, радостями и тревогами. Дзержинский умел быть сам откровенным и вызывать на откровенность собеседника.

Его душевность, чуткость и внимательность располагали к нему людей. Он подходил к людям с открытым сердцем, а в ответ и у них открывались сердца…

Один из своих отпусков я провел в Сухуми, Председатель Совнаркома Абхазии Нестор Аполлонович Лакоба очень рекомендовал поехать в Новый Афон.

— Такой красоты, — говорил он, — нигде не отыщете. До революции богачи даже из-за границы специально приезжали, чтобы посмотреть монастырь в Новом Афоне. Берите машину и завтра же поезжайте. Большое удовольствие получите. И зайдите обязательно к монаху Артемию.

— Это зачем же? — удивился я.

— Интересный человек. И наш.

— Монах — и вдруг наш человек? Как это понять? И вот что мы узнали об этом монахе. В 1921 году засуха сгубила на корню весь хлеб на юго-востоке. Чтобы спасти население от голода, правительство решило изъять церковные ценности, с тем чтобы на вырученные деньги закупить хлеб за границей. Но бедственное положение народа было на руку врагам революции. Кое-кто из них решил нажиться. Под предлогом спасения «святых реликвий» от «богохульников и еретиков» нашлись охотники присвоить огромные ценности.

Осенью 1921 года с моря к Новому Афону подошел баркас. С него высадилась группа людей и направилась в монастырь «спасать» монастырское добро. Молодой монах Артемий сразу смекнул, в- чем тут дело, и что есть духу побежал в Сухуми. Прибежал в ЧК и рассказывает: так, мол, и так, грабители уносят ценности из монастыря и собираются сплавить их за границу. Сотрудники Абхазской ЧК моментально выехали к месту происшествия. И как раз вовремя: еще немного — и баркас был бы далеко в море. Похитители были арестованы. Ценности по описи направлены в ЧК Абхазии, а оттуда в Госбанк.

С тех пор местные жители называли Артемия не иначе как «комиссаром ЧК», кто в шутку, а кто и злобствуя. А он был просто честным человеком.

— Вы к нему зайдите передохнуть, — сказали нам в Сухуми. — Он любит, когда к нему приходят. Между прочим, Феликс Эдмундович Дзержинский его посетил, когда был в Новом Афоне. Артемий сейчас в монастыре вроде коменданта.

На другой же день мы с женой отправились в Новый Афон, в монастырь. Артемий встретил нас приветливо. Трудно было себе представить, что этот еще молодой, разговорчивый, веселый мужчина в кожаной тужурке, сапогах и кепке — монах. А впрочем, он теперь монахом себя уже и не считал.

Он охотно вызвался сопровождать нас, чтобы показать достопримечательности монастыря и окрестностей. К концу прогулки мы устали. Заметив это, он пригласил нас к себе отдохнуть и перекусить. Жил он в небольшой квартирке из двух комнат, аккуратно прибранных.

Артемий представил нам свою жену Аннушку — миловидную молоденькую женщину лет двадцати двух — двадцати трех.

— Вот так монах! — почти вслух сказал я, но Артемий все же услышал и рассмеялся.

— Бывший, бывший монах. Теперь я охраняю монастырь и его богатства. Мне доверяют, власти ко мне относятся хорошо. Я очень доволен… Вы обождите немножко. Я сейчас вернусь, сойду только в погреб.

Аннушка подсела к нам и доверчиво заговорила:

— Вот он сейчас меня перед вами назвал женой. А ведь три недели назад и слышать не хотел, чтобы я у него осталась.

— Как же это так? — поинтересовалась моя жена. — Ведь у вас, я смотрю, должен быть ребенок…

— Вот с этого все и началось… Я сама из Саратовской губернии. Попала сюда, спасаясь от голода. Поступила к Артемию в услужение, а потом стала жить с ним. Артемий сначала хорошо ко мне относился, но, как узнал, что я беременная, сразу переменился и решил от меня отделаться. А куда же мне деваться? Бить не бил, но каждый день одно и то же слышала: «На что ты мне? Уходи на все четыре стороны!» Я и плакала, и умоляла его. Ничего не пронимает. Хоть петлю на шею, ей-богу!

И вот недели три назад — никогда не забуду, до самой смерти — товарищ Дзержинский, вот так же, как и вы, зашел к нам. Артемий тоже пошел приготовить на стол. Я сижу в углу и плачу, такая тоска взяла, на белый свет глядеть не хочется!

А Дзержинский увидел меня и спрашивает, что случилось, отчего плачу. Я ему по простоте-то все и расскажи. Сразу все как есть, без утайки. Выслушал он меня, а когда вернулся Артемий, говорит ему…

В этот момент в комнату вошел Артемий. Посмотрев на внезапно замолчавшую жену, он шутливо сказал;

— Ну, я вижу, Аннушка вам тут всю нашу жизнь расписала. Было дело, было… Вразумил меня товарищ Дзержинский. Долго он со мной говорил. И дошли его слова до самого моего сердца. Стыдно мне стало за себя…

Артемий переглянулся с Аннушкой, оба улыбнулись друг другу, а затем вместе стали накрывать на стол…

Когда мы прощались, я сказал, что, возможно, скоро увижу Феликса Эдмундовича. Услышав это, Артемий и Аннушка просияли.

— Увидите товарища Дзержинского, скажите ему, что живем мы дружно и ребенка воспитаем так, как он говорил — по-советски! А если родится мальчик — назовем Феликсом в его честь…

В последний раз я видел Феликса Эдмундовича Дзержинского в декабре 1925 года, когда был проездом в Москве. Я зашел к нему в ВСНХ. На Феликсе Эдмундовиче не было привычной наглухо застегнутой защитного цвета гимнастерки. Он был в темном штатском костюме. Рубашка с крахмальным воротничком, галстук…