Эльза Вернер - У алтаря

• Название: У алтаря
• Автор: Эльза Вернер
• Издательство: Акация
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-900116-13-1

Э. Вернер — псевдоним немецкой писательницы Елизаветы Бюрстенбиндер (1838–1912 гг.), романы и повести которой пользовались огромным успехом в конце прошлого — начале нынешнего столетия и сейчас вновь восторженно принимаются читателем.

В трех произведениях романистки, собранных в этой книге, представлены все слои общества — высшая аристократия и духовенство, буржуазия и люди искусства. Повествование подчиняется законам жанра — «дамского романа»: женщины, очень разные по характеру, чарующе красивы, мужчины умны, мужественны и властны. Это гордые, страстные натуры, люди сильных чувств, и любовь побеждает гордость… Жизнь ставит героев Вернер в трудные, порой трагические ситуации, но справедливость торжествует, и, как всегда, роман венчает счастливый конец.

---

— Во всяком случае они вносят некоторое разнообразие! Не могу, однако, сказать, чтобы родина гостеприимно встретила меня. Вчера, когда я проезжал нижний мост, ведущий в горы, моя лошадь вдруг без всякой видимой причины остановилась, и ее ни за что нельзя было заставить двинуться вперед. Когда же я, наконец, хорошенько пришпорил ее, она взвилась на дыбы и сбросила меня. К счастью, я отделался только ушибом. Старый Флориан, сопровождавший меня, утверждает, что Альманзор увидел что-то ужасное, предвещающее беду. Старик страшно суеверен.

Молодой граф рассказывал эту историю, смеясь, но его отец озабоченно нахмурил брови.

— Все несчастье произошло от того, что ты всегда скачешь как безумный, — заметил он, — хотя знаешь, что это тебе запрещено и что ты должен больше заботиться о своей безопасности.

Граф Ранек скользнул взглядом по бледному лицу сына, но в его взгляде не было и тени той нежности, с которой раньше он всматривался в другое бледное лицо. Да и в тоне, которым он говорил с Оттфридом, скорее слышался упрек, чем сердечная тревога.

— Вот еще что, Оттфрид, — вдруг прибавил он, как будто только что вспомнив одну вещь, — я хотел воспользоваться сегодняшним вечером, чтобы сблизить тебя с отцом Бенедиктом. Ты ведь помнишь его?

— Отца Бенедикта? Нет! — равнодушно ответил Оттфрид.

— Неужели ты забыл мальчика Бруно? — вмешался в разговор прелат. — Помнишь, он часто приходил к нам в дом, когда учился в столичной семинарии?

— Ах, да, да, — вдруг вспомнил Оттфрид, — это молодой человек, воспитывавшийся и учившийся на папин счет! Как же, помню. Робкий, глупый мальчишка, с которым невозможно было ни играть, ни разговаривать. Папа осыпал его благодеяниями, а он выказывал очень мало благодарности за это. Его нужно было тащить к нам в дом чуть ли не насильно. Невыносимое существо!

Прелат с легкой насмешкой взглянул на брата, у которого вспыхнула на лбу и мгновенно исчезла красная полоса.

— Я вообще не понимаю, почему у папы явилась мысль дать мне такого товарища, — продолжал Оттфрид, высокомерно подняв голову. — Он наверно был сын какого-нибудь служителя одного из наших имений.

— Кем был отец Бенедикт раньше, тебе нет дела, — с еле сдерживаемым гневом возразил Ранек. — В настоящее время он равен нам всем, так как состоит членом того же духовного общества, в котором твой дядя занимает почетное место. Я требую, чтобы ты относился к нему с уважением, которого он заслуживает как человек и духовное лицо. Отец Бенедикт вполне оправдал надежды, которые я возлагал на него, отдав в семинарию. Я непременно желаю, чтобы он был твоим духовником, пока мы живем здесь, и уверен, что теперь вы ближе сойдетесь, чем тогда, когда были детьми.

Внешние формы почтения к родителям строго соблюдались в графской семье, поэтому Оттфрид ничего не возразил отцу, хотя было видно по его глазам, как он недоволен.

Настоятель знаком подозвал к себе отца Бенедикта, а граф Ранек подвел к нему своего сына и представил его. Судя по первой встрече, трудно было рассчитывать, что между молодыми людьми установятся дружеские отношения. Оттфрид заставлял себя быть вежливым, а отец Бенедикт держался крайне сухо и сдержанно. Оба как будто инстинктивно чувствовали, что между ними лежит пропасть, которую они никогда не смогут перешагнуть.

Публика в зале снова заволновалась; все взоры были обращены на дверь, в которую входил так давно ожидаемый владелец Добры со своей юной сестрой.

Барон сказал графу Ранеку правду: ему было очень неприятно приглашать «какого-то выскочку», который стоял вне общества. Однако, согласившись на предложение прелата, он должен был теперь любезно принять Гюнтера, и он сделал это, поспешив представить соседа своей жене. Баронесса, приветливо, насколько это требуется от хозяйки дома, поговорив несколько минут с новым гостем, предоставила его самому себе.

Общество держалось вдалеке от Гюнтера — ни у кого не хватало мужества первым подойти к «выскочке», чтобы не заслужить нареканий со стороны людей своего круга. Наступил момент, когда Бернгард оказался стоящим в полном одиночестве рядом с сидевшей возле него сестрой. Гости с любопытством рассматривали их, не считая нужным церемониться с «мужиком». Гюнтер прекрасно видел эту немую оппозицию, но отнесся к ней совершенно равнодушно. У него не было ни обиженного вида, ни вида человека, сознающего, что ему оказывают честь, принимая в аристократическом доме; он смотрел на всех безразлично-спокойным взглядом и как будто мысленно спрашивал: «Что, собственно, вам от меня нужно?».

Но молодость и красота действуют на окружающих сильнее любых предрассудков. Люси сразу обезоружила самых ярых противников своего брата. Многие из мужчин нашли, что прекрасная девушка затмила почти всех присутствующих дам. Элегантные молодые люди давно посматривали на Люси, не решаясь подойти к ней, чтобы не возбудить гнева родителей. Граф Ранек младший оказался смелее других.

— Девушка очаровательна, — заявил он своим товарищам, невольно оживляясь, — я приглашу ее на следующий танец.

— Что ты, Ранек, — остановил его один из приятелей, — вспомни… ведь она — сестра этого Гюнтера.

— А мне какое дело? — возразил Оттфрид. — Гюнтеры — гости барона, приглашены по желанию моего дяди, а, следовательно, я даже обязан танцевать с этой девицей, — и, недолго раздумывая, он подошел к Люси, представился ей и пригласил на танец.

Гюнтер равнодушно смотрел на подходившего к ним офицера, но, услышав фамилию «Ранек», слегка вздрогнул, и на его лице отразилось явное неудовольствие. Он невольно сделал движение, чтобы удержать сестру возле себя, но в следующую минуту опомнился: не позволить Люси танцевать с этим офицером значило бы смертельно оскорбить его. Пришлось покориться необходимости. Оттфрид повел свою даму в круг танцующих, а Бернгард следил за ними озабоченным и недовольным взглядом.

— Позвольте мне, господин Гюнтер, познакомить вас с высокочтимым настоятелем нашего монастыря! — раздался вдруг голос барона.

Бернгард обернулся и увидел перед собой высокую, величественную фигуру прелата.

Несколько минут оба молча смотрели друг на друга. Острый взгляд прелата, казалось, проникал в самую глубь души Гюнтера, чтобы его обладатель сейчас же мог определить, что тот за человек; но непроницаемое лицо Бернгарда выражало такое же непоколебимое спокойствие, как и лицо самого прелата. Одного мгновения было достаточно для обоих. Гюнтер усмехнулся про себя, встретив пронизывающий взгляд настоятеля, — он сразу понял, кому обязан своим присутствием в аристократическом салоне. Прелат отвел глаза от Бернгарда с полной уверенностью, что имеет в его лице достойного противника.

Барон облегченно вздохнул, когда настоятель сам познакомился с Гюнтером и таким образом снял с хозяина дома ответственность перед обществом за приглашение «выскочки». Да и все гости почувствовали облегчение; авторитет прелата был так велик, что, видя его чрезвычайную любезность с Гюнтером, все вдруг нашли нового соседа вполне подходящим знакомым для себя. К нему подходили, завязывали разговор, и все наперебой старались приветствовать вступление «выскочки» в свет.

В это время Люси пожинала лавры в танцевальном зале; увлеченная танцами, она даже не замечала своего головокружительного успеха. Люси в первый раз была в большом обществе, впервые променяла «детскую», как выражался ее брат, на настоящий салон. Она упивалась звуками музыки, всей блестящей обстановкой бала, видом пестрой нарядной толпы и не сознавала, как сама прекрасна в розовом воздушном платье, облегающем ее стройную фигурку, как хороши ее локоны, в которых благоухали свежие розы. Девушка самозабвенно отдавалась танцу, проносясь в объятиях графа Ранека из одного конца зала в другой.

Но если сама Люси не сознавала своей прелести, то партнер вполне оценил ее. Молодой граф привык иметь дело с опытными светскими кокетками, поступками которых всегда руководил расчет; все они таили мысль сделаться владелицами майората и носить имя графини Ранек. После этих претенциозных девиц наивное простодушие Люси привело графа в восторг. Это было нечто новое, необычайное, и разочарованный, пресыщенный светскими развлечениями Оттфрид серьезно заинтересовался своей дамой. В его потухших, усталых глазах вспыхнул огонек; он пустил в ход всю свою любезность и произвел желаемое впечатление. Оттфрид прошел хорошую школу в столичных салонах, и не мудрено, что юная головка Люси стала кружиться от его комплиментов.

Вдруг среди танца молодая девушка вздрогнула. Граф заметил это.

— Вы устали? — озабоченно спросил он. — Может быть, хотите сесть?

Люси отрицательно покачала головой и продолжала танцевать; но как только они, сделав тур вальса, подошли к прежнему месту, она снова вздрогнула. Во второй раз ее глаза встретились с таинственным, мрачным взглядом монаха, стоявшего у дверей зала.