Барбара Делински - Если сердце верит

• Название: Если сердце верит
• Автор: Барбара Делински
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-004339-2

Это — красивый и непростой роман о красивой и непростой любви. Но может ли настоящая любовь быть простой и легкой?

Это — книга о сильной, независимой женщине, не желающей мириться с жестокой косностью предрассудков, царящих в маленьком провинциальном городке, и о смелом, решительном мужчине, рискнувшем не просто полюбить эту женщину, но и защитить ее.

Это — книга о благополучных на первый взгляд семьях, каждая из которых тщательно скрывает свои грязные секреты.

Что же могут сделать мужчина и женщина, втянутые в водоворот страстей, событий и сомнений? Только одно — всем сердцем верить друг другу…

---

До выпуска тиража оставалось еще шесть часов. Поэтому, заехав к Чарли за продуктами, Джон отправился навестить Гэса. Приближаясь к Риджу, он ощущал знакомую тяжесть под ложечкой. Его раздражало, что даже во время золотого листопада деревья здесь оставались какими-то бледными; ему снова было тошно от запаха мусора, вытеснившего привычные для осени ароматы тыквы, сидра или сосен. Входя в отчий дом, он опять почувствовал, как сжалось сердце.

Хотя Дульчи убирала здесь только сегодня утром, уже ничто не указывало на это: столик перед диваном был небрежно отодвинут, абажур торшера покосился; на диване валялись развернутые утренние газеты. То, что, вероятно, было завтраком — тарелка с кусками яичницы и тоста, — стояло прямо на полу.

— Отец! — позвал Джон и, подняв тарелку, прошел в кухню. Гэс сидел, сгорбившись за столом. Своими шишковатыми и потрескавшимися пальцами он зачем-то давил вилку.

— Что ты делаешь? — терпеливо спросил Джон.

Седые вихры старика слегка колыхнулись, но он не поднял глаз.

— Выпрямляю вилку. Она их гнет.

— Дульчи?

— А разве шуда кто-то ешшо ходит?

Джону вилка не казалась согнутой, но он не стал спорить и молча поставил тарелку в пустую чистую раковину. Красноречиво пустую.

— Ты что-нибудь ел сегодня?

— Не хотел.

Заподозрив, что у отца не было сил что-то себе приготовить, Джон ощутил новый укол совести. Он положил мороженое в морозилку, а молоко, сметану, яйца и жареного цыпленка, разделенного на порции, — в холодильник. Потом достал полбатона хлеба, привезенного еще в прошлые выходные, открыл банку тунца и смешал его с майонезом. Сделав три сандвича, сунул один из них в холодильник, чтобы Гэс съел его позже. Два других положил на тарелку, налил два стакана молока и сел за стол, чтобы составить отцу компанию.

— Газета только что ушла в типографию, — сказал Джон как бы между прочим. — Кажется, получился неплохой номер. — При этом он откусил большой кусок сандвича, чтобы подать пример Гэсу.

Но тот продолжал воевать с вилкой.

— Передовая статья о семьях, переехавших жить к нам в город.

— Они нам не нужны.

— Но мы нужны им. Это как раз главная тема. — Гэс не ответил, и тогда Джон добавил: — Это материал об уровне жизни. Очень модное сегодня словосочетание.

Гэс фыркнул:

— Ждешь?

— Нельзя же относиться к Риджу как к каким-нибудь городским трущобам, — заметил Джон, зная, к чему приведет этот разговор. Гэс непременно назовет его гордецом из большого города, который слишком много думает о себе. И потому Джон предусмотрительно сменил тему: — У нас с Армандом вышел спор насчет того, что можно и чего нельзя писать о Лили Блейк.

Гэс отложил вилку и уставился на еду.

— Ну, о Лили Блейк и кардинале из Бостона, — напомнил Джон.

— Думаешь, я должен иметь мнение нашшот этого?

— Многие горожане имеют, поскольку Лили наша землячка.

Гэс поднял на сына вызывающий взгляд.

Джон, посмотрев на него в упор, указал на сандвич:

— Ешь. — Он откусил еще. Прожевал. Проглотил. Потом, видя, что отец не клюет на наживку, решил пойти дальше. Джон понимал, что действует только в своих интересах, но все это было очень важно, и не для него одного. — Лили невиновна в том происшествии с Донни. Тебе ведь это известно, да?

Гэс быстро опустил взор и посмотрел на бутерброд. Джон понял, что отец знал все и стыдился этого. Во всяком случае, именно так он воспринял эту попытку отца спрятать глаза. Джону не хотелось верить, что у Гэса нет совести.

— Мне часто приходило в голову: а вдруг все сложилось бы иначе, если бы я оказался здесь? — снова заговорил Джон.

— Ты помог бы нам вшем не выглядеть дураками? — спросил Гэс.

— Нет. Я, может быть, спас бы Донни от того, что толкало его на преступление. Ведь до моего отъезда с ним все было в порядке. Я был плохим мальчиком, а он хорошим. Что же с ним случилось потом?

Гэс взял, наконец, сандвич, уронив кусок тунца на тарелку.

— Возможно, если бы я остался, — сказал Джон, — все сложилось бы иначе.

— Конешно, инаше. Тогда бы не он, а ты шам пропал к шорту. Так што я все равно шпаш бы только одного.

— Но почему же меня? Почему не Донни?

— Ш ней должен был оштаться только один.

«С ней» — это с матерью Джона. Сейчас она жила и здравствовала в Северной Каролине, вступив в новый, счастливый брак.

— Но почему именно я? — настаивал Джон.

— Шпроши у нее.

— Спрашивал. Миллион раз.

Сейчас он был в прекрасных отношениях с матерью, но тогда они с трудом находили общий язык. Джон всегда подозревал, что Дороти предпочла бы оставить себе его младшего брата, а отец распорядился иначе, зная об этом. Мать долго и тяжело переживала разлуку с Донни, но никогда не отвечала на вопрос Джона.

— Она всегда советовала спросить у тебя. Вот сейчас я и делаю это.

Гэс метнул в него красноречивый взгляд.

— Это она хотела ражводитьша. И я шкажал: «Прекрашно! Конешно, валяй. Только оштавь мне того шына, што полушше». Она так и шделала.

«Получше…»

— Нет, ты не так ей сказал.

— Именно так.

— Выходит, с интуицией у тебя туговато.

Гэс, с усилием поднявшись на ноги, покачнулся. Джон быстро встал и усадил отца, что оказалось до ужаса легко.

— Прости. У меня это больное место. Я всегда чувствовал себя высланным, изгнанником, наказанным.

— Так и было, — пробормотал Гэс.

Поняв, что не продвинулся к своей цели, Джон снова сменил тему:

— Ты хорошо знал Джорджа Блейка?

— Нет. Я только раж делал для него работу.

Джон достоверно знал, что Гэс строил каменные стены как минимум в двух домах — в большой усадьбе и в домике Селии. Он сам наблюдал тогда за работой отца, хотя и издали.

— И что ты о нем думаешь?

— О ком?

— О Джордже.

— Я не жнал Джорджа. Обшшаться приходилошь только ш Майдой. Вешма заношшивая дамошка. Холодная, што твой мартовшкий окунь. — Что-то невнятно пробормотав, он поглядел во дворик. — Штранная какая-то.

— Почему странная, как по-твоему?

— Откуда я, шорт побери, могу жнать? Я и в швоей-то жижни никак не ражберуш, а в шужой и подавно. Но ш этой женшшиной вшегда што-то было не так. Шлишком улыбшивая. Шлишком спешивая. Вшегда шего-то ждала как будто… Неудивительно, што и дошка попала в беду. — Тот его глаз, что был пошире, прищурился на Джона. — А ведь она вернетша.

— Лили? Ты думаешь?

— «Ты думаешь?» — передразнил его Гэс. — А ты о шом думаешь, умный ты шеловек? Ведь у тебя вышшее ображование. Ты бы должен жнать. Вот и шкажи шам, как ты думаешь, вернетша или нет?

Джон хотел признаться, что Лили уже вернулась. Его так и подмывало поделиться с Гэсом этой новостью, сделав тем самым шаг к примирению, выказав доверие отцу.

Только… Доверием тут и не пахло. Три года регулярных визитов, но Джон и поныне не знал, чем живет Гэс. До сих пор, как ни старался, он так и не понял этого человека, способного отослать собственного сына и даже ни разу не поинтересоваться его дальнейшей судьбой. Но именно так и поступил Гэс. Он никогда не звонил и не написал Джону ни строчки. Ни на день рождения, ни на Рождество. Дороти, которая писала Донни и навещала его, называла бывшего мужа эмоциональным карликом, и вскоре Джон тоже поверил ей. Хотя постоянно надеялся, что отец думает о нем.

Он не понимал, как человек может быть таким злым и бесчувственным. Джон предполагал, что где-то в глубине души отец мягче и что если бы они чаще виделись, то это непременно проявилось бы наружу! Он надеялся со временем доказать Гэсу, что тоже кое на что способен.

Как только пришла весть о болезни отца, Джон приехал в Лейк-Генри. Он представлял себе примирение с Гэсом, взаимную готовность понять друг друга, разрядить напряженность. Джон воображал, как они будут говорить о Донни и о Дороти, о самой длинной и самой красивой стене, построенной Гэсом, и о том, чем он сам мог гордиться, — о самых лучших его статьях. Он полагал, что найдет здесь отца, но нашел человека, столь же жесткого и непоколебимого, как и те стены, которые Гэс строил.

Джон понятия не имел, любит ли его отец хоть немного, поэтому не решался поделиться с ним секретом Лили. Ведь Гэс запросто мог взбрыкнуть и рассказать обо всем первому встречному, то есть Дульчи. Та сообщила бы своей матери, мать — сестре, сестра — мужу-плотнику, а тот — женщине, которая вела его учетные книги. А эта женщина была самой большой сплетницей во всей округе.

Нет, Джон не мог сделать Лили такую гадость.

Почтмейстер — совсем иное дело. Натаниель Рой любил и уважал Джона. Он выказал ему расположение, как только Джон вернулся в Лейк-Генри. Их ежедневные беседы в почтовом отделении становились все откровеннее. Джон видел, как внимательно слушает его Нэт, который явно питал интерес к человеку, так долго жившему в далеких краях. Почтмейстеру было не меньше семидесяти пяти, но, несмотря на разницу в годах, они были добрыми друзьями.