Кристофер Мур - Агнец

• Название: Агнец
• Автор: Кристофер Мур
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-86471-342-2

У большинства людей есть друзья детства. Иисус Христос некогда тоже был человеком, и друг детства у него имелся — по прозванью Шмяк. Что очень кстати, ибо детство и юность Сына Божьего окутаны мраком. Точнее, были окутаны — до того момента, как силы небесные решили вернуть Шмяка на землю, дабы он написал правдивую историю первых тридцати трех лет жизни своего божественного друга.

С младенчества Джошуа (более известный как Иисус) знал, что избран и что папа у него не из рядовых. Не знал юный Мессия другого — почему избран именно он и зачем избран. Решив прояснить это, Джошуа и Шмяк отправляются в края, где все вопросы получают ответы и поныне, — на восток. Во время странствий каждый занимается тем. что ему ближе: Сын Божий постигает глубины Духа, а добрый малый Шмяк — извивы плоти. Но оба приходят к одинаковому выводу — толика любви людям не помешает.

«Агнец» — роман воспитания, умная сатира, но прежде всего это сказка с неизвестным сюжетом и известным концом. Желающие найти в книге кощунство, разумеется, найдут его, остальные же насладятся фантазией и юмором Кристофера Мура, а быть может, и попытаются возлюбить ближнего своего.

---

Джошуа стряхнул мою руку и побежал к оливковой роще. Я двинулся было следом, но он вдруг развернулся, и от ярости в его взгляде я примерз к месту.

— Подожди, — сказал он. — Мне нужно поговорить с отцом.

Почти час я ждал на обочине. Когда Джош вынырнул из рощи, на лице его будто лежала несмываемая тень.

— Я заблудился, — сказал он. Я ткнул себе за спину:

— Назарет — туда, Сефорис — в другую сторону. Ты — посередине. Полегчало?

— Ты понял, о чем я.

— Стало быть, папа не помог?

Мне всегда было странно спрашивать у Джошуа про его молитвы. Нужно было видеть, как он молится, — особенно в те дни, пока мы не вышли в странствие. Сплошной напряг и трясучка, будто человек одной силой воли пытается одолеть лихорадку. Никакого умиротворения.

— Я один, — сказал Джошуа.

Я ущипнул его за руку — довольно сильно:

— Значит, ты не почувствуешь.

— Аи! Чего щиплешься?

— Прости, некому тебе ответить. Ты тут совсеееем одииииин!

— Я одинок!

Я заехал ему с размаху по корпусу.

— Так ты не будешь возражать, если я тут вколочу в тебя страх господень?

Он загородился руками и отскочил:

— Нет, не стоит.

— Значит, ты не одинок?

— Наверное, нет.

— Хорошо, тогда подожди меня тут. Я сам с твоим отцом поговорю. — И я потопал в оливковую рощу.

— Чтобы с ним побеседовать, вовсе не нужно туда ходить. Он повсюду.

— Ага, щас. Много ты понимаешь. Если он повсюду, почему ж ты одинок?

— Верно подмечено.

Я оставил Джошуа на дороге, а сам пошел молиться.

И молился я так:

— Отче наш, иже еси на небеси, Господь отца моего и отца моего отца, Господь Авраама и Исаака, Господь Моисея, который поистине вывел народ наш из Египта, Господь Давида и Соломона, — короче, ты сам знаешь, кто ты такой. Отец небесный, я далек от мысли подвергать сомнению суждения твои — ты же все-таки всемогущ и Господь Моисея и всех вышеперечисленных, — но что же ты творишь с этим несчастным пацаном? Он же Мессия, правильно? И ты ему что — этот свой трюк с проверкой веры, как Аврааму, устраиваешь? Если ты еще не заметил, он тут маринуется, себя не помня: убийство видел — раз, отчим его под арестом — два, и, вероятнее всего, целую кучу твоего народа (а ты сам не раз упоминал, что это твой избранный и любимый народ, и, кстати сказать, я сам к нему принадлежу) римляне будут мучить и убьют, если только мы… то есть он чего-нибудь не сделает. Так вот что я тебе хочу тут сказать: не мог бы ты — примерно так же, как поступил с Самсоном, которого филистимляне загнали безоружного в угол, — кинуть парню косточку?

Со всем должным уважением, твой друг Шмяк. Аминь.

Молитвы мне никогда не удавались. Байки травить — это запросто. На самом деле я — автор той всемирно известной истории, которая, насколько я знаю, дожила до сего дня, потому что я слышал ее по телевизору.

Начинается она так: «Заходят два еврея в бар…»

Кто эти два еврея? Мы с Джошем. Я серьезно.

Как бы то ни было, молитвы у меня не получаются, но чтоб вы не подумали, будто я Господу нагрубил, вам нужно еще одну штуку про мой народ понять. Наши отношения с Богом — совсем не то, что отношения других народов со своими богами. Нет, страх и жертвоприношения, конечно, у всех имеются, но, по сути дела, это не мы к нему пришли, а он к нам. Это он нам сообщил, что мы избранные, он сказал, что поможет нам плодиться и размножаться до пределов земных, он обещал предоставить землю с млеком и медом. Мы к нему не ходили. Мы его не просили. А поскольку это он к нам пришел, мы считаем, он отвечает за все, что делает и что с нами происходит. Ибо сказано: «кто смел, тот и съел». Наверняка из Библии можно понять хотя бы одно: смелости моему народу не занимать. Оглянуться не успеешь, как мы уже в Вавилоне — поклоняемся ложным богам, творим себе кумиров и возводим непонятные алтари или вообще спим с неподобающими женщинами. (Хотя последнее скорее всем кобелям свойственно, не только евреям.) И Господь ничтоже сумняшеся загоняет нас в рабство или попросту истребляет, когда мы так поступаем. Вот такие у нас с Богом отношения. Семейные.

Так вот, я не мастак творить молитвы, так сказать, но та моя молитва, видимо, оказалась не слишком плоха. Потому что Бог мне ответил. Ну, прислал записку, во всяком случае.

Когда я вышел из оливковой рощи, Джошуа протянул руку и сказал:

— Господь прислал записку.

— Это же ящерка, — сказал я. И правда. Джошуа держал в протянутой руке маленькую ящерку.

— Ну да, вот она и есть записка. Не видишь? Откуда мне было знать, что происходит? Джошуа мне раньше никогда не врал — никогда. А потому, раз он сказал, что ящерка — это записка от Господа Бога, кто я такой, чтобы спорить? Я пал на колени и склонил главу под простертой дланью Джошуа.

— Господи, помилуй мя грешного, я думал, кусты загорятся, или что-нибудь. Извини. Ей-же-ей, извини. — Потом Джошу: — Я не уверен, что это стоит принимать всерьез, Джош. Рептилии никогда не ставили рекордов по точной передаче сообщений. Взять, к примеру. .. ну, скажем, как было с Адамом и Евой.

— Это не то сообщение, Шмяк. Отец мой говорил не словами, однако смысл ясен мне, точно с небес раздался его голос.

— Я так и знал. — Я поднялся на ноги. — И в чем смысл?

— У меня в уме. Всего через пару минут после того, — как ты ушел, мне по ноге взбежала эта ящерица и уселась на руку. И я понял, что отец подсказывает мне решение проблемы.

— Так а смысл в чем?

— Помнишь, мы в детстве играли с ящерками?

— Еще б не помнить. И значит, смысл…

— Помнишь, как я их оживлял?

— Отличный фокус, Джош. Но, возвращаясь к смыслу…

— Ты что, не въезжаешь? Если солдат не мертв, то и убийства не было. А если не было убийства, то римлянам незачем мучить Иосифа. Поэтому нам просто нужно убедиться, что солдат не мертв. Легко.

— Куда уж легче. — Я с минуту разглядывал ящерку, присматриваясь к ней под разными углами. Буровато-зеленая — похоже, ей нравилось сидеть у Джошуа на ладони. — А теперь спроси у нее, что нам делать дальше.

Глава 6

Мы рассчитывали застать мать Джошуа в истерическом беспокойстве, но не тут-то было — она собрала всех своих чад перед домом, выстроила их в шеренгу и одному за другим умывала мордашки, как перед субботней трапезой.

— Джошуа, помоги мне собрать маленьких, мы идем в Сефорис.

Джоша это потрясло:

— Куда?

— Вся деревня пойдет просить римлян за Иосифа.

Из всех малышей только Иаков, судя по всему, понимал, что случилось с отцом. По щекам его тянулись дорожки от слез. Я его приобнял:

— С ним все будет в порядке, — утешил я, стараясь, чтобы голос мой звучал радостно. — Ваш отец еще крепкий, его много дней пытать придется, пока он им чего-нибудь не насочиняет. — И я ободряюще улыбнулся.

Иаков вырвался из-под моей руки и с ревом умчался в дом. Мария сердито посмотрела на меня:

— Шмяк, а ты в такое время разве не дома должен быть?

О мое хрупкое сердце, о мое избитое эго! Хоть Мария и сместилась на позиции запасной жены, я совершенно упал духом от такого неодобрения. К моей чести, ни разу в эту годину тяжких испытаний не пожелал я вреда мужу ее Иосифу. Ни разу. В конце концов, я был еще слишком молод брать себе жену, и умри Иосиф до моего четырнадцатилетия, какой-нибудь жуткий старикан мог запросто ее уволочь, и я бы не успел ее спасти.

— Сходи за Мэгги, — предложил Джошуа, на секунду оторвавшись от поставленной задачи: содрать кожу с физиономии братца Иуды. — Ее семья захочет пойти с нами.

— Я мигом. — И я опрометью бросился к кузне — за одобрением моей основной будущей жены.

Мэгги сидела возле мастерской своего отца с братьями и сестрами. Вид у нее был такой же испуганный, как и ночью. Мне хотелось обнять ее, прижать к себе и успокоить.

— У нас есть план, — сказал я. — То есть у Джошуа есть план. Ты пойдешь в Сефорис со всеми остальными?

— Вся семья пойдет, — ответила она. — Мой отец ковал гвозди для Иосифа, они друзья. — Она мотнула головой к навесу, где стоял отцовский горн. Там работали два человека. — Иди сам, Шмяк. Вы с Джошуа идите. Мы попозже. — И она замахала на меня рукой, говоря что-то одними губами. Слов я не разобрал.

— Что ты говоришь? Что-что?

— А кто твой дружок, Мэгги? — донеслось от горна. Я перевел туда взгляд и вдруг понял, что она пыталась мне сказать.

— Дядя Иеремия, это Левин бар Алфей. Мы зовем его Шмяк. Ему уже пора идти.

Я попятился от убийцы подальше:

— Да-да, мне уже пора. — И посмотрел на Мэгги, не зная, что делать. — Я… мы… нам…

— Увидимся в Сефорисе, — только и сказала она.

— Ну да. — Я повернулся и рванул оттуда изо всех сил. Никогда в жизни таким трусом себя не чувствовал.

Когда мы подошли к Сефорису, у городских стен уже собралась огромная толпа евреев — сотни две, главным образом из Назарета. Многих я узнал. Совсем не буйная толпа — скорее стадо перепуганных людей. Больше половины — женщины и дети. Посреди людского скопища взвод римских солдат — дюжина или около того — расталкивал зевак, а двое рабов копали могилу. Как и мой народ, римляне с покойниками долго не церемонились. Если не в разгар битвы, павших солдат они закапывали, не успевал труп окоченеть.