Андрей Буровский - Медвежий ключ

• Название: Медвежий ключ
• Автор: Андрей Буровский
• Издательство: Издательство Андрей Буровский, ACT
• Жанр: Маньяки
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-027940-X, 5-98673-002-Х

Красноярец Андрей Буровский, чьи первые книги выходили в совместном с Александром Бушковым в проекте «Сибирская жуть», создал новый жанр. Придумать ему название затруднительно, поскольку на деле это смешение жанров, не производящее, тем не менее, впечатления эклектики. Впрочем, «сибирская жуть» — наилучшее жанровое определение.

Есть у Буровского и фактура Федосеева («Злой дух Ямбуя»), и обстоятельность Обручева, назидательность Ивана Ефремова и фантазия Грина, а вдобавок собственные ирония и цинизм, роднящие Буровского и Бушкова. Главное, что он пишет о своей родине, коей почитает хакасские степи и горную тайгу, в которых встретил лучшие моменты своей жизни. Именно там он находит экзотику, которой не сыщешь в какой-нибудь Амазонии или Африке.

Удивительное происходит в Саянской тайге: серия зверских убийств, исчезновений; необъяснимо ведут себя медведи. Действительность оказывается невероятней самых причудливых догадок…

---

Катя села спиной к стволу, лицом к склону, по которому только что поднялась. Лес жил своей жизнью, далеко не полностью понятной. Тихо гудели комары. Почти так же тихо перекликались какие-то птицы, перелетали по деревьям. Где-то далеко, за несколькими перевалами, кто-то трубил или ревел… Катя толком не слышала, так это было далеко. Кто-то маленький и осторожный пробирался через папоротник, сопел, очень старался не шуметь. Катя думала, это барсук. Девочка вздрогнула от неожиданности: на фоне неба совершенно бесшумно пролетела большая птица: сова. Где-то в глубине леса, за спиной Кати, далеко-далеко шумело так, слово шел кто-то большой, и совсем не старался быть потише. Сначала шум был невнятный, неясный, потом стало можно различить хруст валежника, сопение, и к ужасу Кати, глухое вкрадчивое ворчание-урчание. Как передать этот звук? Всякий, слышавший его не в зоопарке, сразу поймет, о чем я — этот звук может быть вовсе не громким, но он идет из недр колоссальной туши, и выходит так, словно вся туша резонирует. Только существо невообразимой мощи может издавать такие звуки, и как бы ни был миролюбив медведь, очень сложно оставаться там, где разносятся по лесу это ворчание: очень уж несопоставимы силы зверя и самого сильного человека; даже взрослый вооруженный человек все равно чувствует себя неуверенно рядом с этой приземистой мощью.

А скоро к ворчанию и треску добавились еще новые звуки: как будто разрывали плотную материю, и какое-то особенное сопение. Зверь словно рвал полотно, а потом резко втягивал воздух.

Катя вскочила: бежать! Но куда бежать, зачем? Медведь догонит ее в любом случае. Девочка опустилась на то же самое место, постаралась вжаться в ствол сосны, сгруппироваться, чтобы занимать поменьше места: чтобы все-таки не так заметно.

Катя знала — скоро медведь будет здесь, и все-таки это пришло неожиданно — внезапный стремительный силуэт, неприятно быстрые перемещения, хруст и топот уже совсем близко. В свете луны мелькнула горбатая спина; Катя даже не могла понять какого цвета, темный или светлый это зверь. Медведь опустил голову, шумно принюхался, подцепил лапой, рванул. Тот самый звук, как от рвущейся ткани. Зверь опять шумно принюхался, фыркнул; на мгновение Катя увидела его силуэт: массивная горбатая фигура, сферическая голова, круглые уши. Но именно что на мгновение, потому что медведь так же стремительно двинулся вниз по склону. Девочка слышала, как зверь ломится уже по дну долины, как раз в ту сторону, откуда ушла Катя. Что-то неприятное, опасное почудилось девочке в этой торопливости зверя. Он не гулял, не собирал корешков, он куда-то спешил, а более вероятно — что-то искал. Интересно бы узнать — что именно? Или кого?

Зверь все так же фыркал, шумно вдыхал воздух, отрывал зачем-то куски дерна. И вдруг где-то там, на краю оставленного Катей болота, звуки совсем изменились. С минуту, не меньше, стояла тишина. Катя легко представила себе, как медведь стоит, поводя круглыми ушами, внимательно глядя куда-то, и почему-то даже не сопит. Стало очень ясно слышно, как медведь опять пошел куда-то, но теперь ни одна хворостинка не обломилась под его ногой. Опять послышалось сопение, звук раздвигаемой травы… И это было все. Медведь исчез. Звуки не затихали вдали, не становились все тише и тише, не изменились из-за расстояния. Они просто исчезли, эти звуки, и Катю это напугало больше, чем ворчание и хруст валежника.

Катя знала — если медведю станет нужно, от него можно будет пройти в десяти шагах, и не заметить колоссальной туши. Но зачем ему нужно, чтобы никто его не замечал?! Катя знала только одну разгадку: если медведь затих, не хочет, чтобы его в лесу слышали, значит… значит, этот зверь охотится. На кого?! Наверняка сказать нельзя, но ведь медведь затих примерно там, где Катя бродила по болоту… И никого больше там не было.

Напряженная, испуганная девочка вскочила. Катя слышала, что «медведь бабу не берет», и что «медведь беременную бабу не ест». А она — баба? Не беременная — это точно. Менструации у нее уже были, значит, все-таки — баба, должно от нее пахнуть бабой. Сердце колотилось в ребра так, что перед глазами поплыли черные круги, от страха подростка затошнило. Сосна раскидистая, выросла отдельно от других, нижние ветки доступны. Почему она не может влезть на дерево?! А, руки все еще стиснули дужку ведра! Поставив на землю ведро, Катя полезла наверх. Даже в этот момент Кате было жалко оставлять ведро малины, но тащить ведро за собой она не могла, а остаться внизу было бы несравненно страшнее. Правильнее всего было бы залезть повыше, где ветки выдержат Катю, но уже не выдержат медведя.

Зверь появился еще неожиданнее прежнего. Бог знает, как ухитрялись кривые короткие лапы так нести многопудовую тушу, чтобы не колыхалась травинка, не возникало ни единого звука. Можно было стоять в нескольких метрах от зверя, и не заметить, что в лесу вообще кто-то есть. И он двигался довольно быстро, этот зверь; не мчался, как совсем недавно, но шел и сейчас заметно быстрее человека. Голова у медведя была на одном уровне с холкой, злая узкая морда почти прикасалась к земле: медведь вынюхивал следы.

Встреча с медведем в лесу всегда пугает, всегда парализует непривычного человека: слишком неравны силы человека и могучего, стремительного зверя. Тем более, что человек в лесу — пришелец, а медведь дома. Но самое страшное, что может увидеть человек — это как медведь охотится, и охотится именно на него. Нет на свете человека, который не испугался бы… да что там «испугался»! Нет человека, который не оцепенел бы от этого зрелища. Катя так испугалась, что ее тело напряглось, одеревенело, стало почти как сосна. В этот момент зверь мог схватить, мог рвать ее, и девочка не двинулась бы с места, не крикнула.

Медведь семенил рысью, как добрый иноходец — следы совсем свежие, найти по ним Катю ему не стоило ничего. Какие-то мгновения прошли от того, как мелькнул первый раз между соснами освещенный с одного бока медведь, как бесшумно, словно в страшном сне, поплыла в лунном свете огромная туша. И вот уже он стоит под сосной, в нескольких метрах от Кати. Девочка и раньше видала медведей в лесу, но всегда это было днем, вокруг стояло несколько людей, и зверь был все-таки подальше. Ну, и конечно же, все виденные до сих пор Катей медведи старались сразу же уйти, и ни один на нее не охотился.

Этот медведь в лунном свете показался ей размером с носорога и хищнее целой стаи волков, даже до того, как зверь бесшумно, осторожно понюхал ее следы под самым-самым деревом — углубление между корнями, где девочка просидела несколько часов. Вряд ли больше получаса прошло с тех пор, когда зверь пробежал с другой стороны, всего метрах в пятидесяти от дерева; но тогда Катя сидела тихо и никак себя не обнаружила. Тогда неподвижный воздух не принес хищнику запаха, а следов девочки не было там, где первый раз пробежал зверь. Катя прекрасно понимала, что медведь охотился, искал добычу уже тогда, и если бы учуял или увидел ее — тут же повернулся бы в ее сторону, добежал бы до нее, убил и съел. И все равно медведь, который рвет дерн и мощно сопит, казался несравненно менее страшен, чем этот — бесшумно мчащийся за пока еще живой добычей.

И тут раздались первые звуки, услышанные Катей от этого охотящегося: зверь шумно втянул в себя воздух, и смачно, слюняво зачавкал. Что такое?! Зверь продолжал шумно чавкать, и чавкал так шумно и долго, что Катя вытянула шею, — посмотреть. А! Она совсем забыла про ведро! Медведь сунул в него башку и чавкал, пожирая ее малину. Даже в такой момент Катя пожалела своей ягоды: долго собирала ее, блуждала по болоту, заблудилась, а эта дрянь сейчас все сожрет в несколько минут! Потом уже, много позже, Катя поняла, что ведро с малиной спасло ей жизнь.

Голова медведя уже плохо входила в ведро, он не мог сожрать лежащего на дне, и сопение его гулко отдавалось окрест. Даже сейчас медведь не заворчал, раскачивая, а потом перевернув ведро — не стал предупреждать о себе, давать лишние шансы добыче, которую начал тропить[1]. Тут только до Кати дошла волна запаха от медведя — жуткая смесь тухлятины и специфической кислой вони, как будто от крупной собаки. Но когда пахнет псиной, это даже, пожалуй, приятно и уж конечно не противно. От медведя исходил холодный липкий смрад, нисколько не приятный человеку.

Катя не заметила момента, когда уже были четко слышны мягкие тяжелые скачки. Завороженная зверем, пожиравшим ее малину из ведра, девочка не сразу заметила, что медведей возле сосны уже двое. Второй медведь бежал откуда-то из леса, покрывающего хребет. Зверь мчался, делая огромные прыжки, как меховой шар, подпрыгивающий при толчках об землю. Этот второй медведь тоже молчал.

А вот первый зверь «заговорил». Катя сверху отлично видела, как хищно двинулся он вперед, подался на напряженных лапах — голова вытянута, продолжая собой позвоночник, уши прижаты. И вкрадчивое хищное ворчание понеслось навстречу второму.