Максим Теплый - Остров Сердце

• Название: Остров Сердце
• Автор: Максим Теплый
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Политический детектив

Продолжение романа «Казнить Шарпея». Боевик здесь второстепенен. А что первостепенно – поймете сами.

---

Уже через сутки у двух мамаш с грудными детьми не выдержали нервы, и они стали колотить в дверь, требуя, чтобы охрана выпустила их хотя бы на час – у малышей от пота развился дерматит, их срочно надо было искупать и снять зуд каким-нибудь домашним средством.

Дверь открыл мрачного вида охранник, дал очередь поверх голов отчаявшихся женщин, а когда одна из них, присев, не удержала равновесие и сделала шаг в его сторону, ударил ее тяжелым ботинком в лицо.

После этого страшного эпизода люди затихли, и даже дети перестали плакать. В зале воцарилась зловещая тишина.

– Вот что! – Вера Шебекина переглянулась с матерью и поднялась на сцену. – Надо встряхнуться! Серафима Михайловна, давайте мастер-класс покажем!

Немолодая женщина в больших роговых очках наскоро накинула мятую блузку и пошла к роялю. А Вера поставленным голосом объявила:

– Начинаем концерт по заявкам. В первом отделении выступаю я с музыкальными номерами. Бизе! Опера "Кармен"! "Хабанера"!

Прозвучали несколько вступительных аккордов, и Вера запела сильно и чисто: "У любви, как у пташки, крылья…". Когда она закончила, зал взорвался мощными аплодисментами. Через пару секунд раскрылась дверь и в зал ворвались встревоженные боевики.

– Присоединяйтесь! – пригласила их Вера. – Мы тут песни поем!

– Эй! – крикнул один и поднял автомат. – Хватит!

Он щелкнул затвором, в зале мгновенно воцарилась звенящая тишина.

– Ладно! Пока поют, хоть в сортир не просятся, – остановил его второй, старший по возрасту. – Пошли…

Когда дверь за террористами захлопнулась, Вера объявила:

– А теперь – моя любимая ария. Партия Эльвиры из оперы Беллини "Пуритане". Я выучила ее вместе с Серафимой Михайловной по пластинке великой американской певицы Беверли Силз. Это – такой голос! – Вера показала глазами, какой это голос. – Но я попробую…

"Хабанера" была произведением известным, ее часто передавали по радио. А кто такой Беллини, никто из сидельцев, разумеется, не знал и оперу эту никогда не слышал. Но тишина в зале установилась мертвая. Музыка была поразительно красива, а пела Вера так, что даже те, кто никогда не слышал ничего, кроме попсы, почувствовали себя приобщенными к чему-то очень красивому и светлому.

Когда она завершила арию мощной высокой нотой, которую взяла легко и свободно, а держала так долго, что у слушателей уже не хватало дыхания, кто-то не выдержал и закричал "Браво!!!".

"Браво!!! – отозвался зал. – "Браво-о-о-о!!!".

Снова влетели двое, уже другие. И тут из толпы зрителей выскочил пацан лет семи и смело двинулся в сторону вооруженных мужчин.

– Петя!!! – раздался истошный женский крик. – Стой!!! Не ходи!!!

Но мальчик уже взял одного из бандитов за руку и спокойно произнес:

– Пойдем! Там у нас Вера поет! Только не убивай нас, пожалуйста!

Тот отдернул ладонь, резко развернулся и опрометью выскочил вон. За ним бросился второй.

– Убежали! – удивился мальчишка, которого уже схватила в охапку мать. – Теперь, мам, они нас не убьют?

– Конечно, не убьют, Петенька! – всхлипывала женщина…

– Верка! А кто это Белини? Я такого не слыхала, – раздалось из зала.

– Великий композитор! Он один из основателей стиля бельканто. То есть по-итальянски – красивого пения! Правда же, красиво? Его называют итальянским Моцартом!…

– Моцарта мы знаем! Давай! – раздалось из зала.

– Могу и Моцарта! Ария из оперы "Царица ночи"!

Вера снова запела, и это снова было великолепно. Потом она исполняла популярные эстрадные песни, причем особым успехом пользовался шлягер про шляпу, которую носят "на панаму". Песня была спета дважды, на бис! А в зале тихо спорили, что значит "на панаму" и какие это ботинки "нариман".

Наконец, Вера объявила, что заканчивает первое отделение концерта. Она помолчала пару секунд и вдруг запела: "Вставайте товарищи, все по местам…". Тут же подхватили молчаливые старики: "Последний парад наступает…". "Врагу не сдается наш гордый "Варяг" – сквозь слезы пели сотни женских голосов…

"Пощады никто не желает" – чисто выводила Вера, посылая голос в окно, в расчете, что ее услышат на улице. И этот женский хор, певший геройского "Варяга", действительно услышали во всех уголках острова.

…– Давай, мам, теперь ты народ развлекай, – устало сказала Вера. – Ты у нас мастер разговорного жанра. Про гипнотизера, который к вам в училище приезжал, расскажи!

Народ потянулся поближе, и Антонина было собралась рассказывать, но тут оживился старый Самвел.

– Я тоже одного гипнотизера видал, – сказал он. – На зоне… Он так, бывало, загипнотизирует, что потом недержание мочи начиналось.

– А вы за что сидели, дядя Самвел?

– А в те годы сидели либо за уголовку, либо за антисоветчину, либо за особую хозяйственную смекалку. Я по хозяйственной части и сидел…

– Воровал, что ли?

– Самвел похож на вора? – обиделся Самвел. – Одежду шил! Я в Астрахани директором швейной фабрики работал. И вот послали нас в Югославию опыт перенимать. Я и привез несколько образцов: кофточки всякие, блузки, плащики. Спрашиваю своих, почему мы так не можем? Трудно, что ли? Сам знаешь, говорят: ГОСТы, согласования, комиссии всякие на соответствие тому да этому… И ткани отвратительные…

Я им говорю, а скопируйте-ка мне эти вещицы. Ткань хорошую я достану!…Ну, сшили, получилось даже лучше, чем у югославов.

Я в главк. Вот, говорю, их произведения, а вот – наши, по их образцам, а вот то, что я по плану должен шить. Спрашиваю начальника из главка: ваша жена что из этого выберет?… Погнали меня прочь с моими вопросами: шей, что шил, да помалкивай! А я тогда взял и целую партию плащей пошил по югославским образцам из сэкономленных тканей. Потом договорился с директором центрального универмага, да и выставил под видом импортных на продажу. Бабы астраханские за день смели! Скажи, Манушак, хорошие были плащи? – Самвел обратился к дородной женщине с явно выраженной черной порослью под крючковатым носом. Та сидела на полу и энергично обмахивалась газетой, но все равно по бокам ее огромного рыхлого тела гроздьями катились капли пота, оставляя темные разводы на белье.

– Хорошие, да! – согласилась та. – Самвелчик всех моих подруг одел, а потом мы еще и "Москвич" купили за деньги, которые он заработал…

– Вот! – с гордостью продолжил Самвел. – Манушак была женщина стройная, можно сказать, жгучая, одеваться любила хорошо. А цех подпольный у меня шикарный товар делал! Не то, что по плану тачали…

– И сколько дали за находчивость?

– Десять! – безмятежно ответил дядя Самвел. – Через семь вышел…

– И "Москвич" конфисковали, и дом! – вздохнула его жена.

– А директора универмага совсем расстреляли, потому что он не только на моих плащах зарабатывал, – добавил Самвел грустно.

– А гипнотизер-то, дядя Самвел, – спросил кто-то, – настоящий?

– Да кличка это! А так обычный урка, на зоне паханом был и всех строил. Чуть что не по нем, понимаешь – шестерок своих пришлет, по почкам надают, так что кровь в моче. И весь гипноз… Мне этот Гипнотизер чуть семейную жизнь не порушил!…

– Ой, Самвелчик, людей постесняйся! – Манушак хрипло рассмеялась, явно поняв, о чем пойдет речь.

– А что! – с вызовом ответил Самвел. – Может, кто убережется от глупостей этих!…Этот Гипнотизер взял манеру от нашего имени письма бабам с зоны писать! Ну, там, люблю, жди меня и даже так: "когда я в тяжелой атмосфере лишения прав и личной свободы, практически умирая каждый день от моральных мук и физических притеснений, думаю о тебе, то на ум приходят строки из Байрона – "Я без тебя ничто, душа моя!".

– Чё, правда из Байрона?

– Да какой Байрон?! Дурь одна!…А дальше…представляешь!… главное: он ей, Фиалке моей… Манушак – это фиалка по русски… он ей, паскудник, написал, что когда я вернусь с зоны, то она должна встретить меня мощной армянской лаской и ни в чем мне не отказывать! Понимаешь? Ни в чем!!!

– Что ж плохого-то, дядь Самвел? – хихикнул кто-то из баб. – Очень даже!

– Кто б моей такое написал! – отозвался мужской голос.

– Да он же, гад, наврал, что врач, мол, по профессии, сексопатолог, и путем длительных и многократных экспериментов установил, что лучшее время для супружеского соития – пять часов утра!

Раздался дружный смех. Женщины стали смущенно отвлекать детей, чтобы те не вслушивались в рассказ Самвела Гургеновича.

– А мне было не до смеха! – помрачнел дядя Самвел и покосился в сторону супруги. Та пожала плечами:

– Ну, поверила! Ну, было! – отозвалась старая армянка. – Он же все так, по-научному: будто в этот момент у мужчин бывает самый мощный прилив мужских амбиций! Этих… как их?… тестостеронов…Тфу! Не выговоришь! А у женщины, мол, тоже наступает самое яркое возбуждение…

– Так что, дядя Самвел? Были… желания? – интересовалась публика.

– Конечно!…Вышел я с зоны, коньяка мы с ней выпили, ну, и любовь была, а как же! Хотя, конечно, застой у меня был в причинном месте. Трудно давалась любовь… Только уснул, а она мне под утро – в бок: вставай, Самвел, у тебя сейчас самое время для любви!