Наталья Иртенина - Царь-гора

• Название: Царь-гора
• Автор: Наталья Иртенина
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-3517-1

Судьба порой совершает вовсе неожиданные повороты. Молодой ученый Федор Шергин, испытав очередной творческий кризис и полосу неудач, уезжает по совету близких на родину своих предков — на Алтай. Рассчитывая развеяться и отдохнуть, Федор помимо воли оказывается втянутым в круговорот странных событий: ночное покушение в поезде, загадочный попутчик, наконец участие в расследовании сибирской загадки вековой давности, связанной с его легендарным прадедом — белым офицером, участвовавшим в секретной операции по спасению царской семьи, и поиски таинственной алтайской Золотой орды…

---

Ехать оставалось недолго, и Федор решил пополнить свои знания о местах, куда направлялся.

— Чем промышляет здешнее население?

— Здесь-то? Кто чем. Алтайцы — так те скотом, русские — больше охотой.

— Браконьерствуют?

— Так где ж без этого? — подтвердил Иван. — С монголами тоже… товарооборот делают. Не без того.

— Контрабанда? — уточнил Федор.

— Она самая.

Больше вопросов он не задавал, вдруг встревожившись от мысли, что это поразительное и почти чудовищное великолепие природы станет для него лишь новой золотой клеткой, по-своему экзотичной, но не менее бессмысленной. С той разницей, что отсюда будет уже некуда бежать в следующий раз, когда под ним снова загорится земля. А что рано или поздно это произойдет, у него сомнений не было.

Спустя некоторое время вокруг стало просторно — машина выехала в межгорную степь, испещренную, как сперва показалось, огромными, лежащими отдельно валунами. Затем Федор увидел, как один из черных валунов увеличился в размерах и передвинулся на другое место. Разглядеть его получше мешали сумерки.

— Сарлыки, — мотнул головой шофер. — По-нашему як. Такая зверюга, с шерстью и рогами.

За час миновали несколько небольших степных селений. Усть-Чегень располагался в двух километрах от тракта, посреди степи. Машина остановилась на окраине поселка. Иван на прощание пожелал не замерзнуть, развернулся и поехал в соседнюю деревню, где жил его родственник.

Усть-Чегень выглядел безлюдным и бесприютным. Горели редкие окна в одноэтажных домиках, где-то далеко неохотно ронял тусклый свет одинокий фонарь. Даже в брехливом собачьем приветствии, раздававшемся неподалеку, слышалось что-то безнадежное. Федор не помнил, в какой стороне находится дом его деда. Он отправился по улице наугад, грохоча колесами чемодана по изъеденному ямами асфальту. Чем дольше он шел, тем быстрее становился шаг. Степная высокогорная ночь пробирала до костей, и, когда Федор очутился на противоположном конце поселка, он заледенел окончательно.

Сквозь клацанье зубов он различил топот, быстро приближавшийся, а затем из темноты на него выскочили лошади. Федор, отпрыгнув, повалился вместе с чемоданом на землю и закричал. Кони, не задев его, остановились, а с последней зверюги спрыгнул человек. Подбежав к Федору, он оказался рассерженной девушкой.

— Что это вы падаете посреди дороги? Разве не ясно, что животные вас не тронут?

— А из чего это ясно? — поинтересовался Федор, продолжая лежать на спине. — Налетели на меня, как исчадия ада, и я же еще виноват?

— Если вы сейчас не встанете и заполучите воспаление легких, то уж точно не я буду виновата, — сказала девушка, упрямо тряхнув волосами, заколотыми на голове в подобие метелки. Одета она была в короткую меховую куртку и брюки, заправленные в невысокие сапоги.

— Встану, только после того как вы назовете свое имя, — ответил Федор, глядя в ее лучившиеся звездным светом глаза.

— Вот еще, — фыркнула она, — я с валяющимися на дороге бродягами не знакомлюсь.

— Я не бродяга, — сказал Федор, поднимаясь. — Да и вы не ночная фея. Но ведь я всего лишь предложил вам немного побыть ею. И почему бы вам не принять участие в судьбе несчастного путника, замерзающего в ледяной мгле?

Девушка насмешливо смотрела на него, качая головой. в ореоле лунного сияния она была невероятно прекрасна — еще и от того, что казалась спустившейся с гор дикаркой, своевольной и прямодушной.

— Вам нужна помощь?

— Да. — Федор показал ей свой лоб. — Видите, ваша лошадь копытом чуть не пробила мне голову. Пощупайте, какая шишка.

— После удара копытом вы бы не были так болтливы, — возразила она, возвращаясь к лошади.

— Стойте! — Федор испугался, что сейчас она ускачет и навсегда исчезнет из его жизни, растворившись в степном пространстве. — Мне действительно нужна ваша помощь. А много говорю я потому, что пытаюсь произвести на вас впечатление, но, — он добавил отчаяния в голос, — кажется, мне это не удается.

— Вам это не удастся, пока вы не прекратите валять дурака, — всерьез рассердилась девушка. — Говорите, какая помощь вам нужна, или я ухожу.

— Я ищу дом деда Филимона, — быстро произнес Федор. — Вы его знаете?

— Конечно, знаю. А зачем он вам? — спросила она с женским любопытством, неистребимым даже в лучших представительницах этого пола.

— Я его внук. Федор Михайлович Шергин, — представился он, протягивая руку. — А вы?

— Вы Федор? — удивилась девушка, снова разглядывая его с головы до ног, и вдруг смутилась, улыбнулась чему-то, отведя глаза. — Я Аглая, — сказала она, но руки не подала. — Идем, провожу вас.

Федор подхватил рюкзак с чемоданом, Аглая тихонько свистнула лошадям. Четверо были неоседланы, а пятую она повела под уздцы.

— Мне показалось, вы на меня странно посмотрели, — дорогой сказал Федор. — Я теряюсь в догадках.

— Ничего странного, — пожала она плечами, — дед Филимон о вас всем рассказывает.

— Что же он рассказывает обо мне? — слегка приосанился Федор.

— Ну, что внук и что в Москве.

Федор уныло подумал, что дед мог бы быть поласковее и не так скупо отзываться о родном внуке.

— Знаете, Аглая, — произнес он, — за последние дни в моей голове уместилось столько разных впечатлений… но вы — самое прекрасное из всех, достойно венчающее мое долгое путешествие. И эта холодная неприютная ночь после встречи с вами расцвела в моей душе фейерверком неземных грез наяву…

Он хотел сказать еще что-то, столь же витиеватое, но она прервала поток красноречия:

— Лучше вам не грезить наяву, а пойти в дом и хорошенько отогреться, чтобы не стучать так зубами. Мы уже пришли.

Она нажала на кнопку звонка в заборе, окружавшем деревянный дом с палисадником.

— Это у меня от волнения, — объяснил Федор, пытаясь унять дрожь. — Если бы я знал, что на краю света живут такие девушки, как вы… словом, мне хочется сделать вам какой-нибудь подарок, но мне совершенно нечего…

— И хорошо, что нечего.

— Могу я по крайней мере…

— По крайней мере можете, но не более, — смеясь, ответила Аглая.

— Какого лешего там принесло? — донеслось от двери дома.

Дед Филимон с фонарем в руке и в тапочках прошлепал к калитке, посветил на них.

— Ты, девка, видать, сдурела, — сказал он Аглае, — по ночам тут бродишь. А это что за наглая морда с тобой? Не признаю никак.

— Это, дед, твой внук, — досадуя, ответил Федор. — Из Москвы.

Две секунды дед Филимон набирал в грудь побольше воздуха.

— Федька!!! Приехал, паршивец этакий!!

Он выронил фонарь и бросился обнимать внука, издавая радостные вопли на всю улицу. Когда Федору наконец удалось вздохнуть и оглянуться, Аглаи не было. Она бесшумно исчезла вместе с лошадьми.

За несколько дней в Усть-Чегене Федор обжился: наладил дорогу в поселковый магазин, свел знакомство с местными псами, которые делили территорию между тремя деловито снующими стаями, и обнаружил в двухстах метрах от села юрты алтайских туземцев. Правда, об их аборигенском происхождении он догадался не сразу и поначалу принял деревянные постройки за врытые в землю избушки. Вблизи «избушки» оказались круглыми и практически без окон, зато имели двери, из чего Федор заключил, что здешние туземцы — стойкий народ: приспосабливают к своим обычаям цивилизацию, а не цивилизация приспосабливает их к себе, как случилось с остальной Россией, за каких-то несколько лет приспособленной для нужд белого человека с Запада.

Обрадовавшись соседству стойких аборигенов, Федор попытался выяснить, имеется ли среди них шаман, но ничего не добился. Они то ли не хотели его понимать, изображая незнакомство с русским языком, то ли делали вид, что непосвященным чужакам к их языческой духовности доступа нет. Впрочем, могло быть и иное объяснение. Над юртами, как кресты над церквами, возвышались телевизионные антенны, а на двух прилепились спутниковые тарелки. Федор разочарованно рассудил, что духовная основа здешних язычников все же повредилась в результате столкновения с цивилизацией и искать ему тут нечего. Вероятно, где-то в глубине гор эта основа еще сохранялась в первозданной младенческой чистоте, но для путешествия в горы было слишком холодно.

Курайская и Чуйская степи, между которыми расположился Усть-Чегень, отличались от прочего Алтая, и горного южного и степного северного, отвратительным климатом. Зимой до минус шестидесяти, ночные заморозки ковали землю до середины июля. К началу августа в горах принимался за работу осенний маляр, расплескивал из ведра свои краски. Федору с непривычки было жутковато в этой полупустыне. Над головой круглый год сияло солнечное небо, а под ногами на много метров вглубь уходил вечномерзлый грунт, по берегам рек превращавшийся в топь. Дед Филимон стращал пыльными бурями и экономией воды, по ночам же из степи доносился голодный вой волков. Хотя у этих-то, по мнению Федора, еды хватало вдоволь: в горах, кроме овечьих и козьих стад, паслось множество разной добычи, вокруг поселка днем шныряли зайцы и рыли норы сурки. Однажды он с изумлением встретил тушканчика — зверек услышал его приближение и ускакал на двух лапах, заметая след длинным хвостом.