Ребекка Кэмпбелл - Рабыня моды

• Название: Рабыня моды
• Автор: Ребекка Кэмпбелл
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА, ХРАНИТЕЛЬ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-034276-4, 5-9713-2407-1, 5-9762-0217-9

Новоиспеченная кутюрье ВЫХОДИТ НА ТРОПУ ВОЙНЫ! Она умеет все, что положено уметь молодому, подающему надежды дизайнеру.

Красиво выпить и закурить? Без вопросов!

Подружиться с влиятельными геями? А как же!

Просочиться на самые закрытые показы «только для своих» разумеется.

Но… карьера карьерой, а как же ЛЮБОВЬ?

Как же обычное женское счастье?

Ради любви в мире «высокой моды» придется изрядно покрутиться! А уж ради «обычного женского счастья».

---

Но я всегда знала, что самое тяжелое начнется, когда ткани будут выбраны и модели разработаны. Каждый студент колледжа моды учится делать выкройки. А потом забывает, как это делается. Ведь занятие это слишком плебейское, сложное, скучное, и отнимает оно массу времени. Немного похоже на рисунки с натуры у студентов, изучающих живопись. Если отношение к выкройкам у вас не презрительно-легкомысленное, то скорее всего это подтверждает тот факт, что вы никогда не станете настоящим дизайнером — ведь самое сложное за них должны делать другие. Несомненно, создание выкроек — один из полезных навыков, которому учат в колледже моды или могут научить, если глупые студенты возьмутся за ум. Хорошие раскройщики никогда не будут голодать и не опустятся до работы в «Макдоналдсе», как большинство из моих сокурсников по колледжу.

Это было очень глупо, но, как и остальные, я сбегала с занятий по конструированию выкроек, выучив лишь необходимый минимум для того, чтобы с трудом сдать экзамен. Теперь же мне пришлось провести тщательную ревизию в мозгах, расчищая все осевшие ненужные знания — вдруг под ними скрывается что-то более важное? И в результате поняла, что мне придется заново постигать все премудрости этой работы (нельзя располагать задний шов по центру платья, скроенного по косой; не путать модель с покупателем). Я чувствовала себя как человек после инсульта, который учится заново разговаривать, ходить в туалет и есть, стараясь, чтобы как можно меньше каши размазалось по подбородку. И все же настроение у меня было отличное. Своими руками я создавала реальные вещи и с каждым движением ножниц приближалась к познанию мира.

Латифа была очень довольна. У нее вдруг появилась работа, которая ей нравилась и давала деньги, достаточные для того, чтобы не волноваться, во что обойдется проезд до работы на автобусе. Она с энтузиазмом выполняла каждое поручение, наблюдала за моей работой и постепенно осваивала азы производства. Я очень хорошо знала, что если пытаешься помочь кому-нибудь, то самое неприятное — это столкнуться с негодованием тех, кто остался без внимания. Но похоже, никто из швей не возражал, и Латифа стала великолепным связующим звеном между мастерской и офисом. Она решила, что девушки могут оказать большую помощь, если посмотрят на модели и скажут, какие идеи можно осуществить, а какие — практически нереально.

И именно Латифа предложила устроить показ моделей для швей.

— Думаю, это ни к чему, — отрезала я сначала, — наша коллекция еще недостаточно подготовлена для этого. Ты же знаешь, мы только начали делать лекала.

Лекало — это экспериментальный образец, выполненный в натуральную величину из кальки, чтобы создать общее представление о модели.

— Может, мы сделаем на глаз несколько моделей из ткани, скажем, четыре или пять? Так все недостатки проявятся гораздо лучше.

— Думаю, это возможно, но мне кажется безумием устраивать шоу, когда мы только на полпути.

Я предвидела трудности, связанные с этой идеей, но в целом она мне понравилась, и я не стала возражать.

— Это будет весело, — сказала Латифа, чувствуя себя увереннее, потому что я не отказала сразу. — А кроме того, и это гораздо важнее, мы сможем вовлечь девушек в активную работу. Они почувствуют себя важными участниками нашего плана. Если сидеть, не поднимая головы от швейной машинки, никогда не увидишь картину в целом. Мой отец был в душе коммунист, и он часто говорил об отчуждении рабочих от результата труда и утверждал, что из-за этого они ненавидят свою работу. А мы найдем способ преодолеть это отчуждение.

Последний аргумент произвел на меня впечатление. Возможно, такой показ действительно поможет сплотить нашу команду. А именно это нам и было нужно!

— Что ж, хорошо, — твердо сказала я. — Но тебе придется быть моделью.

— Кэти! — воскликнула она, несомненно, с удовольствием. — Я не могу этого сделать. Я не могу ходить такой походкой, ну, ты понимаешь, я о заднице.

— Я тебе покажу.

— Хорошо, но только вместе с тобой.

— Согласна.

Итак, через четыре дня все двадцать девушек-портних, болтающих и хихикающих в предвкушении забавного зрелища, плюс Камил и

Вики собрались в демонстрационном зале. Некоторые принесли с собой еду: острые пирожки с овощами, луковое бхаджи и овощное рагу. Они передавали тарелки друг другу и запивали сладким чаем и калорийной кока-колой из банок. Я заметила, что некоторые женщины подкрасили глаза и губы, раньше я этого не замечала. Латифа принесла переносной стереоприемник, и настойчивый задыхающийся звук мелодии в стиле Бхашра — высокоэнергетической смеси восточных и западных танцевальных мотивов — наполнил воздух. Камил шутил с девушками и кружил рядом, пожимая руки и трогая подопечных за колени, изображая фамильярность, но даже это не могло испортить атмосферы веселья.

— Как Версаче в чертовом Париже, правда ведь? — спросил Камил Пратиму и Вину, которые стояли рядом, но упорно не замечали друг друга. Их взгляды встретились на мгновение, прежде чем они прикрыли ладонями рты, чтобы сдержать смех. — Да, как Версаче или Кристиан Диор! — продолжил Камил, немного надувшись.

Мы с Латифой смотрели на них через щель в двери.

— Вперед, девочка! — произнесла я, хлопнув ее пониже спины.

И она пошла, пританцовывая и подпрыгивая под музыку, показывая первое платье с набивным рисунком. Женщины в зале ахнули, засмеялись и зааплодировали. Раздались веселые шутки на всех языках, известных работницам фабрики. Они вели себя более уважительно, когда вышла я, но по-прежнему улыбались и хлопали в такт музыке. Я специально выбрала только длинные платья, особенно для Латифы, чтобы не оскорбить чувства зрительниц. Но в возникшей непринужденной атмосфере можно было продемонстрировать и что-нибудь очень короткое, граничащее с полным обнажением. Конечно, нам помогло то, что в зале, за исключением Камила — дворцового евнуха, были только женщины.

Мы выходили по очереди и помогали друг другу переодеваться, время от времени делая по глотку из запрещенной бутылки джина. Ни одна вещь еще не была закончена, из швов торчали нитки, и края были прихвачены булавками, но все это не имело никакого значения. Любые дефекты были незаметны в суете и веселье.

Последней, по моему плану, вышла Латифа в том платье, которое можно было грубо сравнить с моделями Дианы фон Фюрстенберг (потребовалось очень много времени, чтобы добиться эффекта струящейся ткани, но уже можно было понять, что оно выйдет просто великолепным). Даже Вики была поражена и воскликнула: «Вау!»

В конце я произнесла небольшую речь, поблагодарив всех за помощь. Мне пришлось особо выделить Вимлу и Пратиму, потому что они делали основную работу, требующую высокой квалификации, остальные не возражали и с энтузиазмом аплодировали им. Обе девушки покраснели и опустили глаза. Я поняла, что они растроганы.

Когда в тот вечер я пришла домой, мне показалось, что в квартире очень тихо.

Вас, наверное, интересует, чем я занималась, когда не работала. Я могу ответить лишь одно — я работала постоянно. Каждую секунду, когда не спала по крайней мере, я была занята решением какой-нибудь проблемы — мысленно расчленяла ее, прикидывая, как лучше сделать шов на вставке или присоединить воротник, на чем можно сэкономить, как не ошибиться в деталях.

Однажды вечером я встретилась с Кэрол и Урсулой, но не смогла обсуждать с ними свою жизнь, да им это не было интересно. Разве им нужен был Килберн? Они рассчитывали увидеть прежнюю Кэти — легкомысленную, циничную и глупую. Послушать истории об известных дизайнерах моделях и актрисах. Я начала рассказывать, как одна красивая актриса, которую обычно воспринимают как искреннюю и непосредственную, примеряла платья в своем номере в отеле «Клэриджес». «Это невозможно!» — визжала она. (Майло, естественно, клялся, что в тот момент находился рядом, что было вполне возможно.) «Я не могу выбрать, не могу! Мне так идут они все». Но когда я увидела глаза своих подруг, то поняла, что уже рассказывала им эту историю. И впервые за все время нашего знакомства их фраза при расставании — «нужно поскорее встретиться снова» — звучала неискренне.

Два или три раза Джонах приглашал меня в паб. Должна подчеркнуть, что это был не «Блэклэм», а тихое место в Сент-Джонз-Вуд, которое напомнило мне Примроуз-Хилл — мою прошлую жизнь далеко отсюда. Джонах мягко говорил мне о философии и способах обрести смысл жизни. Казалось, ему нравились перемены в мастерской Айабов. Он считал, что это напоминает путь верблюда по пустыне. Как-то Джонах спросил, хотела бы я сейчас, будучи «в состоянии более стабильном и менее, так сказать, ненормальном», поговорить с Лайамом. Я на секунду задумалась и ответила «нет». Он сохранил свой брак ценой моего унижения, и это, если посмотреть на ситуацию непредвзято, было вполне понятно, пусть и совершил этот поступок чертов лживый крысеныш. В конечном итоге я действительно почти не испытывала враждебности по отношению к Лайаму.