Франко Маттеуччи - Праздник цвета берлинской лазури

• Название: Праздник цвета берлинской лазури
• Автор: Франко Маттеуччи
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-91181-114-6

«Праздник цвета берлинской лазури» (2005) — роман известного итальянского писателя Франко Маттеуччи. Это произведение зрелого мастера, причудливо смешивающего мелодраму, эротику, утонченную лирику и добрый юмор.

Действие романа разворачивается на роскошной вилле, чей владелец решает устроить по случаю рождения своего первенца грандиозное действо с музыкой, танцами, фейерверками — и все это в декорациях, повторяющих те, что были воздвигнуты в Риме по случаю рождения Людовика XVI. Праздник должны транслировать в прямом эфире. Однако обстановка стремительно накаляется. В развитии сюжета задействованы рвущаяся стать порнозвездой красавица Беатриче, меняющая по настроению форму груди, лауреат премии «Оскар» театральный постановщик Руджери и его любовник — юный араб, который расписывает фресками храм Гименея. А уж какую роль здесь играет цианистый калий, берлинская лазурь и огромный баобаб, выписанный из Сенегала, читателю предстоит узнать самому…

---

Внезапно, взглянув на Тициану, он почувствовал вдохновение, как поэт или талантливый педагог:

— Если смешать красный цвет твоих губ, синий твоих глаз, желтый этого подсолнуха, — что выйдет?

Тициана терпеть не могла подобные вопросы, лишний раз напоминавшие ей о недостатке образования. Бросив школу, она предпочла карьеру фотомодели: Милан, Париж, Нью-Йорк. «Чего только у меня не было в свое время», — хмыкнула она про себя и остановилась, сложив руки на необъятном животе.

— Ну, темно-синий?

— Да нет, нет…

— Розовый?

— Да нет же. Ну, подумай немножко.

Тициана наморщила лоб. Она начала раздражаться, и, заметив это, Манлио ответил за нее:

— Серый. Конечно, серый.

Его подстриженные ежиком волосы буквально наэлектризовались.

— Смесь любых цветов дает серый. Об этом в своем труде «Учение о цветах» говорит Иоганн Вольфганг Гёте. Меняется только насыщенность цвета: чем темнее исходные цвета, тем глубже окажется серый, он может быть почти черным…

Когда он ударялся в теоретические рассуждения, то мог говорить часами, ничто не могло его остановить. Тициана выбрала единственно верный в такой ситуации путь и немедленно сымитировала обморок.

Манлио попытался поднять ее, но огромный живот жены оказался для него чересчур тяжел. Стоявший невдалеке Руджери переполошился и позвал на помощь Замира и своих мускулистых голубков, и в итоге четыре пары рук понесли Тициану в офис архитектора. Прикрыв глаза, Тициана подглядывала сквозь фиолетовые ресницы и наслаждалась тем, что с ней обходятся словно с принцессой, несомой в паланкине. От парней пахло летом, потом, сильно отдавало пивом. Только от длинных волнистых волос Замира исходил особый аромат, нежная смесь розы и полыни, романтичного одинокого заката и спящей луны. За всем этим с ветки баобаба наблюдало облачко. Его увлекали положения, обещавшие нестандартный исход, поэтому облачко не преминуло вмешаться в происходящее.

Замир обхватил Тициану, чтобы устроить ее в кресле, и невольно прижался к ее цветущей груди своими незрелыми холмиками. Прикосновение этих твердых, как лимоны, бугорков взволновало Тициану. Незаметно, как будто невзначай она провела ослабевшей рукой по белоснежной рубашке Замира, нащупала маленький сосок и сжала его. Это возбудило ее даже больше, чем былые попытки залезать в мужские брюки в темноте кинотеатра. Тут же она испытала микрооргазм, хитро замаскировав его под вздох недомогания. Очнувшись от мнимого обморока, Тициана поднялась и с ангельским выражением на лице заявила, что чувствует себя гораздо лучше.

Мощные ветви баобаба растворялись в небесной темноте, его морщинистая кора источала жар далеких стран, а зацепившееся за ветку маленькое облачко расслабленно лежало и вглядывалось в ночь. Мир подчинялся его воле, и волны похоти заливали виллу Каробби. В своей постели Альфонсо занимался любовью с женой; как улитки, прилепились друг к другу повар и кухарка. Даже баобаб ощущал какое-то жжение в корнях. Вряд ли это можно было назвать желанием, скорее просто тоской по ветвистой подруге, оставленной в Сенегале. И что она сейчас делает? Наверное, любуется своей изящной тенью под лучами огненного заката… Баобаб долго обменивался с ней любовными мыслями, даже рассказал пару небылиц. Правда, теперь он уже с трудом представлял ее, вместо четкого силуэта представали размытые контуры. Воспоминания растворялись в тумане запада.

Облачко решило поделиться толикой своего настроения и с Умбертой, которая в задумчивости стояла возле баобаба. Невозможность как-то повлиять на ситуацию опустошала ее. Ища поддержки, она облокотилась о ствол дерева. Замир, как она ни старалась отгородиться от него, соблазнительный, неотразимый, стал неотделимой частью ее существования.

В темноте Умберта отдалась наслаждению ночной свежести. Фирменным крокодильчик на майке норовил укусить ее за сосок. Сливаясь с тенью баобаба, тень Замира нависала над ней. Ветви могучего дерева переплелись, как паутина. Зависшее в небе облачко напоминало кружочек с текстом из комикса.

Под легким порывом ветра маленькое облачко сорвалось с ветки и немножко полетало туда-сюда, заставив тысячи тварей на земле беспорядочно совокупляться: ежа с ежихой, кобеля с сукой, кота с кошкой, дикобраза с дикобразихой, сверчка со сверчком. Белоснежное, как сахарная голова, оно долетело до ограды, за которой виднелась какая-то лачуга, а рядом с ней гумно. Силосная башня показалась облачку отличным наблюдательным пунктом. Легкий дождь из эротических частиц пролился на головы людей, носившихся взад-вперед с лампами, кинокамерами и проводами. Облачко, правда, не учло, что на жаре раскинутая на гумне кукуруза забродила. Едва посланная облачком влажная пыльца объединилась с алкогольными испарениями, в воздухе образовалась совершенно адская взвесь. Ртутными каплями вздулись порнографические потоки, и лачуга забурлила от энергии, весьма далекой от романтических дуновений любви.

Зажегся яркий свет, в комнате стало совсем неуютно. Обстановка была скудной: широченная кровать, тумбочка, небесно-голубой торшер.

Сотье, одетый в цветастую рубаху, ввел Беатриче в коротеньком красном купальном халате. Под халатом не было ничего: с каждым ее шагом махровая ткань то открывала волоски на лобке, то обнажала грудь. В съемочной группе послышались вздохи. Она выступала горделиво, как большая хищная кошка. От целого килограмма туши и теней глаза Беатриче отяжелели, но она хитро улыбалась: происходящее ее на самом деле очень веселило. Она казалась моложе, чем была, и источала какое-то извращенное очарование.

Уговорить ее оказалось несложно. После хождения вокруг да около Сотье наконец спросил напрямую, хочет ли она сняться в порнофильме, и в ответ немедленно услышал твердокаменное «да». Ничего удивительного: предстоящая забава казалась ей чем-то куда более захватывающим, чем бросаться с моста на тарзанке или кататься на серфе в штормовом море. И потом, полная неосведомленность в том, что предстоит, делало удовольствие только острее.

Реми, ее напарник, был блондин с бычьей шеей, квадратной челюстью, мощными икрами и немного низковатым задом. В своих шаркающих резиновых шлепанцах он походил на боксера. Не теряя времени даром, он ткнул в Беатриче огромной, намазанной жиром рукой:

— Ну-ка, сними халат, покажись.

Без колебании Беатриче сбросила одежду, как древняя римлянка, проданная в рабство и уступающая воле хозяина. Концентрические волны прошли по ее телу к высоким, крепким, горделиво очерченным ягодицам и к горящей выпуклой груди. Легкой рукой она описала их контур. Затем рука стыдливо скользнула в пах, но не скрывая, а лаская его. Съемочная группа окружила ее плотным кольцом.

— Все, пора начинать! — крикнул Сотье.

Из цепких лап операторов Беатриче вырвала гримерша.

— Не старайся испытать настоящий оргазм, но притворяйся, что ощущаешь его каждую секунду. Так все порнозвезды делают, — сказала она, поправляя грим на глазах девушки.

Беатриче пыталась сосредоточиться, представляя себя анархисткой, революционеркой, восставшей против всего и всех. По крайней мере, она действительно так себя ощущала, испытывая неодолимое желание вырваться за ограду виллы Каробби и поразить своей дерзостью всех вокруг и саму себя прежде всего. Гримерша наносила масло на тело Беатриче. Сотье не давал ей никаких указаний. Он и без того знал, что патент на безрассудство ей выдала сама природа.

— Мотор!

Лампочка камеры зажглась, и началась запись. На первом плане появился Реми в золотистых трусах, и без излишних предисловий Беатриче легла на постель. Остатки сдержанности заставляли ее легко сжиматься, подобно бутону цветка. Играя мускулами, к постели приблизился звероподобный Реми.

Никогда на подобных съемочных площадках не бывало столь умелых дебютанток. Под легкими как перышко касаниями рук Беатриче с лица партнера исчезло зверское выражение. Реми, который прежде всегда притворялся, теперь стонал, шумно дышал и дрожал как влюбленный юноша. Сотье шепотом приказал оператору взять Реми крупным планом: в первый раз в жизни тот был этого достоин. На его багровом, потном лице отражалось недоумение, как будто он забыл, что следует делать дальше. Девчонке удалось вскружить ему голову. Встряхнувшись, Реми все-таки вернул контроль над ситуацией, призвал на помощь весь свой опыт и, схватив ноги Беатриче, распахнул их, как ножницы. С тупой, бычьей настойчивостью он грубо протиснулся в нее. Беатриче застонала. По непонятной причине Реми ощущал на своем пути какую-то преграду. Тогда он поднатужился и рывком продвинулся вперед. Беатриче взвыла. Реми не останавливался, пока не вошел в нее до упора. Оператор поднял взгляд от камеры: что-то во всем было не так, и он решил вживую проверить свои подозрения. В это невозможно было поверить, но… На простыне разрастался кроваво-красный круг, не оставляя сомнений в своем происхождении. В группе недоуменно зашептались. Реми почувствовал, что все буравят его взглядами. Под ним происходит нечто подозрительное, понял он и остановился. В ужасе посмотрел на простыню и выдохнул единственную реплику за всю свою долгую актерскую карьеру: