Епископ Еленопольский Палладий - Лавсаик, или повествование о жизни святых и блаженных отцов

• Название: Лавсаик, или повествование о жизни святых и блаженных отцов
• Автор: Епископ Еленопольский Палладий
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Религия
• Год: 1992

В книге описано подвижничество и образ жизни блаженных и святых отцов–монахов и пустынных отшельников. Также описаны воспоминания о женах–старицах и богоугодных матерях. Описанное относится к 388–404 годам от Рождества Христова и составлено Палладием, который путешествовал несколько лет по Египту, Палестине, имел близкое общение со святым Иоанном Златоустым.

---

В этот вечер, говорит Кроний, Великий сел и пригласил к себе всех. Уже было очень поздно, когда он стал звать: «Евлогий, Евлогий, Евлогий!», хотя ему никто не сказывал, как зовут этого ученого. Три раза произнес он это имя. Но Евлогий не отвечал, думая, что так зовут ещё другого кого–нибудь. Антоний в другой раз говорит ему: «Тебе говорю, Евлогий, который пришел из Александрии». Тогда Евлогий сказал: «Что тебе угодно?». Великий говорит ему: «Зачем ты пришел сюда?». Евлогий отвечал: «Тот, Кто открыл тебе мое имя, откроет и дело, по которому я пришел». «Знаю, зачем ты пришел, — говорит ему святой Антоний, — но расскажи при всей братии, чтобы и они услышали».

Повинуясь приказанию Великого, раб Божий Евлогий сказал при всех: «Этого увечного я нашел на торжище, он лежал там без всякого призрения. Сжалившись над ним, я помолился Богу, чтобы Он даровал мне благодать терпения в служении увечному, и взял его к себе, дав обет Христу ходить за ним, чтобы и мне спастись его ради, и ему иметь от меня покой. Вот уже пятнадцать лет, как мы живем вместе, — твоей святости, конечно, все открыто. Но теперь, после стольких лет, не знаю, за какую вину с моей стороны он до крайности оскорбляет меня, и я решился бросить его, потому что он сам принуждает меня к тому. Вот за тем я и пришел к твоей святости, чтобы дал ты мне совет, как я должен поступить, и помолился о мне, ибо он тяжко оскорбляет меня».

Великий Антоний самым строгим и суровым голосом говорит ему: «Евлогий! Ты хочешь бросить его? Но Сотворивший его не бросит его. Ты бросишь его, а Бог воздвигнет лучшего, нежели ты, и поднимет его». Замолчал Евлогий и устрашился, услышав это. А Великий Антоний, оставив Евлогия, начинает наказывать словами увечного и громко говорит ему: «Ты, увечный, грязный, не достойный ни земли, ни неба, перестанешь ли восставать на Бога и раздражать брата? Разве не знаешь, что тебе служит Христос? Как дерзаешь говорить так против Христа? Не Христа ли ради он отдал себя в услужение тебе?». Смирив и увечного сими обличениями, Антоний оставил их и занялся беседою со всеми братиями о нуждах каждого из них, потом опять обратился к Евлогию и увечному и сказал им: «Перестаньте враждовать, дети, но пойдите с миром; не разлучайтесь друг с другом, бросьте все огорчения, которые демон посеял между вами, и с чистою любовию возвратитесь в келлию, в которой жили вы столько времени. Бог уже посылает за вами. Это искушение наведено на вас сатаною: он знает, что вы оба уже при конце поприща и скоро удостоитесь венцов от Христа — он за тебя, а ты за него. Итак, ни о чем другом не думайте; если Ангел, пришедши за вами, не найдет обоих вас на одном и том же месте, вы лишитесь венцов».

И вот они поспешно отправились в путь и возвратились в свою келлию в совершенной любви. Не прошло и сорока дней, как блаженный Евлогий скончался и отошел ко Господу, а через три дня после него скончался и увечный телом, но крепкий уже душою, предав дух свой в руки Божии.

Кроний, пробывши несколько времени в Фиваиде, пошел в монастыри александрийские. Случилось, что в это время братия уже совершили по блаженном Евлогии сороковой день, а по увечном третины. Узнав о сем, Кроний изумился и, взявши Евангелие для удостоверения слушавших его, положил оное среди братии и, рассказав, как Великий Антоний наперед узнал о них и о всем случившемся, присовокупил с клятвою: «Я сам был переводчиком при их разговоре, ибо блаженный Антоний не знал по–гречески, а я знаю оба языка (греческий и египетский), потому и переводил блаженным уже по благодати Христовой, Евлогию и увечному, по–гречески слова Великого, а святому, блаженному и Великому Антонию, — по–египетски слова того и другого».

Сказание блаженного Антония

Кроний рассказывал: «Антоний Великий в ту ночь, как отпустил блаженного Евлогия по примирении с увечным, рассказал нам следующее: «Целый год молился я, чтобы мне показано было место праведных и грешных. И вот увидел я огромного черного великана, который поднимался до облаков и досягал руками до неба; под ним было озеро величиною с море. Потом увидел я души человеческие; они летали как птицы и, которые перелетали через руки и голову великана, все охраняемы были Ангелами, а которых он ударял своими руками, те падали в озеро. И пришел ко мне голос: те, которых видишь ты перелетающими через голову и руки великана, — это души праведников, Ангелы охраняют их в раю, а те, которых черный великан ударяет руками, погружаются в ад, потому что увлеклись пожеланиями плоти и предались памятозлобию”».

О Павле Пр'остом

Расскажу теперь, что я слышал от святого раба Христова Иеракса, также от Крония и многих других братий. Некто Павел, сельский земледелец, чрезвычайно незлобивый и простой нравом, сочетался браком с женою весьма красивою, но бесчестного поведения. Она уже давно грешила, только муж не знал этого. Однажды, пришедши с поля домой внезапно, он открыл её связь с человеком посторонним. Промысл обратил сей случай во благо для Павла. Он оставляет ту жену, потом, никому не сказав ни слова, обходит восемь монастырей и, пришедши к блаженному Антонию, стучится в двери. Антоний, вышедши, спрашивает его: «Что тебе нужно?». Павел отвечает ему: «Хочу быть монахом». «Не можешь, — сказал Антоний, — тебе уже шестьдесят лет; ступай лучше опять в свое селение, работай и живи в трудах, благодаря Бога: ты не можешь перенести скорбей пустыни». Старец опять отвечал: «Я все буду делать, чему ты научишь меня». «Я сказал тебе, — продолжал Антоний, — что ты стар и не можешь быть монахом — ступай отсюда. Если же тебе хочется быть монахом, то поди в общежительный монастырь, где много братий, которые могут снисходить к немощам твоим. А я здесь живу один, ем чрез пять дней, и то не досыта».

Сими и подобными словами Антоний отгонял от себя Павла и, чтобы не пустить его к себе, запер дверь и три дня не выходил из–за него даже для своих нужд. А старец все стоял и не отходил. На четвертый день Антоний, по необходимости отворив дверь, вышел и, увидев опять Павла, сказал ему: «Отойди отсюда, старец. Чего ты от меня домогаешься? Нельзя тебе здесь остаться». «Невозможно мне умереть в другом месте, как здесь», — отвечал Павел. Посмотрев на него и видя, что с ним ничего нет съестного: ни хлеба, ни воды и ничего другого — и что он уже четвертый день остается совсем без пищи, Великий Антоний подумал: «Как бы он, не привыкши поститься, не умер и не положил пятна на душу мою» — и после этого принял Павла к себе, сказав ему: «Можешь спастись, если будешь послушен и станешь делать все, что услышишь от меня». «Все буду делать, что ни прикажешь», — отвечал Павел.

И начал Антоний в следующие дни вести такую суровую жизнь, какой не вел и в ранней юности. Искушая Павла, он сказал ему: «Стой здесь и молись до тех пор, пока я не приду и не принесу тебе работу». Потом, ушедши в пещеру, смотрел на него в окно и видел, как он, палимый зноем, простоял на том месте целую неделю неподвижно. Затем, намочив пальмовых ветвей, сказал ему: «Возьми и плети веревку вот так, как я». Старец плел до девятого часа и с великим трудом сплел веревку в пятнадцать локтей длиною. Посмотрев на плетенье, Великий Антоний был недоволен им и сказал Павлу: «Дурно сплел, расплети и начни снова». Между тем Павел уже четыре дня ничего не ел — в таких преклонных летах! Антоний изнурял так Павла для того, чтобы этот старец, вышедши из терпения, убежал от него и бросил монашество. Но тот расплел веревку и начал плести её снова из тех же самых ветвей, хотя это было уже труднее прежнего, потому что ветви крутились от первого плетения.

Антоний Великий, видя, что старец и не пороптал, и не помалодушествовал, и нисколько не оскорбился, даже вовсе не изменился в лице, сжалился над ним и при захождении солнца сказал ему: «Не съесть ли нам, отец, кусок хлеба?». «Как тебе угодно, авва», — отвечал Павел. Это ещё боле тронуло Антония, что он не побежал тотчас же, как услышал о пище, но отдал на его волю. «Так поставь стол», — сказал Антоний старцу. Он сделал это. Антоний принес и положил на стол четыре сухих хлебца, унций по шесть каждый, и размочил для себя один, а для него три; потом начал петь псалом, какой знал, и, пропев его двенадцать раз, столько же раз молился, чтобы и в этом испытать Павла.

Вместе с Великим молился и старец, и ещё усерднее его. После двенадцати молитв Антоний сказал ему: «Пойди ешь». Но, как только он сел за стол и стал брать хлеб, Антоний сказал ему: «Сиди и не ешь до вечера, а только смотри на хлеб». Наступил вечер, а Павел все не ел. Тогда Антоний сказал ему: «Вставай, помолись и ложись спать». Павел так и сделал. В полночь Антоний разбудил его на молитву и продолжал молитвы до девятого часа дня. Приготовив потом трапезу, он опять пригласил к ней Павла, и они сели есть уже поздно вечером. Антоний Великий, съевши один хлебец, другого не брал, а старец, евши медленнее, не успел ещё съесть и начатого им хлебца. Дождавшись, пока он кончит, Антоний сказал ему: «Возьми и другой хлебец». «Если ты будешь есть, то и я, — отвечал Павел, — а если ты не будешь, то и я не буду». «Для меня довольно, — сказал ему Антоний, — я монах». «И для меня довольно, — отвечал Павел Великому, — и я хочу быть монахом». Тогда они встали, и Антоний прочитал двенадцать молитв и пропел двенадцать псалмов. После молитв они уснули немного первым сном, потом опять встали и пели псалмы от полуночи до самого дня. Затем Антоний послал Павла обойти пустыню, сказав ему: «Через три дня приходи сюда». Сделав это и застав у Антония несколько братий, Павел спросил его, что прикажет ему делать? Антоний отвечал: «Ни слова не говоря, служи братиям и ничего не вкушай, пока братия не отправятся в путь». И так целых три недели Павел не вкушал ничего. Братия спросили его: «Почему ты молчишь?». Павел ничего не отвечал. Тогда Антоний сказал ему: «Что ты молчишь? Поговори с братиями». И он стал говорить.