Татьяна Умнова - Вампиры замка Карди

• Название: Вампиры замка Карди
• Автор: Татьяна Умнова
• Жанр: Фэнтези

Дрезден, конец 30-х годов ХХ века. Неизвестные преступники убивают молодых здоровых мужчин: тела находят на улице, горло у всех изрезано, а тело обескровлено. На шее у семнадцатого трупа патологоанатом из судебно-криминалистического морга уголовной полиции обнаруживает два отверстия, через которые, по всем признакам, и была выкачана кровь…

---

Его голос был тверд, в его голосе была сила и — власть.

Да, власть. Потому что теперь он — бог для своего отца, который сам всегда хотел быть его богом. Или его дьяволом?.. И он может стать для отца и богом и дьяволом, если захочет. А он захочет, безусловно захочет, если тот не оставит свои гнусные штучки! Зачем он примчался? Проверить, не сидит ли мальчик на кровати, обнявшись с одеялом и судорожно водя фонариком из угла в угол? Он забыл или не знал, чудовище никогда не выходит днем!

А старик сдал. Здорово сдал за последние годы, ссутулился, стал шаркать при ходьбе, на лице его появилось какое-то странное выражение — то ли удивленное, то ли испуганное, то ли очень задумчивое.

Вильфред никогда не понимал своего отца, о чем тот думает, к чему стремится в своей серенькой, простенькой, лишенной побед и поражений жизни, откуда эта странная брезгливая неприязнь к нему — своему единственному ребенку? Не понимал он его и теперь. О чем старик думает сейчас, когда смотрит на него так странно — уже не с неприязнью и даже как будто с уважением, но все равно с недоумением, как на какую-то неведомую зверушку, которая жила-жила, потом сбросила старую шкуру и преобразилась вдруг.

— Хорошо. Извини. Я буду стучать, — отец как будто удивился странным словам сына, он словно и не подозревал, что тому может что-то не нравиться в его поведении, притворился, что никогда не придавал значения таким мелочам, и вовсе не собирался ни мучить, ни унижать. И в мыслях не было, никогда не было…

— Клара сказала, ты собрался уезжать? — спросил отец.

— Через три дня, — мрачно сказал Вильфред, — Я уеду через три дня. А пока поживу у Эльзы.

— Ты уже знаешь, куда тебя направят?

— Знаю. Но это секретная информация.

Отец понимающе закивал.

— Но… Они ведь не пошлют тебя снова на восточный фронт?

Вильфред усмехнулся.

— Если я погибну, ты будешь получать за меня пенсию.

— Значит все-таки… — пробормотал отец, и вдруг встрепенулся, — Они не имеют права! Ты уже воевал! Ты был ранен! Ты едва не погиб!

Вильфред молчал, он мог бы сказать — нет, его отправляют отнюдь не на фронт, всего лишь в мирную и безопасную союзную Румынию, где его жизни ничего не будет угрожать. Но он молчал. Может и правда старик волнуется? Теперь — когда по-настоящему осознал, что может потерять его. Ну, нет, это вряд ли.

— Вилли, ты еще не совсем оправился. Прошло всего две недели с тех пор, как тебя выписали из госпиталя. Они говорили, что тебе полагается, как минимум, месяц отпуска. Они говорили — что ты герой, что ты заслужил хороший отдых, что твоя дивизия теперь до конца войны будет проходить службу во Франции… Вилли, позволь… Позволь, Клара перевяжет тебе руку.

Отец хотел коснуться его плеча, но Вильфред резко шагнул назад и отвернулся к зеркалу. Лицо испуганного мальчишки было расколото на части и перепачкано кровью. Нет никакого мальчишки. Нет!

— Тебе надо бы показаться врачу, — проворчал отец, на минуту снова становясь самим собой, таким, каким Вильфред помнил его, — После фронта у тебя нервы ни к черту. Ты ненормальный, Вилли! Я знаю, ты снова попросился добровольцем — туда! Снова! Ты снова собрался воевать, хотя никто тебя не принуждает! Ты можешь сказать мне — почему?! Ты уже выполнил долг! Сполна!

Вильфред молчал, глядя куда-то мимо отца. А отец ждал, в самом деле ждал ответа на это свое «почему». Ну, не странно ли? Разве это не он хотел доказательств, постоянных доказательств его храбрости? Но, в любом случае, это все не для него, теперь уже — не для него.

О да, снова! Вильфред действительно хотел на фронт снова, но ему отказали. Отказали! Потому что тоже считают, что он псих! Что ему нужен отдых! Нет… Не псих, — трус! Они знают, что он трус, они просто знают это, и считают, что восточный фронт не для таких, как он. Восточный фронт — для настоящих мужчин.

Вильфред скрипнул зубами.

Что он будет делать в Румынии?! Он — танкист?! Будет охранять секретный завод? Или аэродром? На танке… Нет, конечно, им сказали, что все это ненадолго, отдохнуть, придти в себя, физически и психологически подготовиться к тому, чтобы снова идти на фронт. Что это лучше, чем просто сидеть дома и отдыхать, когда идет война и каждый солдат так нужен Рейху. В конце концов, после войны в Югославии их дивизия уже отдыхала в Австрии. Не понятно, правда, от чего отдыхала: война в Югославии была увеселительной прогулкой, победным машем, по сравнению с тем, что ждало их потом в России. Вторая танковая дивизия, где с начала войны служил Вильфред в составе группы армий «Центр» воевала под Смоленском, Прилуками, а потом — под Москвой. Вот это была война. Та самая война, о которой Вилли мечтал все эти годы! Обмороженные пальцы и уши… Бесконечные снежные просторы… Все в мире замерло и как будто мертво. Да, смерть тогда шла за ними по пятам. И многих нашла в той битве. С начала войны армия Вермахта впервые остановилась и отступила на шаг назад. Под Москвой… Дикой и страшной зимой. В дикой и страшной стране. Остановленная практически голыми руками этих невероятных — диких и страшных людей. Единственных достойных врагов…

В той битве Вторая Танковая поредела чуть ли на наполовину. Вилли тогда не получил ни царапины. Свои пули и свои ожоги он получил довольно глупо, в какой-то случайной стычке с русскими танками зимой этого года, под Харьковом. Его танк подбили, а когда Вилли пытался его покинуть — его еще и расстреляли из автомата. Почти в упор. Хорошо, что то сражение они не проиграли, разбили русских под чистую. Хорошо, что его вовремя нашли. Хорошо, что будучи раненым он все же не потерял сознания, не запаниковал и сумел сбить с себя пламя, — должно быть сказался опыт пожарника. Иначе обгорел бы сильнее. Возможно, просто сгорел бы заживо.

Вильфред тряхнул головой, отгоняя воспоминания.

Отец все еще стоит над душой и чего-то ждет. Ну что ему надо на сей раз?! Получить очередное доказательство того, что его сын слаб, жалок и ни на что не годен? Так пусть радуется, — вот они доказательства! Теперь и командование думает так же, как и он, что Вилли может быть страшно идти на фронт, что он сломался, что все, на что он теперь годен, — это разъезжать на танке по румынским селениям, пугая кур и старух.

Да, Вильфред хотел, конечно, хотел, чтобы самыми страшными его врагами были куры и старухи. Он хотел в Румынию, где спокойно и мирно, где никто не захочет его убить. Он очень этого хотел! И до безумия этого боялся… Он чувствовал, он знал наверняка, что в Румынии ему не место, что единственное для него спасение — это восточный фронт, где нет времени бояться, где нет места, в котором можно было бы скрыться и пересидеть опасность. Там можно только идти вперед. Танк на танк. И только победив страх можно выжить. Россия не сломает его, — его сломает Румыния. Но как это объяснить чиновникам в генеральном штабе?

Вильфред отошел к окну. Еще не хватало, чтобы папаша видел слезы в его глазах.

— Если меня убьют, ты получишь официальное уведомление, — сказал он хрипло, — До той поры считай, что я жив и здоров, и что со мной все в порядке.

— Но ты же будешь писать?

— Писать?!

Удивлению Вильфреда не было предела.

— О мой Бог… — вздохнул отец, — Ты будешь писать хотя бы Эльзе? Она говорила, у вас с ней серьезно… Это так? Ты не рассказываешь мне ничего. Я совсем ничего о тебе не знаю, Вилли! С тех пор, как ты уехал тогда, ни слова не сказав, ничего не объяснив… Уехал — и пропал на несколько лет! И теперь ты хочешь уйти точно так же! И снова — пропасть!

Вильфред взял уже собранный чемодан и направился к двери.

— Ты не можешь так поступить со мной! — голос отца дрогнул.

Вильфред не помнил, как вышел из дома. Перед глазами тьма. И в голове тьма. И тьму разрывают яркие сполохи — ярости, ненависти, презрения. И больно… Очень больно в груди, слева — над сердцем и под ключицей, откуда извлекли пули.

Он пришел в себя в парке. На лавочке. Какая-то молодая мамаша смотрела на него встревожено и кажется что-то спрашивала.

— Вам плохо, герр офицер? Может быть, я могу помочь?

— Мне? Нет… Нет, спасибо…

Он нашел в себе силы улыбнуться и она ушла.

Вильфред откинулся на лавочке и устало закрыл глаза.

Не надо было приезжать домой. Надо было остаться в Берлине, провести отпуск у Барбары. В Берлине Вильфред Беккер, по крайней мере, сумел бы убедить начальство перевести его в другую дивизию и снова отправить на фронт. А отсюда… Что он мог сделать отсюда, когда уже получил назначение?! Теперь он не успеет ничего изменить. Да и потом — приказы не оспаривают.

Румыния. Охрана секретного завода или аэродрома, бесконечные пирушки, девки… Тоска смертная. Безделье и покой и желание — точно такое же, как тогда в Австрии — остаться здесь навсегда и просто дождаться, когда закончится война. Желание позволить себе бояться за свою бесценную жизнь. Ему даже танк не дадут. К чему в Румынии танки? Если ты упал с лошади, садись на нее снова, если тебя подбили в танке, лезь туда снова, если ты боишься огня, подожги себя сам. И выжги страх. Ты в первый раз был ранен, готов ли ты вернуться на войну? Нет. Не готов. Тебе страшно. И они — они тоже знают, что тебе страшно! Они видят страх в твоих глазах! Все видят. Солдаты из твоего экипажа, командиры, и отец… Отец тоже искал в твоих глазах страх, и нашел его. В очередной раз — нашел! И теперь он думает, что его жалкий крысеныш едет в Румынию, потому что боится идти на фронт! Что он умолял командование отправить его… Стоп! Отец не знает, что он едет в Румынию! И не узнает. Вильфред обманул его, уверив, что снова идет на фронт. Неужели впервые ему удалось обмануть отца? Или нет? Или он догадался? Увидел страх в глазах крысеныша Вилли и догадался…