Генрих Эрлих - Генрих Эрлих Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта

• Название: Генрих Эрлих Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта
• Автор: Генрих Эрлих
• Издательство: Яуза-Пресс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0250-0

---

— Есть! — четко ответил парень и продолжил совсем другим, неуставным голосом: — Ты куда?

— Пойду пройдусь, — так же просто сказал Юрген, — душно здесь, дурь какая–то в голову лезет.

Он распахнул дверь и ступил на выщербленную брусчатку двора. Плотно закрыл за собой дверь, постоял немного, привыкая к темноте. Метрах в пятидесяти перед ним высилась церковь, звезды светили сквозь пробитый снарядами купол. Возле церкви, как завалившийся крест, стояло зенитное орудие. Чуть дальше поблескивали в свете луны стекла окон казармы. Больше ничего не было видно. Все скрывалось в тени от высокой стены, опоясывавшей обширный двор. Это была крепость. Брестская крепость.

Тишина. Непривычная, мирная тишина. Юрген глубоко вдохнул всей грудью. Пахнуло жасмином, чистой речной водой. Как на Волге, ранним летом, в их деревне, в детстве.

«Двадцать второго июня…»

Черт, надо же все так испортить!

Юрген полез в карман, достал сигареты, зажигалку. Не положено, конечно, но под этим чистым небом, в этой мирной тишине, в самом сердце огромной крепости — можно. И вообще, и ему в частности. Потому что этой ночью он хозяин всей этой территории. Не генерал, конечно, но ефрейтор, ефрейтор Юрген Вольф, вольный человек!

Поймав себя на последней мысли, Юрген невольно улыбнулся. Полтора года назад он и представить не мог, что будет гордиться этим своим званием — ефрейтор. И что он будет считать себя вольным человеком, будучи обряженным в военную форму. Да если бы кто–нибудь тогда посмел бы сказать ему такое, он бы ему в лицо расхохотался или дал по морде, по настроению. Не оскорбляй, значит. А вот теперь сам гордится и считает.

И пусть кто–нибудь посмеет сказать, что тут нечем гордиться. Во всем их 570–м батальоне он один такой, и во всей их армии тоже. Он единственный из штрафников прошел испытание и стал вольным человеком. О нем легенды по всему фронту рассказывают и начальство распространению этих легенд очень даже способствует. Вот, говорят, наглядный, так сказать, живой пример того, что можно пройти испытание, искупить вину и вновь стать достойным членом народного сообщества. Так что повышайте военную и политическую подготовку, беспрекословно выполняйте приказы начальства, демонстрируйте чудеса храбрости и не жалейте крови, своей и чужой. Вперед, товарищи!

Сам он никогда не верил, что можно пройти испытание. Кто–то верил, повышал, подчинялся, демонстрировал, не жалел, а он хотел лишь одного — выжить в этой мясорубке. Случалось, что даже этого не хотел, но, к счастью, эти минуты слабости совпадали с минутами затишья на фронте. И даже когда он втянулся в военную жизнь, он не верил, что пройдет испытание, и не стремился к этому. Он просто сражался бок о бок со своими товарищами, выполнял свой долг перед ними и перед другими людьми. Выполнял так, как он сам себе положил. Долг, который он сам для себя определил. Перед людьми, которых он сам выбрал из всех живущих на земле. И еще перед Родиной, которую он тоже сам выбрал, которую после долгих терзаний выбрало его сердце. Перед Германией. И то, что Германии, судя по всему, было на него наплевать, его совершенно не волновало.

Так или приблизительно так думал он и в тот декабрьский день, стоя на плацу в лагере под Оршей. Их батальон формировали практически заново. После Орловской битвы и последовавшего кровопролитного отступления от батальона остались рожки да ножки. Ножками были они, немногие оставшиеся в живых рядовые. Рожками — несколько офицеров, включая лейтенанта Росселя. Бывший командир их батальона майор Фрике, которого они вынесли на своих плечах с поля боя, сгинул в госпиталях, они ничего не знали о его судьбе.

Итак, они зализывали раны и обрастали мясом нового пополнения. Это были по большей части проштрафившиеся военнослужащие: мародеры, насильники, гомосексуалисты, дезертиры, буяны, трусы, бежавшие с поля битвы, и офицеры, не выполнившие приказ фюрера «Ни шагу назад!». Было и немного штатских, мелких уголовников и брехунов, набранных по тюрьмам и лагерям. Обычное пополнение. Юрген сам был такой и его будущие товарищи тоже, когда они попали в свой первый лагерь в Скерневице. Их там точно так же гоняли два месяца на полигоне до седьмого пота, чтобы бросить в самое пекло, где их прошибал уже другой пот, смертный. Вот только у нынешних солдат иллюзий было еще меньше, чем у них. Поражения — лучшее лекарство от всяческих иллюзий.

Командование решило поднять их боевой дух. Обычным армейским способом: раздачей наград и обещанием наград, сопровождаемыми двойной порцией шнапса. Но до шнапса было далеко, сначала надо было отстоять на плацу на пронизывающем холодном ветру. Один за другим зачитывали приказы. Их лейтенант Россель получил обера и Железный крест за отвагу. И все такое прочее. Дошло дело и до штрафников. Признать прошедшими испытание… Восстановить в правах… Вильгельму фон Клеффелю вернули звание подполковника. Юрген порадовался за его семью, жену и дочерей. Теперь они будут получать подполковничью пенсию, фон Клеффель очень об этом переживал. Эриху Кинцелю вернули звание фельдфебеля. Кинцель был бы счастлив, ведь он страстно мечтал пройти испытание и для этого постоянно проявлял инициативу и вызывался добровольцем. «Разведка боем — я! Чистить картошку — я! Восстановить поврежденную линию связи — я! Заменить убитого пулеметчика — я!» Рядового Курта Кнауфа просто восстановили в правах. Но он вряд ли порадовался бы этому, даже если бы остался жив. Бедняга Кнауф, у которого и так–то мозги были набекрень от тяжелого гитлерюгендовского детства, под конец совсем слетел с катушек.

Будь на то воля Юргена, он бы включил в этот перечень всех погибших его товарищей. Но командование рассудило иначе. Оно удовольствовалось показательной триадой подполковник — фельдфебель — рядовой. И опустило как несущественную деталь слово «посмертно». Возможно, в приказе это слово и было, но надутый полковник из штаба армии его пропустил. Упоминание о смерти не способствует поднятию боевого духа. А так все новобранцы по команде унтер–офицеров бодро прокричали «Хох–хох–хох!».

И вдруг Юрген услышал свою фамилию. Занятый воспоминаниями о погибших товарищах, он даже не понял толком, почему его вызывают. Он автоматически сделал положенные уставом три шага вперед и отдал честь. И батальон восторженно приветствовал его, живого памятника высшей справедливости. Единственного живого. А Юрген стоял и думал о майоре Фрике. Выходило так, что майор остался жив и подал рапорт, как обещал. И еще о том, что майор Фрике наверняка упомянул в рапорте Руди Хюбшмана и Ганса Брейтгаупта, которые сражались до конца и вместе с Юргеном несли раненого майора десятки километров до самого Орла. Да, видно, командование рассудило, что трех живых героев на один батальон — это явный перебор, ткнуло пальцем в список и попало в него, Юргена.

Так он стал «вольняшкой». И пусть вся его свобода ограничилась правом перейти в регулярную часть вермахта! Это была — свобода! Не сидевшим в тюрьме и не бывшим в штрафбате этого не понять.

Первое, что он сделал, получив «вольную», — подал рапорт с просьбой оставить его в 570–м ударно–испытательном батальоне. Такова была его воля. Он не хотел расставаться со своими товарищами. И ему дозволили это, даже бросили «соплю» на погоны, сделали ефрейтором.

Это было справедливо. Ведь ефрейтор, по сути, тот же солдат, всего лишь освобожденный от некоторых нарядов. А Юрген еще в первые месяцы своей военной службы выбрал вне очереди всю положенную порцию нарядов. Да во всей России, наверное, нет столько нужников, сколько он отдраил в немецкой армии! Теперь он сам раздает наряды вне очереди. Все по справедливости. То есть раздает по справедливости, за дело. Провинился — получи наряд вне очереди. Нужники в его отделении всегда в идеальном порядке. Это любая инспекция признает. Почему–то все проверяющие полковники–генералы первым делом в нужники суются, как будто только от этого зависит боеспособность воинской части. Ну да им виднее!

А еще Юрген по графику отвечает за развод часовых, вот как сегодня. Он посмотрел на часы, чуть поводя их в неверном свете луны. Три часа. Еще час до развода. Он повернулся и пошел к караулке. Бодро пошел. Воспоминания, пусть и не совсем радостные, вытеснили из головы навязчивую песню. А может быть, ее выдул свежий ночной воздух.

«Двадцать второго июня,

Ровно в четыре часа…»

О нет! Юрген зашел в караулку, тяжело опустился на стул. Солдаты уже не спали. Они весело смеялись, слушая байки Хюбшмана. Руди Хюбшман, по прозвищу Красавчик, на гражданке был угонщиком автомобилей, и все его байки так или иначе были связаны с автомобилями. В загашнике у него было бесчисленное множество историй, и рассказывать их он был готов часами. На фронте ему нечасто доводилось посидеть за рулем, и воспоминания о роскошных автомобилях помогали ему скрасить серые армейские будни. Впрочем, он и так никогда не унывал, Руди Хюбшман, он был лучшим товарищем Юргена, с ним было легко и на него всегда и во всем можно было положиться.