Осип Мандельштам - Стихотворения (1908-1937)

• Название: Стихотворения (1908-1937)
• Автор: Осип Мандельштам
• Жанр: Поэзия

---

1917

20

***

Bсе чуждо нам в столице непотребной: Ее сухая черствая земля И буйный торг на Сухаревке хлебной И страшный вид разбойного кремля. Она, дремучая, всем миром правит. Миллионами скрипучих арб она Качнулась в путь - и полвселенной давит Ее базаров бабья ширина. Ее церквей благоуханны соты Как дикий мед, заброшенный в леса, И птичьих стай пустые перелеты Угрюмые волнуют небеса. Она в торговле хитрая лисица, Она пред князем - жалкая раба. Удельной речки мутная водица Течет, как встарь, в сухие желоба. 1916 (1917)

***

Когда октябрьский нам готовил временщик Ярмо насилия и злобы, И ощетинился убийца-броневик, И пулеметчик узколобый, Керенского распять потребовал солдат, И злая чернь рукоплескала: Нам сердце на штыки позволил взять Пилат, Чтоб сердце биться перестало! И укоризненно мелькает эта тень, Где зданий красная подкова; Как будто слышу я в октябрьский тусклый день: "Вязать его, щенка Петрова!" Среди гражданских бурь и яростных личин, Тончайшим гневом пламенея, Ты шел бестрепетно, свободный гражданин, Куда вела тебя Психея. И если для других восторженный народ Bенки свивает золотые Благословить тебя в глубокий ад сойдет Стопою легкою Россия.

21

Кассандре

*********

Я не искал в цветущие мгновенья Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз, Но в декабре - торжественное бденье Воспоминанье мучит нас!

И в декабре семнадцатого года Все потеряли мы, любя: Один ограблен волею народа, Другой ограбил сам себя...

Когда-нибудь в столице шалой, На скифском празднике, на берегу Невы, При звуках омерзительного бала Сорвут платок с прекрасной головы...

Но, если эта жизнь - необходимость бреда, И корабельный лес - высокие дома Лети, безрукая победа Гиперборейская чума!

На площади с броневиками Я вижу человека: он Волков горящими пугает головнями: Свобода, равенство, закон!

Декабрь 1917

***

А.B.Карташеву

Среди священников левитом молодым На страже утренней он долго оставался. Ночь иудейская сгущалася над ним И храм разрушенный угрюмо созидался.

Он говорил: небес тревожна желтизна. Уж над Ефратом ночь, бегите, иереи! А старцы думали: не наша в том вина; Се черножелтый свет, се радость иудеи.

Он с нами был,когда по берегу ручья Мы в драгоценный лен субботу пеленали И семисвечником тяжелым освещали Ерусалима ночь и чад небытия.

1917

22

***

Пусть имена цветущих городов Ласкают слух значительностью бренной. Не город Рим живет среди веков, А место человека во вселенной. Им овладеть пытаются цари, Священники оправдывают войны, И без него презрения достойны, Как жалкий сор, дома и алтари.

1917

TRISTIA

*******

Я изучил науку расставанья В простоволосых жалобах ночных. Жуют волы,и длится ожиданье, Последний час вигилий городских; И чту обряд той петушиной ночи, Когда, подняв дорожной скорби груз, Глядели вдаль заплаканные очи И женский плач мешался с пеньем муз. Кто может знать при слове расставанье Какая нам разлука предстоит? Что нам сулит петушье восклицанье, Когда огонь в акрополе горит? И на заре какой-то новой жизни, Когда в сенях лениво вол жует, Зачем петух, глашатай новой жизни, На городской стене крылами бьет? И я люблю обыкновенье пряжи: Снует челнок, веретено жужжит. Смотри: навстречу,словно пух лебяжий, Уже босая делия летит! О, нашей жизни скудная основа, Куда как беден радости язык! Все было встарь, все повторится снова, И сладок нам лишь узнаванья миг. Да будет так: прозрачная фигурка На чистом блюде глиняном лежит, Как беличья распластанная шкурка, Склонясь над воском, девушка глядит. Не нам гадать о греческом Эребе, Для женщин воск, что для мужчины медь. Нам только в битвах выпадает жребий, А им дано гадая умереть.

23

***

Прославим, братья, сумерки свободы, Великий сумеречный год! В кипящие ночные воды Опущен грузный лес тенет. Восходишь ты в глухие годы, О, солнце, судия, народ!

Прославим роковое бремя, Которое в слезах народный вождь берет. Прославим власти сумрачное бремя, Ее невыносимый гнет. B ком сердце есть, тот должен слышать, время, Как твой корабль ко дну идет.

Мы в легионы боевые Связали ласточек, - и вот Не видно солнца, вся стихия Щебечет, движется, живет. Сквозь сети - сумерки густые Не видно солнца и земля плывет.

Ну, что ж, попробуем: огромный, неуклюжий, Скрипучий поворот руля. Земля плывет. Мужайтесь, мужи, Как плугом, океан деля. Мы будем помнить и в летейской стуже, Что десяти небес нам стоила земля.

1918

***

На страшной высоте блуждающий огонь, Но разве так звезда мерцает? Прозрачная звезда, блуждающий огонь, Твой брат, Петрополь, умирает.

На страшной высоте земные сны горят, Зеленая звезда летает. О, если ты звезда, - воды и неба брат, Твой брат, Петрополь, умирает.

Чудовищный корабль на страшной высоте Несется, крылья расправляет. Зеленая звезда, в прекрасной нищете Твой брат, Петрополь, умирает.

Прозрачная весна над черною Невой Сломалась, воск бессмертья тает. О, если ты звезда,- Петрополь, город твой, Твой брат, Петрополь, умирает.

1918

24

***

Кто знает, может быть не хватит мне свечи, И среди бела дня останусь я в ночи, И, зернами дыша рассыпанного мака, На голову мою надену митру мрака: Как поздний патриарх в разрушенной москве, Неосвященный мир неся на голове, Чреватый слепотой и муками раздора, Как Тихон, - ставленник последнего собора.

1918

***

Что поют часы-кузнечик, Лихорадка шелестит, И шуршит сухая печка, Это красный шелк горит. Что зубами мыши точат Жизни тоненькое дно, Это ласточка и дочка Отвязала мой челнок. Что на крыше дождь бормочет, Это черный шелк горит. Но черемуха услышит И на дне морском простит. Потому,что смерть невинна, И ничем нельзя помочь, Что в горячке соловьиной Сердце теплое еще.

1918

***

Я наравне с другими Хочу тебе служить, От ревности сухими Губами ворожить. Не утоляет слово Мне пересохших уст, И без тебя мне снова Дремучий воздух пуст. Я больше не ревную, Но я тебя хочу, И сам себя несу я, Как жертву палачу. Тебя не назову я Ни радость, ни любовь. На дикую, чужую Мне подменили кровь. Еще одно мгновенье, И я скажу тебе: Не радость,а мученье Я нахожу в тебе.

25

И, словно преступленье, Меня к тебе влечет Искусанный в смятеньи Вишневый нежный рот...

Вернись ко мне скорее, Мне страшно без тебя, Я никогда сильнее Не чувствовал тебя, И все, чего хочу я, Я вижу наяву. Я больше не ревную, Но я тебя зову.

1920

***

Веницейской жизни, мрачной и бесплодной, Для меня значение светло, Вот она глядит с улыбкою холодной В голубое дряхлое стекло.

Тонкий воздух кожи. Синие прожилки. Белый снег. Зеленая парча. Bсех кладут на кипарисные носилки, Сонных, теплых вынимают из плаща.

И горят, горят в корзинах свечи, Словно голубь залетел в ковчег. На театре и на праздном вече Умирает человек.

Ибо нет спасенья от любви и страха: Тяжелее платины сатурново кольцо! Черным бархатом завешенная плаха И прекрасное лицо.

Тяжелы твои, Венеция, уборы, В кипарисных рамах зеркала. Воздух твой граненый.B спальне тают горы Голубого дряхлого стекла...

Только в пальцах роза или склянка, Адриатика зеленая, прости! Что же ты молчишь, скажи, венецианка? Как от смерти этой праздничной уйти?

Черный веспер в зеркале мерцает. Bсе проходит. Истина темна. Человек родится. Жемчуг умирает. И Сусанна старцев ждать должна.

1920

26

***

Bозьми на радость из моих ладоней Немного солнца и немного меда, Как нам велели пчелы Персефоны. Не отвязать неприкрепленной лодки, Не услыхать в меха обутой тени, Не превозмочь в дремучей жизни страха. Нам остаются только поцелуи, Мохнатые, как маленькие пчелы, Что умирают, вылетев из улья. Они шуршат в прозрачных дебрях ночи, Их родина - дремучий лес Тайгета, Их пища - время, медуница, мята. Возьми ж на радость дикий мой подарок, Невзрачное сухое ожерелье Из мертвых пчел, мед превративших в солнце.

1920

***

Вернись в смесительное лоно, Откуда, Лия, ты пришла, За то, что солнцу Илиона Ты желтый сумрак предпочла. Иди, никто тебя не тронет, На грудь отца в глухую ночь Пускай главу свою уронит Кровосмесительница-дочь. Но роковая перемена В тебе исполниться должна: Ты будешь Лия - не Елена Не потому наречена, Что царской крови тяжелее Струиться в жилах,чем другой,Нет, ты полюбишь иудея, Исчезнешь в нем - и бог с тобой.

1920

27

***

Где ночь бросает якоря В глухих созведьях зодиака,

Сухие листья октября, Глухие вскормленники мрака,

Куда летите вы? Зачем От древа жизни вы отпали? Bам чужд и странен Вифлеем И яслей вы не увидали.

Для вас потомства нет - увы! Бесполая владеет вами злоба, Бездетными сойдете вы B свои повапленные гробы,

И на пороге тишины, Среди беспамятства природы, Не вам, не вам обречены, А звездам вечные народы.

1920

***

B Петербурге мы сойдемся снова, Словно солнце мы похоронили в нем, И блаженное,бессмысленное слово В первый раз произнесем. B черном бархате советской ночи, В бархате всемирной пустоты, Все поют блаженных жен родные очи, Bсе цветут бессмертные цветы.