Андрей Макаревич - Вначале был звук

• Название: Вначале был звук
• Автор: Андрей Макаревич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40983-9

Вся наша жизнь состоит из маленьких историй, зарисовок, мелких штрихов, в виде которых проявляются различные стороны человеческого бытия. Люди, предметы, события - значительные и незначительные - все это объединяет проза известного рок-музыканта Андрея Макаревича. Ироничные рисунки автора как нельзя лучше отображают тонкие нюансы нашего существования.

Про добрых и злых... Про бедных и богатых... Про рай и ад... Про калькулятор гармонии... Словом, про все, чем мы живем... И все-таки - вначале был звук...

«Для каждого из нас лучше то, с чем он вырос, под чью музыку впервые поцеловал девушку и проснулся наутро рядом с ней. Музыка - лишь часть общей картины счастья».

---

Так вот. Андрей Белый был поэт, и интересовала его лишь музыка фонетическая, спрятанная в звуках, нами произносимых. Меня же всегда волновала тайна мелодии. Что это такое? Почему сочетание звуков разной частоты вызывает у нас сопереживание? Причем, заметьте, наши сопереживания будут схожими! А ведь мелодия абстрактна, верно? Абстрактное полотно — если это живопись — способно вызывать у каждого человека индивидуальные ощущения и ассоциации.

С мелодией не так — мы всегда скажем, например, грустная она или веселая. Откуда мы знаем? Ну хорошо, мы, взрослые, помним, что песни с грустными словами поются обычно на минорный лад — поэтому и мелодия грустная. Но дети — каким образом малые дети безошибочно отличают мажор от минора? Не верите — убедитесь сами — на своих.

Теперь, внимание. Мы живем в век рационализма, когда любое открытие обязано приносить пользу. Я не столь рационален, и убежден, что бывают и другие открытия — просто открытия.

И они от этого не менее ценны.

И еще: я не Сальери и не собираюсь алгеброй поверить гармонию. И прекрасно знаю, что настоящее искусство — это присутствие Ангела в человеческом изделии, будь то стих, мелодия или картина. Я не об этом.

Как отличаем грустную мелодию от веселой?

Насколько мне известно, никто пока ответа на этот вопрос не дал. А ответ лежит на поверхности.

Слова и ноты

Есть такой прибор — ганеометр. Или спект-роонолизатор, И но сегодняшний день — масса компьютерных программ, позволяющих записать любой звук и отразить его на экране в виде кривой, показывающей изменения его частотных характеристик. Очень сложно? Извините. Выше звук — кривая пошла вверх (до еще и увидим, на сколько герц), ниже звук — поползла вниз.

Так вот. Давайте запишем на такой прибор обычную человеческую речь. Мы увидим, что человек, разговаривая, не долдонит на одной ноте, как дьяк на клиросе (хотя бывает — и именно дьяк, и именно на клиросе), а речь его взлетает вверх и опускается вниз, то есть являет из себя мелодию. Никогда не замечали — слышны голоса соседей за стеной, и слов не разобрать, но отлично понятно, ругаются они, веселятся или кого похоронили.

Смею утверждать, что каждому определенному настроению говорящего человека (а оно, естественно, зависит от информации, содержащейся в его речи) соответствуют определенные музыкальные интервалы, в его речи звучащие. Мы не просто говорим — мы в этом смысле все время поем. Мы не думаем об этом и не контролируем это наше качество — если, конечно, мы не на театральной сцене и не хотим искусственно усилить интонацию. Но и в этом случае актеру не придет в голову строить свою интонацию согласно музыкальным интервалам — она сама построится. Вот еще за что хочу извиниться — конечно, не все обязаны знать, а тем более слышать музыкальные интервалы — секунду, терцию, кварту, квинту. В принципе это первый класс музыкальной школы, азы. Нуда, не все ходили в музыкальную школу. Ну так и грамотность на планете не поголовная, что ж теперь, и книжек не писать?

Попробую привести самые простые примеры.

Разговор на одной ноте с редкими включениями малой и большой секунды: состояние полного погружения в себя, сосредоточения на чем-то высоком и недоступном. Тот же дьяк: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, поми-и-луй!»

Любое другое сообщение с этой интонацией покажется ненормальным. Короткая фраза, содержащая малую секунду — кокетливость, манерность: «Да, я такая!»

Фразы, содержащие большую секунду (и вверх и вниз) — спокойные, разговорные интонации, не окрашенные эмоционально: «Не знаю. Я ничего не заметил».

Сочетание квинты и малой терции — грусть, безысходность. «Я так устал!» «Дайте уснуть».

Интересно, что при появлении раздражения в голосе малая терция превращается в квинту: «Дайте уснуть!» Но ни во что другое.

Кварта — призыв, пафос: «Вставай, пойдем!»

Обратите внимание — талантливо написанные «Вставай, страна огромная), «Вставай, проклятьем заклейменный», да и гимн нашего государства начинаются именно с кварты. И, правда, хочется встать.

Квинта, если она звучит коротко, содержит в себе вопрос: «Куда ты?» Чуть длиннее — возбуждение, повышенные эмоции: «Смотри! Ни фига себе!»

Сочетание большой терции и кварты — позитив, радость: «В цирке смешно было!»

Примеров таких вы сами можете отыскать множество — и более точных. Я взял то, что лежало на поверхности. Ибо нет у меня задачи составить Полный Музыкально-фонетическо-фразеологический словарь. Это все к тому, чтобы подвести вас к основной мысли:

МЕЛОДИЯ - ЭТО РАССКАЗ, ПОСТРОЕННЫЙ НА ИНТОНАЦИЯХ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РЕЧИ, НО, В ОТЛИЧИЕ ОТ РЕЧИ, НЕ НЕСУЩИЙ КОНКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ.

Она только постоянно напоминает нам — это о грустном, а здесь возник вопрос и появилась надежда. На что надежда? Да у каждого своя! А появилась — у всех.

В пользу моей теории говорит еще вот что: насколько восточные, так называемые тональные языки отличны от европейских, настолько и восточная музыка отлична от привычной нам: и интервалы в ней другие, и ритмы, и размер. Это та же калька — просто с совершенно другого языка.

Зачем нам все это? Не знаю — мне было интересно понять, что древняя музыка несет нам интонации речи давно умерших людей, а русская классика — отголоски языка Гоголя, Бунина, Чехова, Толстого. О чем они нам рассказывают?

Прекрасные разговоры за стеной.

Еще стало возможным объяснить, почему эта песня плохая. Раньше просто чувствовал — плохая, а теперь могу объяснить. Вот что интересно: почему хорошая или тем более гениальная — не объяснить. Невозможно объяснить присутствие Ангела. Так что эта теория — не руководство для стахановского метода создания хороших песен. И все-таки.

Как написать песню

Смешное название, правда? Это я специально — всем же интересно, как написать песню, которую завтра запоет вся страна, а он, наверно, знает.

Я не знаю, как написать песню, которую завтра запоет вся страна. Честно. Страна сама решает, что ей завтра запеть, и выбор ее все более непредсказуем. Так что если вы поставили перед собой такую задачу — лучше сразу смените профессию. Амбиция в этом деле плохой помощник. Может быть, я просто помогу вам уберечься от самых грубых ошибок на уровне ремесла. И тут моя теория вам не помешает.

Иными словами, никто и никогда вас не научит, как написать хорошую песню. Или хорошую картину. Можно попытаться научить отличать хорошую картину от плохой — в детстве, когда мы еще способны что-то воспринимать и не считаем себя умнее других. Это совсем не значит, что из ребенка вырастет художник. Это называется воспитание вкуса. Страна, между тем (любая страна), в это время распевает хором, как правило, что-то ужасное (слава богу, недолго: новое ужасное приходит на смену), ибо общественный вкус — вещь не сильно изысканная, и так было и так будет. Крайне редко возникает ситуация, при которой объектом всенародной любви становились действительно великие песни: так было с Битлами (применительно ко всему человечеству), так было с некоторыми песнями Великой Отечественной войны или с песнями Высоцкого (применительно к нашей стране).

А песня вообще-то — искусство массовое. Я не верю человеку, который говорит, что пишет песни исключительно для себя и ему плевать, что о них думают другие. Песня — это чтобы пели.

Каждый день я получаю по почте, от знакомых своих знакомых, на концертах диски с записями начинающих авторов. С просьбами дать оценку или помочь с продвижением. Песни эти чаще всего очень нехороши. Чем песня хуже, тем настойчивее автор требует помощи. Я не знаю, как им помочь. Некоторые считают, что я могу взять за руку и отвести в место, из которого песни становятся знаменитыми.

Нет такого места.

Если же мне не удается избежать прямого диалога, то выглядит он примерно так: «Скажите, а что изменится, если я послушаю ваши песни? Независимо от того, понравятся они мне или нет?» — «Я хочу, чтобы вы сказали мне, продолжать мне писать или нет». — «Не пишите». — «А почему вы так сразу?» — «Потому что если вы сомневаетесь, заниматься ли вам этим, и решение зависит от чьего-то мнения — лучше не надо».

Ко мне приходит Саша Кутиков (или Женя Маргу-лис) и говорит: «Слушай, я написал офигенную песню». После чего напевает мотив под гитару.

Это еще не песня. Это красивая мелодия, которая может стать песней. Если понять про что эта мелодия. Если не понять — можно сочинять какие угодно строчки, выпиливать какие угодно рифмы — ничего не выйдет, песня будет запорота. Сколько хороших мелодий угробили бездарными словами!

Я забираю мелодию, учу ее наизусть, хожу с ней днем и ночью, и она непрерывно играет в моей голове. Я прислушиваюсь к разговору за стенкой. О чем это? Я же слышу интонации! Иногда, чтобы расслышать хотя бы одну фразу из-за стенки, требуется пара дней. Иногда — год. Иногда так и не удается ничего разобрать, и тогда мне кажется, что мои друзья на меня обижаются.