Александр Лебеденко - Тяжелый дивизион

• Название: Тяжелый дивизион
• Автор: Александр Лебеденко
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1956

В романе воссоздаются события того времени, когда, по определению великого русского поэта А.Блока, в России назревали «неслыханные перемены, невиданные мятежи». Рукой большого мастера в книге изображен путь страны к революции. В романе много картин подлинно эпического звучания: массовые солдатские митинги на фронте, запруженная восставшими рабочими Выборгская сторона, предштурмовые часы у Зимнего, Штаб революции — Смольный.

На страницах «Тяжелого дивизиона» талантливо показан распад царской армии, гибель великой империи Романовых, могучая сила восставшего народа.

---

Даже Зоя не пыталась теперь развеселить подругу. Она сказала себе, что время исправит все, и старалась поближе сойтись с Лидией, чтобы выведать у нее все, что можно, об Андрее. Но Лидия говорила о своих прогулках и о своих знакомых в ничего не значащих фразах, по которым нельзя было ни о чем догадаться.

Барон заглянул однажды в отряд с двумя товарищами. Он встретил в коридоре Зою и сам прошел в комнату подруг. Татьяна встретила его приветливо, так что Зоя даже покачала головой, хотела было шутливо погрозить офицеру пальцем, но вовремя остановилась.

Барон просидел у сестер весь вечер. Огня не зажигали. В комнату медленно заползали тени подступившего к дому парка. Барон говорил тихим голосом. Он рассказывал какие-то страшно легко забывающиеся, пустые великосветские истории, но для Татьяны, никогда не видавшей столицы, за его словами вставали нарядные, созданные ею самой при чтении книг картины балов, парадов, колонных зал, ковровых и шелковых гостиных.

Она готова была слушать его, сохраняя печальное лицо и неподвижность позы.

Барон, прощаясь с Татьяной, долгим поцелуем припал к ее руке. Зоя проводила его по коридору, и там в темноте он обнял девушку по-мужски, как обнимают любовницу, засмеялся в ответ на ее попытки протеста и ушел довольными, позванивающими шагами.

На следующий день барон увез девушек в штабной коляске. Он сидел на маленькой скамеечке против сестёр, незаметно щипал Зою за икры и изредка касался рукой затянутых в перчатку пальцев Татьяны. Барон был психологом. Зоя была польщена вниманием блестящего офицера и ничего не сказала Татьяне о его двойной игре. И Татьяна приехала домой посвежевшая, почти веселая.

Прогулки участились. Андрей не появлялся в Лужках. Татьяна быстро и успешно училась не думать об Андрее. Она вспоминала гимназические годы, когда «переменить симпатию» было так же легко, как получить пять по геометрии…

Однажды барон застал Зою в комнате одну. Он молча запер за собою дверь на задвижку и, упорный, со сжатыми скулами, как ходят на медведя, тяжелея и наливаясь кровью, пошел на девушку. Зоя уступила его порыву без сопротивления.

Она давно ждала этого порыва… С тех пор все ее встречи с бароном кончались объятиями в самых случайных и неподходящих местах: в парке, в коридоре, в коляске, но за Татьяной барон не переставал ухаживать галантно и тонко, учитывая состояние девушки, о котором кое-что выболтала ему Зоя.

Он был вежлив, подкупал тем, что из всех сестер госпиталя отличал, очевидно, ее одну. Он со всеми был сдержан, иногда даже презрителен. С нею был тих, доверчив, никогда не утомлял рассказами о войне, о трудном положении страны, никогда не говорил о политике, словно нарочно отводил от девушки все то, что напоминало бы ее работу и могло навеять тяжкое раздумье.

Часто по нескольку дней его не было. Иногда он приезжал измученный, зеленый, со злыми огоньками в глазах. В такие приезды он едва взглядывал на Зою, не задерживал, здороваясь, ее руку, и девушка отходила от него, испуганно свертывалась и исчезала в палатах или в парке. Барон сидел в таких случаях недолго, никогда не говорил о своих настроениях и уезжал, заглянув на минуту к княжне.

В отряде не было принято принимать гостей по комнатам. Вечерами большая столовая превращалась в гостиную. Исключение делалось только для давних знакомых, к числу которых принадлежал и барон. Но в столовой он всегда держался около княжны и даже к Татьяне никогда не подсаживался надолго.

Татьяна находила и в этом проявление высшей корректности.

Однажды они углубились вдвоем в парк. В парке было мглисто и сыро. Барон вел под руку Татьяну. Его пальцы чувствовались горячо и крепко на руке.

Неожиданно он заговорил о скуке и неудовлетворительности офицерского общества.

— Только с вами, Татьяна Николаевна, я отдыхаю… — Это было шаблонно даже для такой провинциалки, как Татьяна.

— Мы все в отряде… — начала было она и вдруг почувствовала, как барон притянул ее к себе. Она отстранилась.

— Меня влечет к вам неудержимо, — сказал офицер взволнованно, все же отпуская ее руку.

Это было похоже на объяснение в любви. Но любовь на фронте в ее глазах была скомпрометирована. Ей стало жаль прежних хороших отношений, но она чувствовала, что нельзя было позволить барону продолжать.

— Не надо, не надо! — сказала девушка. — Так было хорошо…

— Но так не может же быть всегда, — раздался в темноте напряженный шепот.

— Почему?

Он охватил ее плечи. Девушка вырвалась.

— Я не хочу! — крикнула она и побежала туда, где серел просвет двора.

Барон немедленно ускакал в штаб, а на следующий день приехал, прикинулся смущенным и раскаявшимся.

О случившемся в парке не говорили.

Барон вел себя так, как будто примирился с поражением, но чувствовал себя все время перед прыжком. Казалось, только одна Татьяна могла бы ему заменить здесь, на фронте, всех женщин, с которыми он был близок в Петербурге. Всех этих дам, умевших вносить в адюльтер остроту светского обмана, всех хористок, демимонденок, которые прощали ему тощий кошелек ради гвардейского лоска, лихости и бесшабашной щедрости в редкие моменты просветления на его узком финансовом горизонте. Теперь Татьяна стала для него еще желанней. А барон вообще не умел сдерживаться…

За окном уже по-осеннему кружились высыхающие листья, и ветер швырял их в бурные, потемневшие воды речонки. Ветер рвал кусты и продувал двор, парк и поляну, словно со всех сторон усадьбы были поставлены воздуходувные трубы.

Недзельская уехала в Петербург. Говорили, что истинной причиной ее отъезда было требование жениха, с которым она обручилась во время поездки в отпуск. Лидия злилась на всех и готова была сцепиться по любому поводу.

Палаты отряда часто пустовали. Иногда прибывали партии больных, их немедленно купали, пичкали касторкой, хиной и микстурами и отправляли дальше…

…

Это было в сумерки хмурого дня, когда серое тусклое небо близко подходит к земле.

Зоя вошла в кабинет Розалии Семеновны.

Врачиха сидела за столом и, о чем-то раздумывая, ловила концами острых ногтей волосок, застрявший в пере.

— Вы ко мне?

— Розалия Семеновна, — сказала, опускаясь на стул, девушка. — Я плохо себя чувствую. Со мной что-то неладное. — Пальцы, которыми она царапала край стола, вдруг сорвались, и глаза девушки опустились.

— Что с вами?

Розалия Семеновна отложила перо, обошла стол и взяла голову девушки в руки.

— Что-то нехорошее, — сказала, глядя ей прямо в лицо, Зоя.

Тогда Розалия Семеновна подошла к двери и, заглянув в коридор, закинула в петлю длинный тонкий крючок.

— Разденьтесь, — тихо сказала она Зое.

Врачиха смотрела долго, внимательно. Казалось, она хотела найти доказательства ошибки.

— Плохо… Неужели только сегодня заметили?

— Боюсь я! — крикнула Зоя и заплакала тихо в крошечный платочек.

— С кем вы у нас… встречались?

— С бароном.

— Мерзавец! — сквозь зубы выбросила Розалия Семеновна. — Впрочем, что я? Семь-восемь недель по крайней мере. А до него?

— В Минске доктор… приютил нас. И еще в поезде поручик…

— Ну, — махнула рукой Розалия Семеновна, — бог с ними. Значит, и барон… Давно с ним?

— Нет, только последний месяц.

— Барон знает?

Зоя молчала.

— Я сегодня доложу княжне. Вам придется покинуть отряд. Надо ехать в тыл лечиться… серьезно и долго.

— А разве можно вылечиться? — всхлипывая, подняла тусклые глаза Зоя.

— Можно, но нужно лечиться упорно. Где Татьяна? Пошлите ее ко мне.

Татьяны в комнате не было. Не было и ее пальто на узкой, как в провинциальных гостиницах, вешалочке о двух крючках.

Зоя присела у окна, совсем как Татьяна, которая способна была в раздумье часами смотреть в темноту стекол.

Татьяна вернулась взволнованная. Лицо ее горело. Она хлопнула дверью. В коридоре звякнули и угасли шпоры. Кто-то долго стоял у двери, легко постучал пальцем и, не дождавшись ответа, тихо двинулся к выходу.

Татьяна раздевалась в темноте.

Она словно не замечала подруги.

— Розалия Семеновна просила тебя зайти, как только вернешься.

— Что-нибудь случилось? — спросила Татьяна. — Лучше бы утром. Я устала. — Голос дрожал.

— Сегодня зайди, — не оборачиваясь, сказала Зоя.

— Не пойду! — почти крикнула Татьяна.

Зоя обернулась. Татьяна в темноте поправляла платье и косынку.

— Зажечь огонь?

— Пожалуйста, не надо… — Слова захлебнулись в слезах. Зоя встала.

— Где ты была? — спросила она испуганно. — Неужели с ним?

— Да, — тихо прошептала Татьяна.

— Где?

— У него…

Зоя схватила за руку подругу.

— Расскажи…

— Он увез меня кататься. По дороге сказал, что Лидия выходит замуж за Андрея. Будто она сама ему рассказала… И так смотрел на меня, как будто бы он знал Андрея и кто он для меня…