Василий Шумилов - Чекисты

• Название: Чекисты
• Автор: Василий Шумилов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1967

---

Ну, думаю, лед тронулся! Еще бы, ведь неделю назад они еще воевали с нами. Теперь не зевай, лови жар-птицу за хвост! Вместе с Воробьевым мы уже потираем руки, сидим ночью и разрабатываем план перевода власовцев. А рано утром Воробьев меня будит:

— Вставай, Григорий Иванович, еще пакет от Жданова.

Вскрываю пакет.

«Комиссару бригады. Товарищ комиссар, ваше предложение находится сейчас в стадии обсуждения. Окончательного решения самостоятельно по вашему предложению я принять не в состоянии. Я жду моего непосредственного начальника, с которым мы вместе прибудем к Вам, в Ваш штаб для детального обсуждения...»

Вот тебе и жар-птица! Поторопились мы с Воробьевым радоваться: Жданов-то испугался, тянет... Далее он писал, что согласен явиться со своим начальником к пяти часам вечера.

«Мы обязательно постараемся прибыть... Но возможно и опоздаем. Убедительно прошу Вас, товарищ комиссар, не рассматривать это как нежелание, как бы ни было поздно, но сегодня мы обязательно будем. Прошу Вас быть уверенным в нашем благородстве.

Н. Жданов».

Итак, Жданов оказался тряпкой и болтуном. Что ж, посмотрим, каков его начальник граф Ламсдорф. Вряд ли от него можно ждать хорошего... Но мы посылаем ответ, назначаем место встречи и, не очень-то надеясь на «благородство» представителей власовцев, отправляем группу автоматчиков в засаду.

И что же? Опять является на свидание только Жданов, опять начинается длительная беседа, уговоры, агитация. И опять он как будто соглашается, но просит подождать: на днях к ним должны прибыть танкетки, тогда он приведет их с собой. Я его слушаю, а сам думаю: «Хитришь, стервец! Полу́чите танки, тогда пойдете нас давить. Нет, так дело не пойдет!»

Спрашиваю Жданова, почему на встречу не пришел граф Ламсдорф. Объясняет не очень убедительно: будто бы граф не прибыл в Назимово.

Следующее письмо было написано явно под диктовку графа Ламсдорфа. Нигде этот граф не «задержался», и Жданов, как видно, обо всем с ним советуется. Обширное послание заканчивалось предложением «еще раз встретиться», при этом на встречу эту требовали обязательно нашего комбрига! Желали, так сказать, провести встречу на самом высшем уровне.

А где нам было взять комбрига, если я и сам еще не знал, где находится моя бригада. Пишем в ответ, что комбрига нет, на встречу явятся «известный вам комиссар и командир штабного отряда».

Отбираем десять автоматчиков, приказываем побриться и почиститься. «Прихорашиваемся» и сами: начищаем ремни, одежду; жена Воробьева подшивает нам чистые подворотнички. Нас с Воробьевым разбирает любопытство: живых графов мы никогда еще не видали.

Идем на условленное место. День солнечный, погожий. Навстречу нам идут несколько офицеров и солдат, одеты во все новое, пуговицы, погоны, бляхи на ремнях так и блестят — ну просто картинка. В свите, окружающей графа, вижу Жданова. Он представляет мне своего шефа, представляюсь и я:

— Комиссар партизанской бригады Репин.

— О, не родственник ли великого художника? — любезно осведомляется граф. Отвечаю для солидности, что родственник, но дальний. В самом деле я из уральских крестьян.

Двое из наших товарищей принесли хлеб, сало, бутылку самогона; где-то даже раздобыли красивые чашки. «Стол» накрыли прямо на траве. Уселись, выпили по случаю встречи. После первых «бокалов» напряжение чуть разрядилось. Граф пьет мало, абсолютно трезв.

— О предложениях ваших я знаю, мне говорил Жданов. Мы охотно перешли бы на сторону Красной Армии, а к партизанам... нет! У вас дикие законы, наши солдаты боятся партизан. Вот мы и решили: переходить к вам не согласны, но трогать вас не будем.

— Что ж, — говорю, — спасибо и на том. Но вы же знаете, граф, что ваши солдаты воевать не хотят. Они разбегутся по первому нашему сигналу.

— Я к своим солдатам отношусь, как отец к детям, — отвечает граф. — Они меня уважают, слушаются...

Так мы и беседуем, а автоматчики наши глаз не сводят с господ офицеров. Бутылка самогона допита, беседа стала и вовсе непринужденной. Ламсдорф интересуется жизнью нашей страны, расспрашивает о Москве и Ленинграде. Я спрашиваю прямо:

— Неужели не ясно, что немцы уже теперь терпят поражение?

И расходимся мы мирно, оставшись каждый при своем, но в умах господ офицеров наша встреча оставила свой след.

Дома Воробьев мне говорит:

— Врет он все, этот граф. Давайте я съезжу к ним в гарнизон, узнаю истинное настроение солдат. Ведь нас же приглашали.

Рискованное, конечно, предприятие, но мы решаем испробовать. И, взяв с собой двух человек, Воробьев отправляется к власовцам.

Территория гарнизона ограждена колючей проволокой. Часовой, стоявший у ворот, сперва не хотел впускать нашу «делегацию», затем раздвинул опутанные проволокой козлы.

Вернулся Воробьев целый и невредимый, с ходу начал рассказывать:

— Я там попросил выстроить солдат и такую речугу им толкнул! Думаю, солдаты пойдут к нам!

Вместе с Воробьевым мы разработали план действий, сообщили его Зуевичу. Назавтра Зуевич — дежурный офицер по гарнизону.

Наступает 11 октября 1943 года. Осенняя темная ночь. Воробьев с группой тщательно отобранных бойцов подходит к гарнизону. По условленному паролю часовой открывает ему ворота. Зуевич сам встречает наших, докладывает, что все готово. После этого Зуевич объявляет тревогу. Через две-три минуты солдаты уже на плацу, строятся и, как по команде, захватили с собой все личное «хозяйство», даже одеяла и подушки. Бегут на плац и офицеры. Зуевич и им приказывает становиться в строй. Подчиняются. Затем из темноты выходит Воробьев со своими бойцами, командует:

— Все строем и к партизанам, марш!

Солдаты-власовцы закричали «ура». Командир одной из рот кинулся было бежать, но тут же его скосила автоматная очередь.

И вот колонна в сто пятьдесят человек походным маршем выходит из ворот. Власовцы все в немецкой форме, с погонами, идут в новую, неизвестную им жизнь. Дисциплина — идеальная.

А навстречу им движется подготовленный нами обоз в двадцать повозок. Грузим на повозки боеприпасы, медикаменты, продукты, минометы, пулеметы. Сколько добра! И все взято без боя, без единой капли крови.

Остаток ночи мы с Воробьевым совещаемся. Решаем, что командиром лучше всего назначить Жданова: этим мы дадим понять бывшим власовцам, что доверяем им полностью. Собрали офицеров, спросили, кого бы они хотели иметь командиром. Офицеры молчат, мнутся. Тогда я прошу построить колонну. Выходим вместе с Воробьевым, видим, все построены в два ряда, как по линейке.

— Дорогие товарищи, солдаты и офицеры! — говорю я и вижу, что многие плачут. Спрашиваю, почему слезы? Отвечают:

— Мы давно не слышали слова «товарищ»...

Я им разъяснил положение на фронтах, рассказал о наших задачах, ответил на вопросы. Беспокоились главным образом о своих семьях, спрашивали, можно ли написать домой. Когда я объявил, что перешедшие на нашу сторону вольются в отдельный отряд, лица у всех повеселели. Затем я сказал, что командиром отряда будет Жданов. Обязанности комиссара этого вновь созданного отряда я взял на себя; Жданову поручил подобрать командиров взводов и начальника штаба. Около сорока человек из бывших власовцев, в том числе и лейтенант Зуевич, остались в отряде Воробьева, Вновь созданному отряду я объявил, что двигаться будем на соединение с восьмой партизанской бригадой, что выступаем на следующий день. А где она, моя бригада, в которую я добираюсь с такими приключениями, мне еще неизвестно.

Сердечно прощаюсь с Воробьевым. Район действия его отряда остается прежним. Ему еще много работы по разложению других гарнизонов власовского воинства.

На шоссе Порхов — Остров наш отряд заметил три немецкие крытые машины. «Ну, теперь самое время испытать бывших власовцев, — подумал я. — Как-то они поведут себя в бою?» Быстро установили пулеметы, приготовили гранаты. Человек десять открыто выходят на дорогу — все они в немецкой форме! Шофер первой машины остановился и не сразу разобрал, кто перед ним, а когда понял, было уже поздно. Нам удалось захватить машины, забрать пленных и опять немалое количество разного добра. Боеприпасы, продукты, офицерские чемоданы. Все, что нам было нужно, мы взяли, а машины сожгли. Затем быстро уходим. Один из бывших власовцев говорит:

— Ну вот, счет мы свой открыли...

Через несколько суток похода нам удалось наладить связь с бригадой. И вот под вечер часовой доложил: «Едет большая группа верховых в мохнатых шапках». Это были наши товарищи, среди них и Леонид Васильевич Цынченко, командир бригады.

Рассказываю обо всем, в том числе и об отважном командире «дикого отряда» — Воробьеве. Цынченко не верит: «Как так? Дикий, и никому не подчинен? Не может этого быть». Позже Воробьева вызвали в штаб бригады, утвердили командиром отряда, приобщили к общей партизанской жизни, словом — вывели из «дикого состояния».