Константин Скурат - Великие учителя церкви

• Название: Великие учителя церкви
• Автор: Константин Скурат
• Жанр: Религия

Данный труд посвящен святителям Христовым Иоанну Златоусту, Амвросию Медиоланскому, преподобным отцам блаженному Диадоху Фотикийскому, авве Дорофею, Григорию Синаиту, Иоанну Кассиану. Житие. Творения. Богословие.

---

Каждое отдельное страдание, переживаемое правильно, приносит большую пользу страдальцу. А если так, "то подумай, — обращается святитель к святой Олимпиаде, — сколь великие награды получишь сама ты, претерпевши все вместе страдания с большим превосходством и притом перенося их постоянно" [с. 603, 604].

"Итак, — обобщает он, — соображая и помышляя о том, как велика польза от скорбной и полной труда жизни, радуйся и веселись, так как ты с юного возраста шла по пути прибыльному и полному бесчисленных венцов и среди беспрерывных и сильных страданий" [с. 603]. "Не смущайся и не тревожься, но пребывай постоянно, благодаря Бога за все, славословь Его, призывай, проси, умоляй, и хотя бы наступили бесчисленные смятения и волнения или происходили пред глазами твоими бури, пусть ничто это не смущает тебя. Господь ведь у нас не сообразуется с затруднительностью обстоятельств, даже если все впадает в состояние крайней гибели, так как Ему возможно поднять упавших, вывести на дорогу заблудших, исправить подпавших соблазну, исполненных бесчисленных грехов освободить от них и сделать праведными, оживотворить лишенных жизни, восстановить с еще большим блеском то, что разрушено до основания и обветшало" [с. 568]. "Пребывай сильной и радостной, достопочтеннейшая и боголюбезнейшая моя госпожа!" [с. 573].

Недобрыми спутниками страданий, усугубляющими их, являются печаль и уныние, поэтому святитель Иоанн Златоуст упоминает и о них.

Печалиться и унывать суетно и бесполезно, гибельно и вредно [с. 577]. "Подлинно, уныние есть тяжкое мучение душ, некоторая неизреченная мука и наказание, горшее всякого наказания и мучения. И в самом деле, оно подобно смертоносному червю, касаясь не только плоти, но и самой души, оно — моль, поедающая не только кости, но и разум, постоянный палач, не ребра рассекающий, но разрушающий даже и силу души, непрерывная ночь, беспросветный мрак, буря, ураган, тайный жар, сожигающий сильнее всякого пламени, война без перемирия, болезнь, затемняющая многое из воспринимаемого зрением" [с. 593–594]. При унынии и печали самая светлая часть дня становится ночью [с. 594]. Уныние затемняет любовь, делает человека пленником — подчиняет себе [с. 597]. Оно тягостнее всех бедствий — "вершина и глава несчастий" [с. 598]. Даже смерть, внушающая многим немалый страх, "много легче уныния" [с. 596].

Чтобы успешнее избавиться от "пагубного уныния", должно уходить от размышлений о нем, обо всем, вызывающем его, и бежать к мысли об имеющем быть страшном дне, "страшном седалище, о Судье неподкупном, о реках огня… о тьме кромешней…" [с. 576]. Искушения попускаются Богом, чтобы и венцы были блистательнее. Но Господь скоро и освобождает от них, чтобы не мучились "продолжительностью причиняемых бедствий"… "Поэтому перестань плакать и мучить себя печалью, — увещает святую диакониссу святитель, — и не смотри только на причиняемые непрерывные и частые несчастья, а смотри и на весьма быстрое освобождение от них и на рождающуюся для тебя отсюда неизреченную награду и воздаяние" [с. 647]. Какое может иметь значение все земное — печали, страдания "от получивших бесчисленные благодеяния", — когда за верное служение Богу и людям ждут на Небе "чистые блага, которых нельзя и выразить словом, которые не имеют конца?!" [с. 647]. Благородство и благодарность в печалях и скорбях — то, что "увенчало Лазаря, это опозорило диавола при состязаниях, какие вел Иов, и явило борца, благодаря такому терпению, более славным. Это прославило его больше и любви к бедным, и презрения имущества, и той внезапной потери детей, и бесчисленных напастей, и совершенно заградило бесстыдные уста того злого демона" [с. 647].

Зачем же унывать из-за земных временных бед и зачем бояться их? Они протекут, как речные потоки. Что такое земное?.. "Все равно — будет ли оно радостно, или печально" [с. 566]. Страшно в жизни лишь одно — грех; все "остальное — басня", будут ли это козни, ненависть, коварство, допросы, "бранные речи и обвинения", лишение имущества, изгнание, война "всей вселенной. Каково бы все это ни было, оно и временно и скоропреходяще, и имеет место в отношении к смертному телу и нисколько не вредит трезвой душе" [с. 566]. "Итак, — убеждает святитель, — я не перестал говорить и не перестану, что печально одно только — грех, все же остальное — пыль и дым. Что, в самом деле, тяжкого обитать в темнице и иметь на себе узы? Почему тяжело терпеть несчастья, когда терпение бедствий делается основанием столь великой награды? А чем тяжело изгнание? Чем тяжело лишение имущества?.. Если ты укажешь на смерть, то скажешь о долге природы, который непременно надо потерпеть… Если укажешь на изгнание, не скажешь ни о чем другом, как о том лишь, что изгоняемый видит (новую) страну и много городов. Если укажешь на лишение имущества, то скажешь о свободе и разрешении от налагаемых им уз" [с. 643–644].

Подчеркивая опасность уныния, святитель снова и снова призывает "делать всё", чтобы отогнать его от души [с. 638], чтобы возвыситься над всеми смятениями и бурями [с. 634]. "Почему, в самом деле, тебя печалит то, что ты была не в силах переселить нас из Кукуза?" Зачем скорбеть из-за того, что ведет к вечной славе?! [с. 638]. "Насколько у нас усиливаются испытания, настолько умножается у нас и утешение, и тем более отрадные надежды имеем мы на будущее" [с. 634].

Однако святителем Иоанном Златоустом не запрещается вообще печаль. Когда же она разрешается и даже повелевается? — "Когда услышишь, что одна из церквей пала, а другая колеблется, третья заливается свирепыми волнами, иная претерпела другие непоправимые бедствия, одна взяла волка вместо пастыря, другая — морского разбойника вместо кормчего, третья — палача вместо врача, то скорби, потому что не должно переносить этого без боли" [с. 574]. Запрещается та печаль, которая переходит должные границы. "Излишняя скорбь не необходима и не безопасна, а, напротив, даже очень пагубна и вредна… Излишняя скорбь действительно дело сатаны" [с. 574].

"Уныние производит болезнь" [с. 612], и наоборот, почвой, на которой может вырасти уныние, являются болезни тела… Поэтому святитель настойчиво призывает переносить их спокойно и терпеливо, напоминая опять-таки о величии наград за сие. "Нет, — говорит он, — ничего равного терпению, проявляющемуся при болезнях" [с. 613]. "Чем больше усиливаются мучения, тем больше увеличиваются и венцы; чем больше обжигают золото, тем чище оно становится" [с. 615]. Это ясно уже из жития святого Апостола Тимофея. Сей святой муж, обошедший вместе со святым Апостолом Павлом вселенную, страдал недугом "непрерывно в течение многих дней, когда тело у него изнемогало в очень сильной степени". И святой Апостол Павел, совершивший множество чудес, "не исцелил его немощи, но оставил его в горниле болезни, чтобы и отсюда для него собралось величайшее богатство дерзновения" [с. 616]. Но это не значит, что заботиться о здоровье тела грешно. "Не пренебрегай заботами о своем теле, — наставляет святитель Иоанн Златоуст святую Олимпиаду, — потому что и это небезопасно. Потому и Павел советует Тимофею тщательно заботиться о себе" [с. 617]. "И твою честность умоляю, и как величайшей милости прошу больше заботиться об излечении болезни твоего тела" [с. 612]. Святитель напоминает святой диакониссе, что он послал ей недавно им написанное "Слово о том, что кто сам себе не вредит, тому никто вредить не может" [с. 475–496]. "Постоянно пробегай его, а когда бываешь здорова, читай и вслух. Это будет для тебя, если захочешь, достаточным лекарством" [с. 618].

Святитель Иоанн Златоуст говорит не только об унынии, печали, но обращает внимание на опасность и других пороков (хотя они и не имели никакого отношения к святой диакониссе) и необходимость борьбы с ними. "И если хочешь ясно понять и это, поразмысли, что такое молодость и цветущая пора юности… когда пробуждается очень сильное пламя природы, когда поднимается большая буря страсти, когда рассудок делается более слабым. Ведь души юношей ограждают себя не очень большим благоразумием и не проявляют большого рвения к добродетели; между тем буря страстей бывает очень тяжкой, а управляющий страстями рассудок слабым" [с. 606]. И здесь нельзя падать, должно выстоять, победить — и повеет "исполненный росы ветер" по Божией благодати и по добродетели благоразумного воина [с. 608]. "Итак, ничто из приключающегося да не смущает вас" [с. 620].

Похвала святой Олимпиаде за добродетели

Святитель Иоанн Златоуст именует святую диакониссу Константинополя цветущей "множеством добродетелей", проявившей в них "великое любомудрие" и благодаря им "коснувшейся уже самого свода небес" [с. 577].

Прежде всего святитель восхваляет святую Олимпиаду за мужество в перенесении страданий, скорбей, болезней. Он радуется тому, что святая диаконисса благородно переносит "приключающиеся скорби", называет их — даже болезни тела — "пустяками", спокойно переживает несчастья, не замечает их, "когда они находятся налицо", и, более того, презирает их. Все это "свойственно душе полной сил и изобилующей богатым плодом мужества" [с. 622]. Константинопольский архипастырь отмечает, что именно благодаря мужеству дела святой Олимпиады "становятся блистательнее, величественнее и светлее… являются друг за другом непрерывные венцы". Само мужество чрез несчастья "много возрастает". Такова природа испытаний, что тех, кто их переносит "кротко и благородно", ставит "выше несчастий, выше стрел диавола, и научает презирать злые козни". Деревья, растущие в тени, бывают слабее тех, которые растут на открытом месте и подвергаются разным климатическим переменам. Так же бывает и на корабле. Взошедшие впервые на него беспокоятся, смущаются, а переплывшие много морей и видевшие много бурь чувствуют себя на нем лучше, чем иные на земле [с. 619, 620]. "И удивительно то, что, не выступая на площадь и не бывая в центре города, а сидя в небольшом домике и в спальне, — восхваляет святую Олимпиаду святитель, — ты внушаешь бодрость и укрепляешь готовящихся к борьбе, и когда море так свирепствует и волны так вздымаются, отовсюду показываются скалы, подводные камни, утесы и дикие звери, и все охватывает глубочайшая ночь, ты, как бы в полдень и среди тишины, как будто ветер дует в корму, распустивши паруса терпения, плывешь с большой легкостью, не только не испытывая волнения вследствие этой жестокой бури, а даже и не обрызгиваемая водой; и весьма естественно, потому что таковы кормила добродетели". Святитель восторгается тем, что его духовный друг, несмотря на свирепые житейские волны, плывет по перевернутому "вверх дном" житейскому морю, как будто "с попутным ветром" [с. 623]. Кроме того, святитель не забывает, что святая Олимпиада страдала еще "жесточайшей болезнью" и однако не роняла достоинства, не унижалась при оскорблениях, не превозносилась при почестях и славе. "Между тем, — продолжает святитель, — как это было причиной бесчисленных бедствий для многих, которые, просияв в сане священства и достигши последней старости и глубочайшей седины, упали отсюда и выставлены на общее позорище желающих их осмеивать. А ты, женщина, облеченная в тщедушное тело и перенесшая столько нападений, не только не потерпела ничего подобного, но еще и многим другим попрепятствовала потерпеть то же" [с. 624]. "Постоянно сражаясь с демонами, ты одержала бесчисленные победы, а между тем не получила ни одного удара, напротив, стоишь неуязвимая среди такого роя стрел, и копья, которые бросают в тебя, возвращаются обратно на тех, кто их мечет" [с. 623, 624]. "Ты… поставила трофеи и причинила" множество "печалей свирепому и проклятому демону" [с. 645]. Этой непобедимости святая Олимпиада достигла благодаря тому, что она "за все тягости и горести" всегда благодарила Бога, постоянно прославляла Его, и Господь дал ее "любомудрой душе" духовную силу, мужество, что "выше всякой бури" и "крепче бесчисленных войск, сильнее оружия и надежнее башен и стен" [с. 612, 623, 625]. "Такова мудрость твоего искусства, — восклицает святитель. — Это служит доказательством высочайшего любомудрия" [с. 622, 624].