Арсений Зверев - Записки министра

• Название: Записки министра
• Автор: Арсений Зверев
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Воспоминания Арсения Григорьевича Зверева о своей работе в сфере финансов: от должности агента Московского губернского финансового отдела до министра финансов СССР.

---

Взамен этих «культурных заведений» Советская власть постаралась даже в те трудные годы как можно скорее развить сеть подлинных очагов просвещения. В 1923 году в уезде насчитывалось уже 33 библиотеки (в том числе семь в Клину), шестнадцать изб-читален, два народно-крестьянских дома, восемнадцать клубов, пять театров, два кинотеатра, два музея. Выпускали разносторонне подготовленных рабочих и техников Владыкинское и Соголевское фабрично-заводские училища. Действовали помимо обычных детских школ до двадцати пунктов ликвидации неграмотности и одиннадцать школ для малограмотных.

В век торжества социалистической общественной системы, овладения космосом и ядерной энергией гордость автора данных строк, радующегося тому, что в Клину появился пятьдесят лет назад театр, может показаться наивной. Но нужно было пережить то время, чтобы понять, как непросто все это давалось, каких усилий стоило и во что обошлось! Когда во время одного из очередных отчетов я сообщил на укомовском заседании, что в Клинской партполитбиблиотеке имеется уже 2400 книг и насчитывается 145 читателей, мои товарищи долго и горячо аплодировали нашему общему успеху. Когда уком получил сведения, что в уезде каждая изба-читальня выписывает по пять газет, мы устроили по этому поводу коммунистическую вечеринку, прошедшую для нас как большой праздник.

Еще раз замечу, что в то время очень многое, к чему все сейчас давно привыкли, воспринималось иначе — острее. Наверное, тут сказывается некая историческая закономерность. Как наши деды удивлялись железной дороге, наши отцы — автомобилю, мы сами в молодости — аэроплану, а внуки ныне восхищаются межпланетным космическим кораблем, соответственно так же кое-кто из молодежи несколько иронически относился и относится к восторгам своих родителей. Такова уж диалектика истории, и ничего тут не поделаешь. Однако пережитое от того не меркнет, и каждая его частица, каждый факт обретают в результате лишь еще более рельефные черты, характеризуя собой дух своего времени, неповторимую атмосферу эпохи.

Вот выступаю я, например, в Клинской городской школе имени Законова. Меня слушают учителя, часть которых, пришедшая из дореволюционной школы, настроена по отношению к Советской власти скептически. После выступления сыплются вопросы, некоторые — с подковыркой или даже провокационного содержания. В ответ на один из вопросов привожу скромную цифру: в 1920 году в нашем уезде на каждые 1000 человек населения умирало 27, а рождалось 22, теперь же, то есть в 1922 году, умирает 24, а рождается 38. Гремит овация. Принимается правильная резолюция, а учителя все без исключения наперебой стараются после собрания пожать членам укома руки. Нас долго не отпускают — делятся своими планами.

Не стану скрывать, что гораздо труднее было вести агитационно-пропагандистскую работу в деревне. Кулацкая контрагитация — это было нечто такое, что мы ощущали повседневно и с чем постоянно встречались. Сплошь и рядом кулацкое злобное слово дополнялось не менее злобным делом. Временами я ощущал себя по-прежнему на фронте борьбы с бандитами, чувствовал себя бойцом огромной армии политических работников, сражавшихся за новое общество…

Наступил 1923 год. Я встретил его в дороге, возвращаясь в город из села Дулепова, где выступал перед служащими конного завода. Выступление прошло удачно. Со вниманием выслушали начало речи с непременным в то время рассказом о международном положении, оживленно реагировали на сообщения о последних мероприятиях Советской власти, о жизни нашего уезда. Потом долго беседовали по душам. Под конец выяснилось, что несколько рысаков-производителей конзавод отправляет в Клин, откуда они железной дорогой будут следовать в Москву. Воспользовавшись оказией, я сел в сани, и меня первый (и последний) раз в жизни «прокатили на вороных», но только в хорошем смысле этого выражения. Скрипели полозья, разлетался в стороны снег, и не хватало только бубенцов. Заводской кучер резко осадил в городе перед укомовской дверью. И первым, кого я встретил, вылезши из саней, был председатель укома.

— На рысаках разъезжаешь, товарищ Зверев? Вижу, вижу, и своей работе достиг ты уже вершины. Пора переводить на другую должность!

— Брось, что за шутки? Ехал на попутных.

— Шутки действительно в сторону, а вот насчет новой службы — это я всерьез. От нас требуют человека с опытом политической работы на продовольственный фронт. Наметили тебя. Повоюй, Арсений, за хлеб для Советской власти! Завтра по командировке уезжаешь в Москву, зайди за направлением.

Хлебный фронт

Советский Аргус — Хлеб, хлеб, хлеб… — Комиссар по заготовкам. — От волости к волости. — «Перегибщик». — Продинспекция.

Борьба за хлеб была тогда подлинным фронтом. У всех перед глазами еще маячила голодная тень 1921–1922 годов. Решительные мероприятия Советской власти, хороший урожай и первые успехи новой экономической политики вывели страну из опасности. Но где гарантия, что неурожай не повторится? Жизнь требовала твердого обеспечения населения продовольствием. Между тем конкуренция государственного сектора хозяйства с частным, нэпманским, предъявляла к тому же дополнительные требования, а задача восстановления национальной экономики до довоенного уровня, которую мы тогда решали, выдвигала требование постоянного и полнокровного снабжения промышленности сельскохозяйственным сырьем. Деятельность продовольственных комитетов становилась в этих условиях полем сражения за сохранение диктатуры пролетариата и торжество линии РКП(б). Поэтому я воспринял свое назначение, опять-таки в Клин, старшим уездным инспектором по продовольственным заготовкам как боевое партийное поручение.

Заготовками ведал тогда Народный комиссариат продовольствия. Побывав по служебной командировке в Москве, я познакомился там со своими задачами, можно сказать, буквально из первых рук. Слушал выступления народного комиссара продовольствия Н. П. Брюханова и его заместителя А. П. Смирнова. В управлении заготовок рассказал об общей обстановке в Клинском уезде на заседании, которое вел начальник управления В. И. Сенин и на котором поочередно держали речь его помощники К. Г. Мягков и Д. М. Котляренко. Наконец, в икспекторско-налоговом отделе вместе с другими инспекторами получал подробный инструктаж. В РСФСР было тогда 505 уездных продовольственных комитетов (на территории только что вошедших в союзное государство Украины, Белоруссии и Закавказья комитеты пока перестраивались), и я помню, как заведующий отделом рассказывал нам древнегреческий миф о стооком Аргусе: всевидящий страж был поставлен богиней Герой к ее сопернице и следил за нею днем и ночью. Когда он спал, то закрывалась только половина его глаз, вторая продолжала зорко наблюдать за пленницей. Вот таким же неусыпным оком, только политическим, должны стать для Советской власти старшие инспектора упродкомов. Контролировать в 505 глаз, как идет продовольственное дело, и обеспечивать его успех — наша главная и повседневная забота!

Основную часть продуктов по государственной линии страна получала тогда через продовольственный налог на сельское население. Он составлял 240 миллионов пудов зерна; декрет В ЦИК от 21 марта 1921 года предусматривал дальнейшее снижение налоговой цифры.

Построенный на классовом принципе, продналог был прогрессивным. Это значит, что чем беднее хозяйство, тем меньше оно отдавало. Так Советская власть обеспечивала интересы трудового сельского большинства. Точная цифра налога, сообщаемая еще до начала весеннего сева, позволяла крестьянину заранее ориентироваться, сколько он должен будет сдать государству и сколько останется в его распоряжении. Различные льготы труженикам, расширявшим посевы, внедрявшим технические культуры и повышавшим урожайность, способствовали подъему деловой активности деревни. Политическое значение продналога, как ясно каждому, состояло в дальнейшем укреплении союза рабочих и крестьян.

Сначала продналог взимался только в натуральной форме. XII съезд РКП(б) в резолюции «О налоговой политике в деревне» указал на необходимость унифицировать все платежи в сельской местности и перейти от натурального обложения к денежному. Крестьянин сумеет, таким образом, лучше приноровиться к рынку, избрать наиболее выгодные культуры или направить свою силу в промысловые занятия. Еще в марте 1922 года был введен единый натуральный налог, исчислившийся в стандартной весовой мере — пуде ржи либо пшеницы, а с мая 1923 года начал действовать новый единый сельскохозяйственный налог, частично взимавшийся уже деньгами. Имелись отдельные губернии, где его целиком платили в денежной форме. Бедняков, как правило, от платы освобождали. Для предоставления льгот образовывали фонд за счет скидок в размере 5 процентов общей суммы. В целом по стране освободили от этого налога свыше 30 процентов крестьянских дворов, а самых неимущих снабжали хлебом в государственном порядке.