Штефан Мариан - Современный румынский детектив [Антология]

• Название: Современный румынский детектив [Антология]
• Автор: Штефан Мариан
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1990

Роман Ш. Мариана «ОФОРТ» это психологический детектив. На первый взгляд медлительный и несколько неуклюжий, но как и во всяком детективе здесь присутствуют интрига и загадка. Наделенный интуицией и логикой следователь разгадывает вместе с читателем непостижимую на первый взгляд тайну…

—

Д. Бэкэуану «Длина носа». Автор использовал полный набор характерных черт жанра: головоломная интрига, острые ситуации, «дедуктивный метод» и самоирония, демонстрируемые главным героем.

—

К. Брашовяну «Побег» — это калейдоскоп приключений «гения изворотливости» и беглого преступника. В финале, однако, история предстает совсем в ином свете…

---

— Да, он писал с меня «ню».

— Так, делал пробу, до конца не довел, — скромничает Мирча Рошу, поглаживая шелковистую бороду.

— С большим удовольствием посмотрел бы на картину.

— Она у меня в мастерской. Если Виорика не против, можете зайти, когда вам будет удобно.

Я вопросительно смотрю на Виорику. Она поднимает бокал и улыбается мне, как дьявол в женском обличье, сквозь почти бесцветную жидкость. Потом хмурится — по-ангельски фальшиво.

— Нет, товарищ майор, я против…

— Жаль, — Я пожимаю плечами. Если только что было один — ноль в ее пользу, то теперь счет сравнялся.

Но я ошибаюсь.

— Знаете почему? Не угадаете. Мирча у нас модернист. Ему не откажешь в таланте, но сказать, что мой портрет очень схож с оригиналом, пожалуй, нельзя. Боюсь, вы составите себе неправильное представление… о моей фигуре.

Кажется, Виорика выпила больше чем нужно. Но я не тушуюсь.

— А вы, девушка, не бойтесь. В день нашего знакомства на Вама-Веке я вас видел, когда вы позировали. Правда, с некоторого расстояния.

Я вдруг отдаю себе отчет, что наши десять лет разницы с Мирчей Рошу теперь не очень-то чувствуются. Кажется, я роняю себя. Черт меня дернул связаться с этой пацанкой! Никакого стыда. Эти девицы воображают, что если они на вид ничего — а Виорика, разогретая бокалом рислинга и предметом дискуссии, выглядит выше всякой критики, — то могут позволить себе вить из мужчин веревки. Нет, этот номер не пройдет!

Зову официанта и, придравшись к какому-то пустяку, успешно меняю тему. Но Виорике Ибрахим явно больше по душе предыдущая, и она продолжает потчевать меня, через равные интервалы времени, взглядами и улыбками, обремененными вполне прозрачным подтекстом. Я избегаю ее взглядов и даже делаю вид, что меня интересует хорошенькое личико за соседним столом. В продолжение этой игры, которую я назвал бы ребячеством, если не дурным тоном, она заявляет, что ей зябко, и просит Мирчу Рошу принести ей из гардероба шелковую шаль, от которой столько же тепла, сколько от трусов в Антарктиде. Художник, хотя и с несколько подозрительной миной, все же любезно отправляется за шалью.

Я молчу, неотрывно глядя на кончик своей дымящейся сигареты. Голубая струйка дыма расходится между мной и моей визави. Я чувствую на себе ее взгляд, но не поднимаю глаз. Бывают минуты, когда легче смотреть в дуло кольта, чем в глаза молодой женщины. Особенно когда тебе за сорок.

Секунды тянутся бесконечно. Мысленно прикидываю, что Мирча Рошу может вернуться через каких-нибудь пару минут. Продержаться еще минуту в молчании — и я спасен. Но не тут-то было.

— Почему ты мне не предлагаешь сигарету? Содрогнувшись, отмечаю скачок от «вы» к «ты». Господи помилуй, может, я ослышался…

— Эй, я с тобой говорю!

Странно, в ее тоне, вопреки моим ожиданиям, нет вульгарности. Было бы глупо лезть в бутылку или пытаться поставить ее на место. Посмотрим, куда она клонит, в конце концов. Все так же не поднимая глаз и не говоря ни слова, протягиваю ей сигарету. Чиркаю спичкой.

— Благодарю.

Проходит еще несколько секунд. Мы безмолвно курим.

— Скажи мне телефон, по которому тебя можно завтра найти. Мне надо с тобой поговорить. Я Мирчу потому и отослала. Говори, я запомню. Я не такая пьяная, как тебе кажется. И не такая вертихвостка. У меня есть что тебе сказать. И срочно. Говори в телефон. Быстренько!

Она произносит это шепотом, отрывисто, но без всякой аффектации, тоном приказа. Только глаза горят, когда я осмеливаюсь наконец заглянуть в них, и если это притворство, тогда она как актриса затмит Адриану.

— Это касается убийства?

Она вздыхает, и ответ ее звучит на этот раз как стон:

— И убийства тоже. Телефон, быстро!

Я сижу спиной к выходу и по тону этих последних слов понимаю, что она уже видит Мирчу Рошу, идущего к нашему столику.

Тихо, но внятно произношу шесть цифр. Она повторяет беззвучно, прикрыв веки, еле заметно шевеля губами. Потом делает глоток из бокала и затягивается сигаретой, как будто хочет зафиксировать в памяти, неизвестным мне химическим способом, с помощью алкоголя и никотина, номер моего телефона.

* * *

Однако проходит двое суток, а от Виорики Ибрахим ни слуху ни духу. Вовсе не исключено, что это была очередная блажь капризной девчонки. «И убийства тоже» — так она мне ответила. Интересно, о чем еще она собиралась со мной говорить? Может, они с Мирчей надо мной потешались, когда он потом провожал ее в общежитие?.. Или к себе домой? А впрочем, мне-то что за дело, не понимаю, чего ради мне об этом думать, раз это никак не связано со следствием. Скорее всего, Виорика развлекалась, дразня толстого старого сыщика, и при первом же удобном случае возобновит игру. А если все же она что-то знает? Меня раздирают противоречия, как какого-нибудь героя сентиментального романа «Аугустин Бребенел, или Выбор между честью и долгом», и в конце концов я принимаю самое простое решение: подожду два дня, а потом пойду искать ее сам. Дело превыше всего. Да и почему бы не увидеть ее еще раз? Если красивая двадцатилетняя девушка хочет пофлиртовать с таким экземпляром, как я, стоит ли этим пренебрегать? Даже при подозрении, что над тобой просто смеются.

Гораздо серьезнее то, что за два дня я почти ничего не успел. В первый день решил, что Виорика утром наверняка не позвонит, потому что у нее лекции, и вышел пройтись по парку Чишмиджиу и прояснить для себя план действий. Но не очень в том преуспел. Ближе к обеду позвонил Атене Пашкану и имел с ней продолжительную беседу, На предмет того, как она провела свое драгоценное время вечером 11 сентября. Я постарался начать издалека, но она тут же меня раскусила и задохнулась от негодования. Пришлось объяснять, что речь идет о простой формальности, что этот вопрос я обязан задать всем, кто так или иначе входил в контакт с ее братом. Кое-как я вернул ее к более безмятежному расположению духа, только тогда мне удалось добиться, что в означенный вечер у нее в гостях была приятельница. Прошел почти месяц, но она помнит точно, потому что это совпало с днем смерти Дана. У нее даже было предчувствие, она как раз говорила о брате с госпожой Николау, которая утверждала, что… Я вежливо прервал ее, записал номер телефона госпожи Николау и немедленно проверил ее алиби. Вот только госпожа Николау не могла ответить, когда имела место данная сцена — то ли 10 сентября, то ли 11, то ли даже 12, — так что алиби Атены Пашкану несколько хромает…

Около двух, когда кончаются лекции в университете, я покрутился на улице Эдгара Кине и даже вошел в вестибюль филфака, где весьма живописного вида юнцы, поглядывая на часы, ждали, когда по лестнице хлынет шумный поток студенток. Ни одной знакомой фигуры не встретил. А телефон за весь оставшийся день прозвенел только один раз и густым басом осведомился, не пивзавод ли это.

Следующее утро я провел с большей пользой. Извлек из бумажника автобусный билет, найденный в кармане Дана Сократе, и отправился в Транспортное управление. В отделе кадров долго и всесторонне изучали мое удостоверение, как будто я покушался на добрую половину их служебных секретов, затем направили к некоему товарищу Нелу. Товарищ Нелу как раз находился на обеденном перерыве, так что мне пришлось дожидаться, пока он дожует свой бутерброд с сыром, после чего он препроводил меня к девице по имени Туци из бухгалтерии. Мало-помалу, где-то к полудню, я достиг архива. Там пижон атлетического сложения, одетый с иголочки, полная противоположность классическому типу архивариуса, двумя пальцами взял у меня из рук билет и нырнул в развалы конторских книг. Я тоскливо глядел на сей пейзаж, приготовляя свой дух к трехчасовому ожиданию. Буквально через пять минут, вогнав меня в оторопь, пижонистый архивариус вынырнул, сощелкнул пылинку с лацкана своего пиджака и отрапортовал:

— Ваш билет был использован 29 августа во второй половине дня — вероятно, ближе к вечеру — на линии тридцать шестого автобуса. Пассажир сел на конечной остановке, у Грэдина-Икоаней.

После того как я опомнился и мысленно пообещал себе, что по возвращении из отпуска выбью у полковника Думитреску еще одну ставку в нашем архиве, я спросил:

— На этой линии за пятьдесят баней до какой остановки можно доехать?

— Этот вопрос — вне моей компетенции, — без запинки ответил пижон с той же подкупающей учтивостью и быстротой.

Мое любопытство обошлось мне еще в полтора часа, но наконец до меня снизошла товарищ Рети из диспетчерской и соблаговолила проинформировать, что на линии тридцать шестого билеты за 50 баней действительны до остановки «Берзей».

Я вернулся домой в лихорадочном состоянии, нацеленный на кропотливые изыскания. Что не помешало мне, как слону, проторчать до вечера у телефона, который не хотел звонить. Один раз, часов в шесть, я осмелился поднять трубку и набрать номер Паула Чернеску.