Александрова Т. Л., Суздальцева Т. В. - Русь уходящая: Рассказы митрополита

• Название: Русь уходящая: Рассказы митрополита
• Автор: Александрова Т. Л. Суздальцева Т. В.
• Жанр: Религия
• Год: 2004

---

Переводчики

Где–нибудь за торжественным обедом на престольном празднике Владыка расссказывал и просто курьезные мелочи:

Сопровождавшие нас переводчики были, конечно, приставлены к нам с «особым заданием». Однако в те времена <300> существовала такая парадоксальная ситуация, что искренность, прямолинейность вызывала уважение даже у самых «опасных» структур.

Вспоминаю Виктора Сергеевича Алексеева. С ним я участвовал во многих поездках, и надо сказать, что у меня о нем самые светлые воспоминания. Он служил на Балтийском флоте, по окончании войны ушел учиться. Это был великолепный образец морского офицера: в нем была прямота, благодаря которой рядом с ним можно было чувствовать себя спокойно и уверенно. Мне кажется, что он и в экуменической среде, в Женеве, пользовался своеобразным уважением и доверием, хотя все, конечно, понимали, какую миссию он выполняет. Одно могу сказать: в нашей нынешней среде людей, по масштабу равных ему, я не вижу. Это и жизненный опыт, и образование, и природный талант, от Бога данный.

Манера общения у него была прямолинейная, была и очень характерная для него способность растворить напряженность атмосферы. Он обладал хорошим «морским» юмором, запросто травил анекдоты и иной раз в самой сложной ситуации разряжал обстановку какой–то своей репликой или рассказом.

Помню, когда мы были в Индии и осматривали Тадж–Махал, нам рассказывали, что такой–то шах, как только женился на своей нежно любимой жене, начал строить этот великолепный мавзолей. Виктор Сергеевич процедил сквозь зубы: «Эх, упустил время! Ну, ничего: как только вернусь, сразу начну копать жене могилу!»

Был еще один очень влиятельный человек, из комсостава Первой конной армии, Иван Васильевич. С Виктором Сергеевичем они были на ножах, и каждый раз старались профессионально друг другу «подсолить». Как–то я привел в пример один эпизод, литературный, что Дюма, путешествуя по России, писал записки, в которых есть такая фраза: «У русских был царь Иван IV, очень жестокий, за что русские прозвали его «Васильевичем»». Я произнес эту фразу, все посмеялись. Тут мимо идет Иван Васильевич. Виктор Сергеевич окликает его и говорит: «Иван Васильевич! А вот <301> владыка Питирим говорит, что у Золя есть такая фраза: у русских был царь Иван IV. Он был такой же злой и противный, как вы, за что его тоже назвали Васильевичем». Такие эскапады у него были постоянными: нет, нет, да что–нибудь такое отмочит.

Но самая «жестокая месть» была у него, когда в Афинах Иван Васильевич вдруг оказался «новорожденным». Сначала, с утра, были заседания, а потом, в ресторане Иван Васильевич вдруг сказал: «Я хочу угостить вас всех шампанским». В Москве шампанское тогда стоило, если память мне не изменяет, рубль семьдесят, — во всяком случае, не дороже двух рублей. А за границей это было то, что не каждый себе позволит. Иван Васильевич заказал, а Виктор Сергеевич «поспособствовал». В результате появилась торжественная процессия: впереди шел метрдотель, затем — некий человек, несущий диплом или номерной знак этого шампанского, потом — человек с тележкой, на которой везли само шампанское. Разлили бутылку, потом — еще. Когда же принесли счет, Иван Васильевич поплохел — потому что это не только перекрыло все его суточные, но и всего, что у него было, пожалуй, не хватило бы. Когда он робко спросил, что ему делать, руководитель делегации, митрополит Никодим, — человек широкой души, — сказал, что все пойдет за счет представительских.

Таможенные мытарства

 

Епископ Василий (Кривошеин) приезжал в Россию довольно часто, но всегда почему–то подвергался тщательнейшему досмотру на таможне. Видимо, как–то раз он попал в какой–то черный список и потом уже не мог из него выйти. Однажды офицер–таможенник пытал его с особым пристрастием.

 — Что это вы везете?

 — Облачение.

 — А зачем оно вам? Что вы, так служить не можете?

 — Нет, не могу.

 — А почему оно у вас не одно?

 — Оно одно, это только разные детали.

<302> — А без них нельзя?

 — Нельзя.

Так спрашивалось о каждой вещи. Наконец дошла очередь до архиерейского жезла.

 — Это что?

 — Это жезл, символ архиерейской власти.

 — А зачем на нем змеи?

 — О, это древний символ! Вот видите: две змеи, одна умная, другая — глупая, ведут беседу. Прямо как мы с вами!

Таможенник выругался и пропустил его.

 

Когда Грузинскую Церковь принимали во Всемирный Совет церквей, был такой случай. Заседание центрального комитета ВСЦ проходило в Париже. Католикос Ефрем II приехал, везя с собой для представительских целей целый ящик грузинского вина. во Францию не разрешалось ввозить вино в количестве больше одной бутылки, и на таможне его задержали. Он был человек очень вспыльчивый, упрямый, сразу начал шуметь и возмущаться, покраснев до багрового цвета. К счастью, при нем был очень опытный переводчик, из бывших флотских офицеров, который быстро нашел выход из положения. «Вы знаете, — обратился он к служащему таможни, — что Грузинская Церковь — это самая древняя из существующих христианских Церквей. В ней все определяется традициями, а одной из традиций является то, что священник каждый день должен совершать литургию, и при этом может употреблять только чистое грузинское вино. Мы ничего не можем с этим поделать». Ему поверили и пропустили. [134]

 

<303> Чего только мы не возили в наши поездки и каких только тяжестей не таскали! Как–то приехали в Германию, где нас встречали студенты. Они же должны были нести наш багаж. У меня был тяжеленный чемодан с книгами. Досталась мне девица, рослая и на вид крепкая, бойко схватила мой чемодан — и тут же села. Что делать? Кое как, толкая животом, дотащил до машины сам.

В Англию нельзя было ввозить спиртное, но мы возили туда водку. Однажды я вез целый чемодан водки. Помню, иду храбро за тележкой, в которой везут мой багаж, и вдруг с ужасом замечаю, что одна из бутылок разбилась, и за моим чемоданом тянется благоухающий след. Служащий спрашивает: «Спиртное есть?» Я показал на мокрый след: «Видишь — уже нет!» Пропустили. Не разрешалось также ввозить фотоаппараты, — точнее, можно было иметь при себе фотоаппарат для съемок, но привозить для продажи было нельзя. А я как раз этим очень неплохо поддерживал наш приход: покупал у нас старые фотоаппараты, возил их туда владыке Антонию, а они их там очень выгодно продавали. Возил я их в митрошницах, клобучницах. Однажды я вез с собой три фотоаппарата. На пропускном пункте служащий спросил меня: «Ничего не декларированного нет?» «Нет» — невозмутимо ответил я и тут только увидел, что дно одной из коробок отстало и в щель виден ремень от фотоаппарата…

 

Как–то нам надо было срочно выезжать, а билетов не было. Тогда один наш священник (впоследствии епископ) взялся все уладить. Приехал в Аэрофлот, зашел прямо в комнату, где сидела билетерша и сказал: «Мне нужны билеты на такой–то рейс». — «Билетов нет» — отрезала она. Он спокойно сел в кресло (был он, конечно, в штатском), положил ногу на ногу, вытащил сигарету. «Что ж? Я буду ждать. Мне надо». — «Я же вам сказала, что билетов нет!» — настаивала на своем билетерша. Он устроился поглубже и повторил: «Мне нужны билеты». — «У меня через десять минут обед! Уходите!» — «Ну что ж? Я уйду, пойду в другую инстанцию. Вас завтра снимут с <304> работы». Тут же билеты были готовы. Что значит уверенность!

 

Однажды в Афинах сотрудник посольства обратился ко мне с просьбой: «Коньячку в Москву не отвезете?» Я, думая, что речь идет об одной бутылке, согласился. И вот перед самым вылетом привозит он мне целый ящик коньяку, вручает, и мгновенно исчезает, — так что я не успел опомниться и не сказал даже, что у меня кончились деньги и я не могу оплатить провоз. Первым моим побуждением было оставить ящик прямо в аэропорту, но потом я побоялся это сделать: решит, чего доброго, что выпил! Пришлось делать остановку в Софии, где мои ученики, учившиеся в Московской Духовной Академии, дали мне денег.

На Афон мы обычно ездили рейсом «Москва — Фессалоники», а оттуда уже по прямой. Но когда я ехал туда в первый раз, мне надо было сделать пересадку в Австрии, что было очень неудобно, поскольку я еще с трудом ориентировался. Подхожу к столику, за которым на тоненьком стульчике сидит тоненькая барышня, подаю свой билет, к которому прилагалась целая гирлянда талончиков на багаж: одиннадцать чемоданов. Она спрашивает: «А где остальные билеты?» «Чьи? — недоумеваю я, — Вот мой билет!» — «Билеты других владельцев багажа», — поясняет она. Когда я сказал, что это все мой багаж, она чуть со своего стула не упала.

Однажды мы были в Америке на каком–то конгрессе и в последний день нам преподнесли подарки: каждому из членов нашей делегации подарили по довольно большой — около метра в высоту — глиняной статуе Моисея. Мы, конечно благодарили, а про себя ругались всеми словами. Им хорошо — они подарили, а нам–то теперь что с этим делать? И уже в аэропорту, в нейтральной зоне, все искали укромные углы: кто нашел — быстренько поставил туда своего Моисея и отошел как ни в чем не бывало. Слава Богу, всех пристроили.