Антанас Мацейна - Тайна беззакония

• Название: Тайна беззакония
• Автор: Антанас Мацейна
• Жанр: Философия

---

Нечто подобное должно было случиться и в императорском храме единения культов. И в нем должны были исполняться обряды различных культов, но не для того, чтобы раскрыть одну и ту же истину, но для того, чтобы эту истину полностью скрыть и затемнить значимость культовых различий — ведь все культы хороши, ибо все они нашли спокойное пристанище в святилище императора. В этом храме должен был утвердиться религиозный скептицизм. Это он должен был убедить мир в том, что нет необходимости искать в религии истину и, найдя, бороться за нее, ибо истина все равно не может быть найдена, поскольку ее вообще нет. Она живет слишком далеко от бытия человека, чтобы быть замеченной и призванной в реальную нашу жизнь. Она закрыта и не открывается человеку, поэтому она и не взывает к нему. И все формы, в которых человек надеется выразить эту истину, придуманы им самим. Все они случайны и потому обладают одинаковым смыслом и одинаковой ценностью. Они постоянно свидетельствуют о тщете человеческих усилий в поисках религиозной истины. Так какой же смысл столь сильно привязываться к этим формам? И целесообразно ли одни считать своими, а от других отворачиваться? Нужно ли свой культ считать истинным, а все остальные не истинными? Не лучше ли их всех свезти под одну крышу и усадить у одного алтаря неведомому Богу, как в греческом ареопаге? Бог есть — это действительно так; но Он недоступен и незнаком. Он полностью по ту сторону. Поэтому имя Его — неведомый, и всякий культ для Него хорош, ибо ни один Его не выражает и не воплощает. Именно такую мысль положил антихрист в основу своего храма всех культов. Храм всех культов — это святыня неведомого Бога.

Таким образом, этот религиозный индифферентизм и скептицизм, получивший даже литургическую форму, как представляется, и есть то великое опустошение, о котором нам говорил пророк Даниил (ср.: 9, 27 и 11, 31) и на которое нам указывает сам Христос, говоря: «Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, — читающий да разумеет, — тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; И кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего; И кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои (Матф., 24, 15—18). Самое чудовищное осквернение Храма Божиего происходит тогда, когда изгнание Бога из сознания и жизни людей превращается в культ. Когда видишь, насколько далеко заходит антихрист в своих намерениях (он даже создает храм для празднования праздников изгнанного Бога), начинаешь понимать, насколько близок конец, поддерживающей этот храм культуры. Человек напоминает сокола Рильке[34] который может тысячи лет летать вокруг Бога, словно вокруг старой башни, и так и не узнать ни что это за башня, ни кто он сам по отношению к этой башне4. Блуждания на пути познания Бога возможны. Наша история наполнена такими блужданиями. Они — неизбежная судьба человеческого бытия. Но когда от этого отступаются, когда отказываются от поисков Бога, когда объявляют, что Его вообще нельзя найти и когда это утверждение становится своеобразной «догмой» и облекается в форму храмового культа, тогда этот культ становится не почитанием Бога, но Его осмеянием. Храм единения всех культов есть осмеяние почитания Бога, ибо здесь Господь почитаем не истиной, но опровержением истины. Этот замысел антихриста совершенно понятен. И когда люди подчиняются этому замыслу, когда они сами становятся участниками этого осмеяния, тогда суд над ними уже близок. Вот почему Христос мерзость запустения храма считает характернейшим и прямым знаком гибели. Именно поэтому Соловьев создание храма единства всех культов относит к последним годам господства антихриста. Всякий народ, всякая культура и всякий период истории должны содрогнуться, если они хоть в какой-нибудь форме причастны к этому осмеянию.

Тот же религиозный индифферентизм и скептицизм кроется и в лживом, якобы всенародном желании Аполлония, которое он проявляет в соответствии с волей императора, соединить христианские конфессии. Соловьев рассказывает, что, избирая нового папу вместо убитого Петра II, император убеждал православных и протестантов «ввиду новой великой эры христианской истории, покончить старые распри, ручаясь своим словом, что Аполлоний сумеет навсегда упразднить все исторические злоупотребления папской власти». Православные и протестанты подчинились воле императора и составили акт соединения Церквей. Когда Аполлоний, избранный папой, показался в палате, «греческий архиерей и евангелический пастор поднесли ему свою бумагу». Приняв документ, Аполлоний сказал: «Я такой же истинный православный и истинный евангелист, каков я истинный католик». Этим он хотел подчеркнуть свою принадлежность ко всем конфессиям сразу, свою всеобщность или католицизм, стоящий выше отдельных конфессий и вбирающий в себя все конфессиональные различия[35]. Однако этот его католицизм, как и императорский храм всех культов, основывался не на высшей истине, но на религиозном безразличии. В своей душе Аполлоний не был ни православным, ни протестантом, ни католиком. Он был религиозно индифферентным, лжепророком, слугой антихриста и шутом толпы. И только такой человек мог присваивать особенности всех трех конфессий.

Реформа протестантов в вероучении и церковная реформа православных имели немалое значение для Христианства. Они затронули самые сущностные начала Церкви и исказили их. Отрицание ряда догм и значимости официального учения означает утрату опоры в опознании ошибки. Если католическая Церковь ошибалась на протяжении полторы тысячи лет, где гарантия, что не ошибается церковь Лютера[36]. Согласимся, что субъективно Лютер был человеком глубокой религиозной природы. Однако объективно он предал свою церковь, передав ее в руки антихриста, ибо он разрушил в ней тот Камень, на котором Христос создал свою Церковь и которую не одолеют даже врата ада (ср.: Матф., 16, 18). Такой же смысл кроется и в церковной реформе православных[37]. Правда, догмы здесь не отверглись, как не отвергалась и значимость официального учения. Однако эта реформа разрушила единство Церкви, о котором так горячо молился Христос во время последней Вечери: «Отче Святый! соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы» (Иоанн, 17, 11). «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову: Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня» (Иоанн, 17, 20—21). Единство Святой Троицы должно было найти отражение в Церкви и стать зримым знаком ее божественности. Православные отделились от этого единства и таким образом нарушили волю Христа и стерли с себя тот знак, то внешнее свидетельство, которое должно было убедить мир в том, что Христос был послан Отцом небесным и что шествующая по истории Церковь действительно Им учреждена. Православная Церковь отказалась быть вселенской и замкнулась в своем узком кругу.

И протестантская, и православная Церкви значительно отличаются от католической. Различия кроются не только в разных человеческих началах, не только в отчужденности, вызванной историческими недоразумениями, враждой или ошибками, но и в преклонении перед антихристовыми силами, которое ведет к искажению подлинного учения Христа и к разрушению первоначального единства. Поэтому признание себя и истинным православным, и истинным протестантом и истинным католиком означает отрицание всех этих различий как сущностных; это означает не видеть в этих различиях ран, нанесенных Церкви, и таким образом не придавать никакого глубокого смысла существованию конфессии. Аполлоний возвращает конфессии не в некогда существовавшее единство ранних христиан, но он их соглашает на основе религиозного индифферентизма. Они, вместо того, чтобы своим соединением действительно выразить единство Святой Троицы, становятся пародией антихриста на это единство. Церкви могут соединиться только на основе богочеловеческой полноты Христа. Основа индифферентизма — издевательство над подлинным единством. В своей речи, которая уже упоминались, Аполлоний высмеял единство конфессий и показал, какого рода единство является историческим знаком антихриста.

Но чего же добивается антихрист своим религиозным безразличием? Какая цель освещает его путь, которую он надеется осуществить, отрицая возможность познать религиозную истину? Ответ на этот вопрос дает установка антихриста по отношению к Богу. Дьявол, как мы видим, верит и дрожит. Однако эта его вера всего лишь теоретическая. В действительности он ведет себя так, словно Бога нет. Он отрицает не само Его существование, но Его деятельность, Его проявления, Его Промысел, Его искупление, Его влияние на жизнь человека. Он пытается вытеснить Бога из человеческого сознания и заставить мир совершенно не думать и не говорить о Нем. Именно индифферентизм является одним из средств забыть Бога. Поступая так, словно все религии имеют одинаковую ценность и одну и ту же правду, антихрист хочет их всех опорочит в глазах людей и сделать так, чтобы человек отвратился от каждой из них. Провозглашая, что Бог недоступен и неведом, антихрист пытается заставить человека полностью забыть о Боге. Основная цель индифферентизма ─ вырвать с корнем  идею Бога из человеческого сознания. И если бы только эта цель была осуществлена антихристом, тогда началась бы новая мировая история, история без Бога. Достоевский называет эти мечты антихриста «геологическим переворотом», придавая им, таким образом, космический смысл и значение. Как геологические события — потопы, ледники, землетрясения, затопление материков — открывают перед землей новые периоды в ее естественном развитии, так и извлечение идеи Бога из человеческого сознания открыло бы новую эру в истории человечества. До тех пор, пока Бог живет в сознании людей, человек на земле никогда не бывает дома. Он всегда в пути, ибо идея Бога вызывает в нем тревогу и толкает его все дальше и дальше. Эта идея словно какое-то проклятие, словно знак Каина, который превращает человека в изгнанника и скитальца на земле (ср.: Быт. 4, 14). И только тогда, когда эта идея будет уничтожена, когда человек сам сотрет этот знак со своего чела, только тогда он построит город и окончательно в нем поселится. Тогда и начнется новая его история, в которой он уже не будет странником, но только жителем.