Штефан Мариан - Современный румынский детектив [Антология]

• Название: Современный румынский детектив [Антология]
• Автор: Штефан Мариан
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1990

Роман Ш. Мариана «ОФОРТ» это психологический детектив. На первый взгляд медлительный и несколько неуклюжий, но как и во всяком детективе здесь присутствуют интрига и загадка. Наделенный интуицией и логикой следователь разгадывает вместе с читателем непостижимую на первый взгляд тайну…

—

Д. Бэкэуану «Длина носа». Автор использовал полный набор характерных черт жанра: головоломная интрига, острые ситуации, «дедуктивный метод» и самоирония, демонстрируемые главным героем.

—

К. Брашовяну «Побег» — это калейдоскоп приключений «гения изворотливости» и беглого преступника. В финале, однако, история предстает совсем в ином свете…

---

Тут есть несколько моментов, которые следует непременно обдумать. Но пока надо отпустить человека.

— Последний вопрос, простая формальность. Где вы были в пятницу вечером, между десятью и двенадцатью?

Он морщит лоб, потом с извиняющейся улыбкой достает из кармана маленький ежедневник. Я перегибаюсь через стол и заглядываю в него. Против пятницы одно-единственное слово: концерт.

— Да, конечно, мы были с Мирчей на концерте. Еле достали билеты! Я вообще, знаете ли, не поклонник эстрады, но это было ревю со специальной программой для курорта. Выступал Антон Кэлиною — бесподобный фолк-певец типа Боба Дилана…

— Еще одно уточнение. До Констанцы вы добирались на своей машине?

— Нет, на Мирчиной «дачии». У моего «фиата» барахлят тормоза, так что я решил не трогать его до отъезда.

— Благодарю вас. Будьте любезны, оставьте мне вашу визитную карточку. И пригласите, пожалуйста, вашу спутницу, раз уж она пришла.

Виорика одета несколько солиднее, чем на пляже. И все равно мне трудно смотреть на нее казенным взглядом. Тонкая ткань, прикрывающая ее формы, только усиливает мое волнение. Сев, она принимает позу отличницы на экзамене. Первый ее жест именно такой, какого я ожидал: она как бы натягивает на колени, хотя до колен далеко, свою мини-юбку. Прежде чем заговорить, мне приходится хорошенько откашляться.

— Ваше имя?

— Виорика Ибрахим.

— Студентка?

— Да, тюркская филология, второй курс. Теперь уже третий, — поправляется она с легкой улыбкой.

— Возраст?

— Двадцать один.

Я вынужден формулировать вопросы как можно короче, чтобы не отказал голос. В жизни не видел такой подстрекательницы — и ведь вроде бы палец о палец для этого не ударит!

— Вы знали Дана Сократе?

— В какой-то степени. Он снимал комнату неподалеку от нас, но был так влюблен в свою жену, что на меня даже не смотрел.

Ой ли? Едва удерживаюсь от недоверчивой улыбки.

— Что-то стряслось? — мелодично спрашивает она.

— М-да, в некотором роде… Вас проинформируют ваши друзья. Разве Мирча Рошу вам ничего не сказал, пока я беседовал с Чернеску?

— Ни слова. Сидел как в воду опущенный.

На несколько секунд между нами повисает молчание, насыщенное электричеством. Если на счет «три» я не найду хлесткой реплики, я погиб.

— Кстати, какого рода отношения у вас с Мирчей Рошу и Паулом Чернеску?

Нет, мне не удалось вогнать ее в краску.

— Вы хотите знать, живу ли я с кем-нибудь из них?

— Ну… скажем так…

— Не люблю экивоков. Нет, не живу. Пока. Не знаю, с кого начать. Мне нравятся оба.

— Дан Сократе тоже вам нравился?

— Может, и нравился, но не в моих привычках разбивать семьи.

Чувствую, что леденею. Как можно скорее положить конец этим разговорчикам!

— Прошу вас вспомнить, что вы делали в пятницу вечером. Поточнее.

— Какой вы быстрый, разве сразу вспомнишь?.. В пятницу мы с Мирчей, кажется, были в Эфории, в «Римском баре». Паул что-то скис, и мы поехали вдвоем.

— Интересно! А ваши друзья утверждают, что были в Констанце, на концерте, и что вы ждали их у выхода.

— Ах да, точно! Я перепутала: в баре мы были в четверг… Кажется, не врет, Все-таки надо проверить.

— Хорошо. В таком случае, что вы делали, пока Мирча Рошу и Паул Чернеску сидели на концерте?

Обязательно надо отвечать? Конечно, раз я спрашиваю.

Она в нерешительности. Первое смущение. А кто подсчитал-мои?

Ладно. Я заходила к одному приятелю, Михаю Кэлимэнеску из театрального. У него был междусобойчик, так, для узкого круга…

Она понижает голос, произнося последние слова, и на меня обрушивается лавина образов на грани галлюцинации: оргия, запретные удовольствия, гашиш и марихуана, стриптиз, гурии магометанского рая. Голова кружится, приходится сделать усилие, чтобы прийти в себя. Более чем вероятно, что это была заурядная студенческая пьянка — с бисквитами, водкой и расхлябанным магнитофоном…

Девушка невозмутимо продолжает:

— Но мне пришлось уйти сразу после полуночи. Концерт кончался, и надо было встретиться с мальчиками.

— Благодарю вас, вы свободны.

Я остаюсь за столом, уткнув лицо в ладони. Троица, наверное, успевает разойтись по домам, когда я соображаю, что забыл попросить у Виорики Ибрахим ее бухарестский адрес.

Глава III. Существо, смутно напоминающее человека

Никогда не мог понять природу магнетической силы, неудержимо притягивающей меня к вагону-ресторану. В моем купе первого класса прохлада и полумрак, удобное мягкое сиденье, напротив — пожилой интеллигентный мужчина, с которым, судя по его любезной мине, я мог бы вести приятную беседу до самого Бухареста, меня не мучают ни голод, ни жажда… Тем не менее всего через пять минут после отправления поезда я вскакиваю, точно мячик, и иду занимать очередь у дверей еще не открывшегося вагона-ресторана, претендуя на место в тесноте, сигаретном дыму и алкогольных парах. Сажусь за стол вместе с тремя подозрительными личностями и пью отвратительный кофе под ворчание официанта, не скрывающего своего нелестного мнения о субъектах, которые даром только место занимают… Жара и шум — как в аду, солнце немилосердно печет, поскольку занавески толком не закрываются, и первые четверть часа я теряю на то, чтобы понять, какого черта меня сюда так тянет и почему я не вернусь в тишь и благодать своего купе.

На исходе пятнадцатой минуты бедлам словно бы стихает, привычную мне картину заволакивает дымка, шумы доходят как сквозь вату. Внезапно наступает сосредоточенность, голова становится ясной, мысли — четкими. Я вынимаю блокнот, по диагонали просматриваю несколько страниц и тут же понимаю, что он мне не нужен. Все отпечаталось в памяти совершенно точно, и я могу за полчаса составить, не прибегая ни к каким шпаргалкам, резюме предыдущих глав.

Итак, в воскресенье 30 августа веселая столичная компания прибывает в приморский поселок Вама-Веке на борту трех лайнеров: «фиата» доктора Паула Чернеску, «дачии» молодого художника Мирчи Рошу и «трабанта» актрисы Адрианы Василиу, бывшей Бребенел, сопровождаемой женихом — художником, а точнее, графиком, Даном Сократе. Они устраиваются у двух хозяек — Паул Чернеску в одиночку, остальные вместе — и начинают обычную отпускную программу. Вскоре к ним присоединяется еще одна особа, Виорика Ибрахим, студентка, которая приехала погостить на каникулы к деду.

На второй или на третий день с Даном Сократе происходит непонятное событие. В Мангалии, сидя на террасе кафе, он видит кого-то или что-то, вспоминает о ком-то или о чем-то, после чего впадает в необычное для него нервозное состояние. Позднее Паул Чернеску выскажет предположение о связи между этим происшествием и каким-то, тоже неизвестным, событием пятнадцатилетней давности, которое наложило отпечаток на всю последующую жизнь Дана Сократе.

На другое утро Дан Сократе замечает, что Мирча Рошу влюбился в Адриану. Хотя ясно, что она никак не поощряет внезапную страсть молодого человека, разражается бурный скандал, в результате чего Мирча Рошу вынужден съехать с квартиры. Вмешивается Паул Чернеску, пытается спустить дело на тормозах, и, кажется, ему это удается. Тем не менее всего через пять дней, 5 сентября, Дан Сократе решает расстаться с друзьями и вместе с Адрианой перебирается на другой конец взморья, на окраину Мамаи. Расстаются по-хорошему, даже намечают день совместного отъезда в Бухарест, что не помешает позже Адриане уйти от ответа на вопрос о подлинной причине их бегства с Вама-Веке.

Оставшаяся часть компании ведет идиллическое, хотя и несколько двусмысленное, существование.

Под Мамаей Дан Сократе с Адрианой живут уединенно, по видимости без всяких внешних контактов. (Об этих днях, впрочем, надо будет расспросить Адриану подробнее.) Затем 11 сентября вечером после разговора на повышенных тонах с Адрианой — возможно, опять о Мирче Рошу — художник выходит из дому под тем предлогом, что хочет выпить в ресторане «Пиратский». Пить дома у него не заведено, но когда-то он был незаурядным любителем спиртного, эксцессы случались с ним же, так что это в конце концов правдоподобно. Однако до «Пиратского» Дан Сократе не доходит, а необъяснимым образом оказывается в зарослях на берегу, где его, притаясь, поджидает некто. Неизвестный отправляет его на тот свет не слишком элегантным образом, после чего дает себе труд инсценировать несчастный случай. (Кстати, сегодня утром молокосос из дактилоскопии меня уел. Когда я зашел к нему в комнату проститься, он победоносно протянул мне увеличенный снимок великолепного отпечатка пальца с весла спасательной лодки. Он проверил, отпечаток не спасателя, а тот клянется, что никто, кроме него, за весь сезон к лодке не прикасался.

Я взял снимок и вышел с довольно-таки кислой миной. Чего только не бывает на свете! Скоро перестанешь чему бы то ни было удивляться. Теперь придется взять отпечатки у Мирчи Рошу и Паула Чернеску. Удовольствие небольшое…) Через пять дней, после бури, труп выбросило на берег.