Андрей Буровский - Медвежий ключ

• Название: Медвежий ключ
• Автор: Андрей Буровский
• Издательство: Издательство Андрей Буровский, ACT
• Жанр: Маньяки
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-027940-X, 5-98673-002-Х

Красноярец Андрей Буровский, чьи первые книги выходили в совместном с Александром Бушковым в проекте «Сибирская жуть», создал новый жанр. Придумать ему название затруднительно, поскольку на деле это смешение жанров, не производящее, тем не менее, впечатления эклектики. Впрочем, «сибирская жуть» — наилучшее жанровое определение.

Есть у Буровского и фактура Федосеева («Злой дух Ямбуя»), и обстоятельность Обручева, назидательность Ивана Ефремова и фантазия Грина, а вдобавок собственные ирония и цинизм, роднящие Буровского и Бушкова. Главное, что он пишет о своей родине, коей почитает хакасские степи и горную тайгу, в которых встретил лучшие моменты своей жизни. Именно там он находит экзотику, которой не сыщешь в какой-нибудь Амазонии или Африке.

Удивительное происходит в Саянской тайге: серия зверских убийств, исчезновений; необъяснимо ведут себя медведи. Действительность оказывается невероятней самых причудливых догадок…

---

— Ванюша! — окликнул Акимыч.

Избушка каменно молчала. Как-то странно слышалось здесь хриплое кукушкино ку-ку, задумчивое птичье «ак-ррронк!» из чащи леса.

— Ванюша! Это мы!

Лицо проявилось в глубине, на мгновение приникло к окну, снова исчезло. Ваня, кажется, что-то шептал.

— Ваня, ты громче! Не слышу!

Ваня замотал вдруг головой, в глазах плеснул ужас, лицо уплыло вглубь избушки.

— Кольша! Андрюха! Следить вокруг, а лучше заберитесь на избушку, кругом смотрите. Володя, помогать мне будешь.

Никто не возразил, не предложил чего-нибудь иного. Кивнув головой, Кольша полез на избу.

— Акимыч! Тут медведь лежал! Вон как все изгваздано, и шерсть… Я прям на пуховике сижу.

— То-то здесь зверем воняет… Володька, помоги. Но это может быть опасно, понимаешь?

Володька замотал головой.

— С ума он стронулся, наш Ванюша. Что ему привидится — того я не знаю и ты не знаешь, — доходчиво, как малышу, объяснял Акимыч Володьке, уперевшись глазами в глаза. — А взламывать дверь нужно, потому что иначе может и не открыть. Ясно?

Володька не успел ему ответить.

— Тут подкоп! Прямо яма проделана…

Андрюха стоял около ямищи, прокопанной под стенкой избушки. Нижние бревна венца опирались на вколоченные в почву, вкопанные примерно на метр-полтора сваи. Теперь между сваями почти не было земли, нижнее бревно венца повисло.

Бу-бу-бух!!! Грохот выстрела заставил подпрыгнуть решительно всех. Что такое?! Зачем стрелял, Ванька?!

— Иван! Это же мы! Ваня, открой, это люди! Вань, ты же меня помнишь, Вань!

Так голосили охотники, без всякого ответа из избушки. И вдруг раздался новый звук из избушки: что-то тяжелое тащили возле двери, на высоте человеческой груди.

— Осторожно!

Потом Володька припоминал — Акимыч рявкнул еще до того, как Ваня вышел из избушки. Они даже обсудили это с Андрюхой, и тот уверял то же самое: мол, Акимыч заорал, как только Ваня отодвинул брус… Хотя и это было тогда еще неясно — что этот звук раздается, потому что Иван отодвигает, вытягивает брус.

И упало сердце, отвисла челюсть у Володьки, потому что перед ними появился Ванька: зеленый, трупный, распространяя мерзкий запах разложения. В правой руке Ванька держал, прижимал прикладом к боку ружье, и один ствол еще легонечко дымился. Ощеренный, с застывшими глазами Ванька повернулся, и второй ствол уперся прямо в грудь Володьке; черный провал дула почти не двигался, и Володька как-то сразу вспомнил, что стреляет Ваня хорошо.

Он стоял метрах в двух, не больше, держал, слегка покачивал ружье, и Акимыч вдруг крикнул страшным голосом, рванулся в прыжке к Ваньке. Ружье бабахнуло так, как бабахает только картечь, по кустам бешено хлестнуло, в лесу выстрел подхватило эхо, а Акимыч уже сбил Ванюшу, уже страшно кричал:

— Помогай!

Но помогал Акимычу Андрюха, а Володька так и стоял соляным столпом, пока катался, рычал, ухал, потом жалобно плакал клубок сцепившихся людей. Не будь Акимыча — и Володька дал бы разрядить в себя ружье.

А пока Ваня горько заплакал, слезы прокладывали дорожки среди многодневной щетины.

— Следи кругом!

Володька опомнился, стал глядеть — а правда, не ползет ли кто-то, не крадется ли?

— Коль… Там, сверху ничего не видно?

Очень неловко было Володьке за свое оцепенение. Тьфу ты, за мертвеца Ивана принял!

— Не видно… — бурчит Кольша. То ли сердится на Володю, то ли сам испытал нечто подобное.

А Акимыч отстегивал флягу:

— А ну, выпей-ка этого. Как лекарство.

Иван сомневается, смотрит обезумелыми глазами на Акимыча, на водку во фляге.

— Ну, давай! Как лекарство, говорю, залпом давай!

Иван пьет; и даже не действие водки, сам ожог водки в горле, во рту, сам вкус, от которого Ваня передернулся, заставляет его смотреть вроде осмысленнее.

— Это мы, Ваня… Меня узнаешь?

Иван смотрит диким взглядом, не отвечает.

— Ну, как меня зовут? А?

— Ты Акимыч…

И голос у Ивана изменился, стал неуверенный, трескучий.

— А это кто?

— Это Андрюха.

— Ну лады… Что ж ты по нам палить приладился?

И передернулся Иван, стал отодвигаться, да некуда — Акимыч посадил спиной к пихте. А Иван пытался эдак по-тихому, бочком и пятясь, увеличить дистанцию между ним и парнями.

— Ты куда?! Нет, Ваня, мы за тобой пришли. Отец тебя зовет, Ваня, пойдем с нами.

Акимыч все говорил, говорил — так же, как разговаривал только что с Володькой — вроде бы, как с несмышленышем. Иван слушал, слушал… и видно было, что напрягается он, хочет понять, и все-таки с трудом понимает про деревню, отца, жену, про борщ и про огород, который непременно нужно выполоть. Он не то чтобы совсем не понимал… Он понимал не до конца, не в полной мере.

— Много их тут, — неожиданно сказал Ванюша. Сказал вдруг, и схватился за куртку Акимыча, резко подался вперед.

— Много, — осторожно согласился Акимыч. И замолчал, выжидая.

А Ваня тоже замолчал, и вдруг замотал головой, навзрыд заплакал. Акимыч притянул его к себе; «как маленького», — который раз за последнее время отметил Володька. Ваня вырвался, упал лицом на землю, он буквально сотрясался от рыданий.

Володька отодвинулся, попытался отключиться от тягостного зрелища, вошел в избу. О Господи, какая вонь! Вроде бы, писал Ванюша в ведро, туда же и какал, но вон одно подсыхающее пятно, вон другое, вон куча на досках в углу… Повреждаясь в уме, Ваня все меньше следил за порядком, все меньше понимал, что же он делает.

Смрад, от которого опять дико тошнило, остатки какой-то каши в котелке, подкоп, по которому и вел парень огонь… И ведь правильно вел, между прочим!

Ваня еще выкрикивал что-то, плакал, а Акимыч командовал — и опять так, что очень трудно будет возражать:

— Народ! Сейчас прямо и уходим… Чтоб до темноты — возле машины. Володька, поможешь мне вести этого… Кольша, Андрюха, вы в рюкзаки сложите… В общем, сложите то, что мы нашли… Чтобы хоть чего-то, а похоронить.

Володя знал, что Акимыч прав… Прав, как сама правота. Уже вторая половина дня, до ГАЗика пятнадцать километров, а оставаться здесь на ночь — безумие. И если что-то сопротивлялось в нем решению Акимыча, то это никак не логика, не понимание сути вещей. Сопротивлялось даже не тело — все же не такие молодые они все, чтобы даже не поев, тащиться обратно. Сопротивлялось понимание, что предстоят два невеселые занятия: вести вниз не особенно вменяемого Ваню и собирать в рюкзаки, нести в них все, что осталось от Сергея и Равиля.

Глава 6. Охотники и Товстолес

5 августа 2001 года

Потели и окна, и лица людей. Огромный чайник надрывался на плите, а кроме чайника стояли еще стеклянные банки, а в каждой из них плавали в кипятке цветы, корешки или бутоны — настаивались добавки в чай, вкусные и как правило, полезные.

— Владимир Дмитриевич! Вы когда-нибудь слышали, чтобы медведи вместе охотились? И чтобы они нападали группой?

Разумеется, все эти четкие вопросы задавал хорошо подвешенный язык Андрюхи. Но и Володька с Кольшей оторвались от кружек с чаем, кинули на Товстолеса некий задумчивый взгляд. Каждый из охотников отметил, что Товстолес почему-то не удивился.

— А что, уже… Я хотел сказать, вы что, видели таких медведей?

— На нас напало сразу трое… И Ваня говорит, на него напало то ли трое, то ли сразу много медведей. Он, конечно… — Андрюха замялся.

— Он, конечно, не очень надежный информатор. Но что-то ведь он видел, верно? И что-то же произошло такое в этой избушке, от чего он то плачет, то смеется. В горы-то он шел вполне нормальный… Я правильно излагаю?

Невнятным бормотанием и кивками охотники выразили свое полное согласие. И как тонко высказался Товстолес! Помолчали.

— Так вот, если вы хотите знать мнение ученого — медведи вместе нападать не могут. Никогда. Медведи — ярко выраженные одиночные животные.

— Да вроде бы, мы это знаем…

— Тогда зачем спрашиваете?

— Так ведь эти-то трое на нас напали! Разом!

— Точно ли разом? Вы припомните. Может, один нападал, а уже после него другой?

Перед глазами у собеседников профессора поплыли кусты, ельник, прогалина с разорванными, почти съеденными трупами, три наплывающие из чащи тени, три идущих с разных сторон страшных зверя.

— Нет! — мотали охотники головами. — Нет, звери напали одновременно! Только место выбрали неправильно.

— Почему неправильно? — заинтересовался Товстолес.

— Когда мы к домику подошли… К избушке… Там, если бы мы не готовились, да неожиданно наброситься мы бы точно не успели отбиться. Даже если бы и одолели — хоть кого-то медведь да прихватил бы.

Говорил Андрюха, но согласно кивали и Володька с Кольшей.

— Значит, атаковали вас на поляне, где покойники?