Олег Битов - "Кинофестиваль" длиною в год. Отчет о затянувшейся командировке

• Название: "Кинофестиваль" длиною в год. Отчет о затянувшейся командировке
• Автор: Олег Битов
• Издательство: Издательство Агентства печати Новости
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1989
• ISBN: 5-7020-0038-2

На долю автора, обозревателя «Литературной газеты», в 1983–1984 гг. выпало тяжелое испытание. Во время командировки в Италию он был похищен агентами западных спецслужб, нелегально переправлен в Великобританию и подвергнут изощренному давлению с применением новейших психотропных препаратов. Сохранив верность своей стране, журналист сумел вырваться из плена и через год вернуться домой. Это книга об «одиссее» Олега Битова, написанная от первого лица. Но это не только остросюжетная повесть. В нее включены наблюдения из жизни стран трех континентов.

---

Происки секретных служб, отдающие отчетливой уголовщиной, терроризм, возведенный в ранг государственной политики, похищения по самым разным поводам, заложники, наркотики, психотропный плен — все эти темы, к сожалению, так прижились за последние лет десять в газетной хронике, что не удивлюсь, если на киностудиях готовятся, а то и запущены в производство другие картины того же толка. Два сценария разного достоинства довелось, как я ни отбояривался, прочесть самому. Нет, я не выступил против, наоборот, попытался помочь авторам советом. Но прошу — не их двоих, а всех кинематографистов, кто взялся или возьмется за такую задачу: не подходите к ней упрощенно, не стряпайте «детективы на новомодный манер». При всем почтении к специфике экрана прошу усвоить: это не «про шпионов», а про нравственные и психологические потрясения, про одно из, наверное, тягчайших испытаний, какие может послать судьба в последней четверти XX века.

Позитивный итог «воскресного обсуждения» был только тот, что я настоял на праве переписки. На это согласились, и довольно легко, даже слишком легко. Мне, в меру скудного тогда разумения, мерещилось, что это победа. А «опекуны», приняв от меня через день пачку писем (сам-то я отправить их не мог), принялись рассуждать: первое пошлем из Португалии, второе из Швеции… Уэстолл ничтоже сумняшеся притащил мне открытку с видом Женевы — чтобы, мол, выглядела «взаправдашней». По возвращении на Родину выяснилось, что ни одна весточка той поры, включая «открытку из Женевы», домой не попала. Их просто никто не отправлял.

В понедельник или во вторник вечером — вероятнее, что во вторник, — получив очередные таблетки «снотворного», я попытался поступить с ними по-своему: не принимать, а спустить в унитаз. Дежурил Чарли Макнот — и то ли не заметил, то ли сделал вид, что не заметил. Однако завершилась моя попытка плачевно. Ночью начались кошмары, под утро голову сызнова стянуло обручем. Очевидно, уже развилась и заявила о себе реакция привыкания. Таблетки пришлось возобновить, но сама идея отказаться от них больше не забывалась.

В среду или четверг — опять-таки вероятнее, что в четверг, — меня посетил высокий гость. На голову выше Уэстолла и в прямом и в переносном смысле. А лучше сказать — и в смысле роста и в смысле ранга, оставив вопрос об уровне интеллекта открытым. Все-таки, как ни сравнивай, а по холодному, жестокому интеллекту соперников Уэстоллу за весь год не обнаружилось, по крайней мере, в пределах Старого Света.

Назвался гость Джоном, фамилию и должность его я «вычислил» двумя годами позднее. По нынешним моим представлениям, это был самолично тогдашний начальник МИ-5 Джон Джоунс. Но и в золоченой клетке на Редклиф-сквер, замечая, как увивается вокруг гостя обычно самоуверенный Уэстолл, я не сомневался, что Джон — большое начальство.

— Ну что ж, — объявил гость, вальяжно раскинувшись на диване (в бальной гостиной и для дивана место нашлось), — вынужден признать, что с вами мы совершили ошибку. Приняли за птицу иного полета. Что поделаешь, от ошибок никто не застрахован. Теперь вопрос, как с вами поступить дальше. Создавать прецедент, связываться с вашим посольством и провоцировать дипломатический скандал мы, конечно, не собираемся. Нянчиться с вами тоже не вижу резона. Единственное ваше достоинство — ваш английский язык. Что, если мы пристроим вас на станцию прослушивания в Кавершеме? Будете слушать советские радиопередачи и делать по ним резюме на английском…

— Это еще с какой стати? — огрызнулся я.

— Повежливее, пожалуйста, — вмешался наставительно Уэстолл. — У нас в Англии принято при любых обстоятельствах владеть собой и не повышать тона.

Гость, однако, рассердился не на меня, а на «наставника»:

— Я, кажется, не просил вас о заступничестве, Джим.

Уэстолл нахохлился и умолк. А начальство, продемонстрировав свою власть над подчиненным, вновь повернулось ко мне и даже изволило пошутить:

— Сформулируем, как учили древние. Если вы сердитесь, значит, вы неправы…

— Это я-то неправ?!

— Мы же не просим вас искажать передачи. Наоборот, чем резюме ближе к подлиннику, тем оно ценнее. Если угодно, в Кавершеме вы можете принести определенную пользу своей родной стране. Наши «слухачи» нередко недопонимают разговорную речь и принимают желаемое за действительное. А при вашем двуязычии ошибки исключены… — И, угадав, что ни демагогия, ни лесть не сработали и что я, того и гляди, опять взорвусь, гость бросил в ход новый, как ему рисовалось, неотразимый козырь. — Мы обеспечим вам щедрое жалованье. И оформим для вас без промедления британский паспорт, хотите — на имя Дэвида Лока, хотите — на любое другое…

— У меня есть мое собственное имя.

Гость запнулся, но спорить не стал:

— Хорошо, подумаем…

Уэстолл вышел проводить патрона, потом вернулся за трубкой. Он частенько забывал ее где-нибудь на каминной доске, а затем возвращался минут через пять. Может, это был прием такой — вернуться неожиданно и посмотреть, чем я занимаюсь, оставшись якобы в одиночестве.

— Ну и многого вы добились своей дерзостью? — осведомился он. — Джона рассердили и себя измотали. А толку ни на грош. Все будет так, как он распорядится, и не иначе…

Ай да джентльмены! Ловко надумали — выправить свою восхитительную ошибку, спровадив меня в Кавершем, надо понимать, в подразделение тех же спецслужб, на полувоенный режим. Фарисеи! Принесу-де пользу, еще бы сказали, что буду способствовать взаимопониманию… Паспорт посулили приманкой — эмигранты за «двуспального лёву», поди, душу дьяволу продают… Если бы «лёва» дал мне право пересекать границы, а то воткнут туда какой-нибудь птичий знак, индекс или цифирку, и никуда с ним не сунешься. Дэвид Лок — навсегда…

И самое печальное, что Уэстолл прав. Я только дерзил, не больше. Нет, нужно придумать что-то другое — но что? Как?..

— Я сейчас уйду, — сказал Уэстолл, словно прочитав мои мысли, да это, вероятно, было и нетрудно. — Можете делать что вам заблагорассудится. Например, позвонить в посольство, даже номер подскажу. Накручивайте диск хоть ночь напролет, звонок все равно не пройдет. А можете попробовать убежать. Если повезет, до угла добежите. Так что лучше не дергайтесь, поберегите силы на завтра. Завтра вам предстоит серьезное путешествие.

— Какое путешествие? Куда? В Кавершем?

Он расхохотался.

— Кавершем— это близко, час езды. Нет, мы решили показать вам всю страну, разные ее уголки. Поедете с опытным гидом. Оглядитесь, отдохнете, а там видно будет…

«Лондонский климат вреден для здоровья»

В пятницу утром к подъезду дома № 34 на Редклиф-сквер подкатил «форд», на этот раз модели «сиерра», вместительный и быстроходный. Уэстолл сдал меня, что называется, с рук на руки водителю, здоровенному детине по имени Питер. Фамилии Питера, хотя бы условной, я так и не выяснил, даром что провел рядом с ним в общей сложности целый месяц.

— Так куда мы все-таки едем?

— В Кембридж, — коротко бросил он и резко тронул машину с места.

Кембридж так Кембридж, какая мне разница! Но даже при слабых в ту пору познаниях в географии страны мне было известно, что Кембридж находится на север от Лондона и чуть-чуть к востоку, а машина пошла по автостраде М 4 — на запад. Потом, правда, свернула на север и принялась петлять по второстепенным дорогам, чуть не поминутно, как сказали бы моряки, меняя галс, — но при чем тут Кембридж?

Со слов Уэстолла подразумевалось, что Питер — гид, и даже «опытный гид», но если так, свои обязанности он понимал более чем странно. Он молчал, отвечая лишь на прямые вопросы, и будто нарочно выбирал маршрут в обход достопримечательностей и городов, чтобы и спрашивать было не о чем. Его интересовало одно — телефонная будка, к тому же в строго назначенный час. Искать телефонную будку в Англии, будь то столица или провинция, долго не надо, их попадались десятки. Но вот наконец Питер выбрал будку закрытого типа, красный домик на развилке дорог, и «сиерра» остановилась. Он вышел из-за руля, не забыв, разумеется, вынуть ключи, набрал номер, обменялся с кем-то двумя-тремя фразами. И вернулся заметно раздраженным.

Перекусили в какой-то придорожной харчевне, а потом действительно оказались в Кембридже, уже далеко за полдень, если не под вечер. В Кембридже он снова кому-то звонил. Пробыли там час, от силы полтора, и снова начали петлять по шоссейным закоулкам, пока не попали в старинный городок Стэмфорд, где и заночевали. Если напрямую, сюда от Лондона не набежало бы и ста миль, добраться можно было бы часа за два.

Только со мной, примерно после харчевни, стали опять происходить перемены. В Кембридже я мало что запомнил, сохранился лишь краснокирпичный колер университетских зданий и какие-то лебеди на темном пруду под ивами. А к ночи я и вовсе утратил интерес к происходящему, опять провалился в серую бесчувственную дыру.