Кристофер Мур - Ящер страсти из бухты грусти

• Название: Ящер страсти из бухты грусти
• Автор: Кристофер Мур
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-86471-285-X

Жизнь прекрасна, если живешь в небольшом калифорнийском городке с уютным названием Хвойная Бухта. Жизнь спокойна, если наперед знаешь, чем закончится каждый ее день, каждый год. Жизнь проста, если горстями глотаешь разноцветные таблетки. Но если запас таблеток иссяк и депрессия властно стучится в дверь, то уже не спастись. Остается лишь сказать себе: «Жизнь – дерьмо» – и сунуть голову в петлю. Или – в пасть Ящеру страсти, который выполз на сушу, привлеченный флюидами тоски и гитарными стонами местного блюзмена. Буйное воображение К. Мура не дает читателю ни секунды передышки. Порнозвезда в отставке, констебль-наркоман, психоаналитик-экспериментатор, аптекарь, сдвинувшийся на сексе с земноводными, – лишь малая часть не совсем обычных персонажей комической саги К. Мура. И все они ищут одного – любви. Как и Ящер, который сносит все вокруг, а читателям сносит крышу от хохота. После «Ящера страсти из бухты грусти» вам никогда не захочется антидепрессантов.

---

Гейб нажал на клавишу, и около каждой зеленой точки появился номер. Вживленные микрочипы были уникальны, каждую крысу можно было опознать, как самолет на экране радара. Крыса 363 не выходила за пределы двухметрового радиуса уже пять дней. Гейб предполагал, что она либо рожает, либо заболела. Теперь 363-я удрала от своей обычной территории на полмили.

Аномалии – и хлеб, и проклятье исследователей. Новые данные Гейба взбудоражили, но и встревожили. Такая аномалия может привести к научному открытию – или выставить его круглым идиотом. Он перепроверил данные тремя разными методами, затем подключился к метеостанции на крыше своего дома. В смысле погоды ничего особенного не происходило – все изменения атмосферного давления, влажности, силы ветра и температуры воздуха в пределах нормы. Он выглянул в окно: на побережье усаживался низкий туман, как полагается. В сотне ярдов он уже едва мог различить маяк. Его законсервировали двадцать лет назад и теперь использовали только как метеостанцию и базу биологических исследований.

Он сдернул с кровати одеяло и завернулся в него, чтобы окончательно не замерзнуть, а потом вернулся к столу. Зеленые точки ползли дальше. Гейб набрал номер Лаборатории реактивных двигателей в Пасадене. Снаружи Живодер по-прежнему заливался лаем.

– Живодер, заткнись к такой матери! – заорал Гейб в тот момент, когда автоответчик соединил его с сейсмолабораторией.

Ответила женщина – голос молодой, наверное, практикантка:

– Прошу прощения?

– Простите, я разговаривал с собакой. Да, здравствуйте, это доктор Гейб Фентон с биостанции в Хвойной Бухте. Я просто хотел уточнить, не регистрируете ли вы какой-либо сейсмической активности.

– Хвойная Бухта? Будьте добры, долготу и широту?

Гейб продиктовал координаты.

– Мне кажется, что-то происходит у берега.

– Ничего нет. Вчера в девять утра зафиксирован небольшой толчок в эпицентре у Паркфилда. Ноль целых ноль пятьдесят три балла. Вы бы его даже не почувствовали. А у вас что-то инструменты показывают?

– У меня нет сейсмографии, я потому вам и звоню. Здесь биологическая база и метеостанция.

– Простите, доктор, я не знала. Я здесь новенькая. Вы что-то ощутили?

– Нет. У меня крысы бегут. – Не успел он договорить, как пожалел, что вообще раскрыл рот.

– Простите?

– Не обращайте внимания, я просто проверяю. У некоторых моих подопытных образцов наблюдается аномальное поведение. Если вы что-то зафиксируете в течение ближайших дней, вы не могли бы мне перезвонить? – Он оставил ей номер.

– Вам кажется, что ваши крысы предсказывают землетрясение, доктор?

– Я этого не утверждал.

– Вы же знаете, что животные, предсказывающие сейсмическую активность, – просто бабушкины сказки.

– Знаю, знаю. Но я пытаюсь предусмотреть все, что можно.

– А вам не приходило в голову, что их может пугать ваша собака?

– Я приму к сведению этот фактор, – ответил Гейб. – Простите, что отнял у вас время. – Он положил трубку, чувствуя себя полным кретином.

Ничего сейсмического, ничего метеорологического, а звонок в дорожно-патрульную службу подтвердил, что не происходит ни утечки химикатов, ни пожара. Он должен был проверить все данные. Может быть, что-то испортилось в спутниковом сигнале. Единственный выход – взять портативную антенну и отследить крыс в полевых условиях. Он быстро оделся и направился к грузовичку.

– Живодер, кататься хочешь?

Пес завилял хвостом и рванул к машине. Самое время, подумал он. Пора валить подальше от берега, Кормилец.

А в доме некоторые зеленые точки оторвались от массы и направились в обратную сторону – к берегу.

Морской Ящер

Морской Ящер выполз на берег и заревел – его ноги приняли на себя всю массу туши, и подводное течение перестало держать за ляжки. Жажда убить врага утихла, уступив место голоду: выход из океана требовал сил. Орган в основании мозга, исчезнувший у других биологических видов, еще в те времена, когда единственными предками человека могли считаться древесные землеройки, испустил электрический сигнал, который подманивал пищу. А пищи здесь навалом, чувствовал тот же самый орган.

Морской Ящер подковылял к пятидесятифутовому утесу в конце пляжа, оперся на хвост и поднялся, помогая себе передними лапами. От носа до хвоста он вытягивался на сто футов, а если вставал во весь рост и выпрямлял массивную шею, то достигал двадцати пяти футов в высоту. На широких задних лапах имелись перепонки, на передних – когти: большой палец отстоял от трех остальных так, чтобы легко можно было хватать и убивать добычу.

На вершине утеса его уже поджидали жертвы, которых он подманил. Еноты, суслики, несколько скунсов, лисица и две кошки кувыркались в сухой траве: кто-то спаривался, кто-то в блаженном самозабвении выискивал блох, другие просто валялись на спине, точно в пароксизме внезапной радости. Морской Ящер одним движением языка смел их себе в огромную пасть, хрустнув несколькими костями, но большинство заглотил не жуя. Потом рыгнул, наслаждаясь пряным букетом скунсов, и почмокал челюстями, словно двумя мокрыми матрацами. От удовольствия по его бокам заскользили неоновые вспышки.

Ящер перевалил утес, миновал Прибрежное шоссе и вступил в спящий городок. Улицы были пусты, в деловых кварталах Кипарисовой улицы свет не горел. Густой туман плескался о стены наполовину деревянных строений, отдаленно напоминавших об эпохе Тюдоров, зелеными коронами нависал над уличными фонарями. Над городом сигнальным маяком торчала красная вывеска “Тексако”.

Морской Ящер изменил цвет кожи на дымчато-серый оттенок тумана и двинулся по центральной улице змеевидной тучей. Он шел на низкий рык, доносившийся из-под красного маяка. Вот туман расступился, и он увидел Ее.

Она урчала у опустевшей заправочной станции, маня и дразня его. Подойди-ка сюда, урчала она. Низко и соблазнительно. В ее серебристых боках зовуще отражались туман и красная вывеска – она просто умоляла его залезть на себя. Морской Ящер мигнул чередой разноцветных огней, явив свои великолепные мужские достоинства. Кроны его жабер на шее встопорщились, по их ветвям пронеслись ленты цветного света.

Ящер послал ей сигнал, который в грубом переводе можно было понять только так:

– Эй, крошка, а мы с тобой разве нигде раньше не встречались?

Та лишь застенчиво мурлыкала в ответ, но он-то знал, что она его хочет. У нее были короткие черные ноги, тупой обрубок хвоста, и пахло от нее так, точно она недавно проглотила траулер, но устоять перед этими серебристыми боками было невозможно.

Морской Ящер сам стал серебряным, чтобы она не испытывала никакой неловкости, потом вознесся на задние лапы и показал ей свой возбужденный член. Никакой реакции – одно робкое урчание. Он принял его за приглашение и зашагал по автомобильной стоянке, намереваясь трахнуть топливную цистерну.

Эстелль

Эстелль поставила перед Сомиком кружку чая и сама села напротив. Сомик отхлебнул, скривился, вытащил из заднего кармана пинту и отвинтил крышку. Эстелль перехватила его руку.

– Ты должен мне кое-что объяснить, мистер Блюзмен.

Нервы художницы расходились – и это еще мягко сказано. Не успели они и на полмили отъехать от берега, как ею овладело внезапное желание вернуться. Она даже пыталась вырвать у Сомика руль. Совсем с ума сошла. Собственное поведение напугало Эстелль так же, как и неведомая тварь на берегу, и когда они добрались до ее дома, она немедленно проглотила таблетку “золофта”, хотя свою дневную дозу уже выпила.

– Оставь меня в покое, женщина. Обещал – значит, расскажу. Мне требуется лекарство от нервов.

Эстелль выпустила его руку.

– Так что там было на пляже?

Сомик сначала плеснул виски ей в чай, затем нацедил себе и ухмыльнулся:

– Видишь ли, меня не всегда звали Сомиком. С рождения-то я – Мериуэзер Джефферсон. А Сомик появился гораздо позже.

– Господи, Сомик, мне уже шестьдесят лет. Думаешь, я доживу до конца твоей истории? Что шевелилось сегодня в воде, к чертовой матери?

Эстелль явно была не в себе, если ругалась такими словами.

– Так ты хочешь знать или нет?

Она отхлебнула чай.

– Прости. Давай дальше.

ШЕСТЬ

История Сомика

Тому лет полста это было. Я бродяжил по Дельте, шару сбивал в дорожных забегаловках со своим корешем Хохотунчиком. Его Хохотунчиком звали, потому что блюза никогда не догонял. То есть, лабатьблюза-то он мог, да только не чувствовал ни шиша – ни секунды. И в кармане сквозняк, и ломает его с бодунища – а все равно скалится. Хоть ты тресни. Я ему говорю: “Хохотунчик, ты ж никогда не залабаешь лучше Глухого Хлопка, покуда нутром блюза не почуешь”.

А Глухой Хлопок Дормайер – это дедуля такой был, мы с ним джемовали время от времени. Видишь ли, в те годы до хрена блюзменов слепыми были, их так и звали – Слепой Лимон Джефферсон, Слепой Вилли Джексон, вроде того. А старина Хлопок – тот глухой как пень был. Но так не очень музыку залабаешь, слепому-то – еще куда ни шло. Играем мы “Перекрестки”, к примеру, а Глухой Хлопок в сторонку отвалил и знай себе “Пешеходный Блюз” шпарит – да еще воет, что твой пес-недобиток. Мы закочумаем, сходим в лавку, возьмем прочуфанить себе, ко-колы там, а Глухой Хлопок все дальше заливается. Больше всех ему фартило, потому как не слыхал, насколько сам лажает. А у нас ни у кого духу не хватало ему об этом сказать.