Осип Мандельштам - Стихи (2)

• Название: Стихи (2)
• Автор: Осип Мандельштам
• Жанр: Поэзия

---

* * * Колют ресницы, в груди прикипела слеза. Чую без страху, что будет и будет гроза. Кто-то чудной меня что-то торопит забыть. Душно,- и все-таки до смерти хочется жить.

С пар приподнявшись на первый раздавшийся звук, Дико и сонно еще озираясь вокруг, Так вот бушлатник шершавую песню поет В час, как полоской заря над острогом встает. Март 1931 Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

* * * Только детские книги читать, Только детские думы лелеять, Все большое далеко развеять, Из глубокой печали восстать.

Я от жизни смертельно устал, Ничего от нее не приемлю, Но люблю мою бедную 1000 землю Оттого, что иной не видал.

Я качался в далеком саду На простой деревянной качели, И высокие темные ели Вспоминаю в туманном бреду. 1908 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Образ твой, мучительный и зыбкий, Я не мог в тумане осязать. "Господи!"- сказал я по ошибке, Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица, Вылетало из моей груди. Впереди густой туман клубится, И пустая клетка позади. 1912 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

ЧАРЛИ ЧАПЛИН Чарли Чаплин

вышел из кино. Две подметки,

заячья губа, Две гляделки,

полные чернил И прекрасных

удивленных сил. Чарли Чаплин

заячья губа, Две подметки

жалкая судьба. Как-то мы живем неладно все

чужие, чужие. Оловянный

ужас на лице, Голова не

держится совсем. Ходит сажа,

вакса семенит, И тихонько

Чаплин говорит: Для чего я славен и любим

и даже знаменит? И ведет его шоссе большое

к чужим, к чужим. Чарли Чаплин,

нажимай педаль, Чаплин, кролик,

пробивайся в роль. Чисти корольки,

ролики надень, А твоя жена

слепая тень. И чудит, чудит

чужая даль.

Отчего

у Чаплина тюльпан, Почему

так ласкова толпа? Потому

что это ведь Москва. Чарлн, Чарли,

надо рисковать. Ты совсем

не вовремя раскис. Котелок твой

тот же океан, А Москва так близко, хоть влюбись

в дорогу, дорогу. Начало июня 1937 Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

* * * Я около Кольцова, Как сокол, закольцован И нет ко мне гонца, И дом мой без крыльца.

К ноге моей привязан Сосновый синий бор. Как вестник без указа, Распахнут кругозор.

В степи кочуют кочки И всё идут, идут Ночлеги, ночи, ночки Как бы слепых везут... 9 января 1937 Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

* * * Среди лесов, унылых и заброшенных, Пусть остается хлеб в полях нескошенным! Мы ждем гостей незваных и непрошенных, Мы ждем гостей!

Пускай гниют колосья перезрелые! Они придут на нивы пожелтелые, И не сносить вам, честные и смелые, Своих голов!

Они растопчут нивы золотистые, Они разроют кладбище тенистое, Потом развяжет их уста нечистые Кровавый хмель!

Они ворвутся в избы почернелые, Зажгут пожар - хмельные, озверелые... Не остановят их седины старца белые, Ни детский плач!

Среди лесов, унылых и заброшенных, Мы оставляем хлеб в полях нескошенным. Мы ждем гостей незваных и непрошенных, Своих детей! 1906 Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

* * * Тянется лесом дороженька пыльная, Тихо и пусто вокруг. Родина, выплакав слезы обильные, Спит, и во сне, как рабыня бессильная, Ждет неизведанных мук.

Вот задрожали березы плакучие И встрепенулися вдруг, Тени легли на дорогу сыпучую: Что-то ползет, надвигается тучею, Что-то наводит испуг...

С гордой осанкою, с лицами сытыми... Ноги торчат в стременах. Серую пыль поднимают копытами И колеи оставляют изрытыми... Все на холеных конях.

Нет им конца. Заостренными пиками В солнечном свете пестрят. Воздух 1000 наполнили песней и криками, И огоньками звериными, дикими Черные очи горят...

Прочь! Не тревожьте поддельным веселием Мертвого, рабского сна. Скоро порадуют вас новоселием, Хлебом и солью, крестьянским изделием... Крепче нажать стремена!

Скоро столкнется с звериными силами Дело великой любви! Скоро покроется поле могилами, Синие пики обнимутся с вилами И обагрятся в крови! Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

* * * Жил Александр Герцович, Еврейский музыкант,Он Шуберта наверчивал, Как чистый бриллиант.

И всласть, с утра до вечера, Заученную вхруст, Одну сонату вечную Играл он наизусть...

Что, Александр Герцович, На улице темно? Брось, Александр Герцович, Чего там?.. Всё равно...

Пускай там нтальяночка, Покуда снег хрустит, На узеньких на саночках За Шубертом летит.

Нам с музыкой-голубою Не страшно умереть, А там - вороньей шубою На вешалке висеть...

Все, Александр Герцович, Заверчено давно, Брось, Александр Скерцович, Чего там?.. Всё равно... 27 марта 1931 Осип Мандельштам. Избранное. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

SILENTIUM Она еще не родилась, Она и музыка и слово, И потому всего живого Ненарушаемая связь.

Спокойно дышат моря груди, Но, как безумный, светел день, И пены бледная сирень В черно-лазоревом сосуде.

Да обретут мои уста Первоначальную немоту, Как кристаллическую ноту, Что от рождения чиста!

Останься пеной, Афродита, И слово в музыку вернись, И сердце сердца устыдись, С первоосновой жизни слито! 1910 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Дано мне тело - что мне делать с ним, Таким единым и таким моим?

За радость тихую дышать и жить Кого, скажите, мне благодарить?

Я и садовник, я же и цветок, В темнице мира я не одинок.

На стекла вечности уже легло Мое дыхание, мое тепло.

Запечатлеется на нем узор, Неузнаваемый с недавних пор.

Пускай мгновения стекает муть Узора милого не зачеркнуть. 1909 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

ПЕТЕРБУРГСКИЕ СТРОФЫ

Н. Гумилеву

Над желтизной правительственных зданий Кружилась долго мутная метель, И правовед опять садится в сани, Широким жестом запахнув шинель.

Зимуют пароходы. На припеке Зажглось каюты толстое стекло. Чудовищна, как броненосец в доке,Россия отдыхает тяжело.

А над Невой - посольства полумира, Адмиралтейство, солнце, тишина! И государства жесткая порфира, Как власяница грубая, бедна.

Тяжка обуза северного сноба Онегина старинная тоска; На площади Сената - вал сугроба, Дымок костра и холодок штыка...

Черпали воду ялики, и чайки Морские посещали склад пеньки, Где, продавая сбитень или сайки, Лишь оперные бродят мужики.

Летит в туман моторов вереница; Самолюбивый, скромный пешеход Чудак Евгений - бедности стыдится, Бензин вдыхает и судьбу клянет! Январь 1913 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

НАШЕДШИЙ ПОДКОВУ (Пиндарический отрывок)

Глядим на лес и говорим: - Вот лес корабельный, мачтовый, Розовые сосны, До самой верхушки свободные от мохнатой ноши, Им бы поскрипывать в бурю, Одинокими пиниями, В разъяренном безлесном воздухе; Под соленою пятою ветра устоит отвес,

пригнанный к пляшущей палубе, И мореплаватель, В необузданной жажде пространства, Влача через влажные рытвины хрупкий

1000

прибор геометра, Сличит с притяженьем земного лона Шероховатую поверхность морей.

А вдыхая запах Смолистых слез, проступивших сквозь

обшивку корабля, Любуясь на доски Заклепанные, слаженные в переборки Не вифлеемским мирным плотником,

а другим Отцом путешествий, другом морехода,Говорим:

- И они стояли на земле, Неудобной, как хребет осла, Забывая верхушками о корнях На знаменитом горном кряже, И шумели под пресным ливнем, Безуспешно предлагая небу выменять

на щепотку соли Свой благородный груз.

С чего начать? Всё трещит и качается. Воздух дрожит от сравнений. Ни одно слово не лучше другого, Земля гудит метафорой, И легкие двуколки, В броской упряжи густых от натуги птичьих

стай, Разрываются на части, Соперничая с храпящими любимцами

ристалищ.

Трижды блажен, кто введет в песнь имя; Украшенная названьем песнь Дольше живет среди других Она отмечена среди подруг повязкой на лбу, Исцеляющий от беспамятства, слишком

сильного одуряющего запаха Будь то близость мужчины, Или запах шерсти сильного зверя, Или просто дух чебра, растертого между

ладоней.

Воздух бывает темным, как вода, и всё живое в нем плавает, как рыба, Плавниками расталкивая сферу, Плотную, упругую, чуть нагретую,Хрусталь, в котором движутся колеса

и шарахаются лошади, Влажный чернозем Нееры, каждую ночь

распаханный заново Вилами, трезубцами, мотыгами, плугами. Воздух замешен так же густо, как земля,Из него нельзя выйти, в него трудно войти.

Шорох пробегает по деревьям зеленой

лаптой: Дети играют в бабки позвонками умерших

животных. Хрупкое исчисление нашей эры подходит