И. Концевич - Стяжание Духа Святаго в Путях Древней Руси

• Название: Стяжание Духа Святаго в Путях Древней Руси
• Автор: И. Концевич
• Издательство: Издательство "Посад"
• Жанр: Религия
• Год: 1994

Книга кратко, но всесторонне освещает аскетический подвиг трезвения и духовной молитвы как в древнем монашестве на Востоке, так и в Русской Православной Церкви с древности до времен последних оптинских старцев. Влияние старчества не ограничивается монастырскими стенами, оно распространяется далеко за их пределы. Будучи руководящим началом в духовно-нравственных проявлениях жизни не только иноков, но и мирян, оно охватывает и вообще все проявления жизни как духовные, так и мирские, связанные между собою хотя и неслитно, но и не раздельно.

---

Духовник "не только свидетель есть" покаяния духовного сына пред Богом, но является как бы ответственным за его грехи. Грех сына, сообщаемый духовнику на исповеди, становился их общим грехом, они являлись, как бы соучастниками преступления.

Будучи "поручителем стада" своего, древний русский духовник становился вождем его, ведущим в вышний Иерусалим, должен был открыть ему Божие Царство и привести к престолу Божию, чтобы сказать: "Се аз и чада, яже ми еси дал".

Духовный отец был безусловным и неограниченным руководителем своих духовных детей, подобно игумену или старцу в монастыре, и наложенная им эпитимия, была все равно, что "заповеди Божий", и что духовник связывал, то только он и мог один развязать.

Святость

Нами вкратце рассмотрен путь к стяжанию бесстрастия посредством "духовного делания", другими словами, трезвением и непрестанной молитвой, исповеданием помыслов, послушанием старцу на основе полного самоотречения.

Путь сей "царский", кратчайший, непосредственно приводящий к чистоте сердечной, а, следовательно, к Богопознанию: "Блаженны чистые сердцем: ибо они Бога узрят" (Мф. 5:8).

Бесстрастие это полнота добродетелей, состояние святости, так как по непреложному закону место искорененной страсти занимает противоположная ей добродетель.

Святость есть чистота сердечная, стяжание благодати, этой силы Божией, несотворенной энергии, божественной и обожающей, которая, подобно множеству цветных лучей солнечного спектра, проявляется в различных дарах Святого Духа.

Святость — это исполнение надежды, свершение веры, переполнение любви к Богу в Духе Его. Последний дар, дар любви — наивысший и совершеннейший, ибо если кто имеет даже дар пророчества, и знает все тайны и имеет всякое познание и всю веру, так что может горы переставлять, а не имеет любви, то он ничто (1 Кор. 13:20). Высшее познание Бога "гносис" соединен с даром любви:"пребывающий в любви в Боге пребывает" (1 Ин. 4:16). Великий святитель Василий говорит: "Я человек, но имею задание стать богом". И это свершается в святости.

Полнота благодати Божией, преображая святого подвижника, преодолевает законы тварного бытия, раздвигая пределы времени и пространства, и даже сам закон всемирного тяготения теряет свою силу в виде высшего символа неподзаконности святого стихиям этого мира.

Само проклятие Божие, тяготеющее над возгордившимся человечеством со времени Вавилонского столпотворения, — смешение языков, теряет свою силу, когда в порядке Духа Святого преподается дар языков.

Переизбыточествующая сила Божия воссоздает первозданную неповрежденность человеческой природы, когда, отпуская грехи, исцеляет чрез подвижника и телесные недуги страждущего.

Святые подвижники Божий образуют видимое звено между нашим миром и небесным Царством Божиим. Это истинно ангельские люди и человеческие ангелы. Восходя от меры в меру, все более и более проникаясь божественным духовным светом благодати, они, подобно раскаленному железу под действием огня, просветляются, как солнце, достигая высших состояний обожения в познании духовных тайн, в Богосозерцании и Богообщении.

Святость неотделима от Церкви, так как Церковь, будучи мистическим Телом Христовым, есть Путь, Истина иЖизнь. Церковь — это путь, по которому шли все святые, и истина, в которой они живут. По природе своей истина может быть только одна, так как она укоренена в едином истинном Боге, и восприятие этой истины, выстраданной веками в порядке соборного делания, является основной предпосылкой для стяжания благодати Церкви Соборной и Апостольской.

И Церковь, обладая полнотою истины и даров Святого Духа, предлагает их всем, только мир не может принять их по причине своей закоснелости во грехах и зле.

Мистика неотделима от догматов Церкви: церковные догматы и мистика настолько связаны между собою, что последняя вытекает из первых и, в свою очередь, догматы находят опору в мистическом опыте. Тема эта в богословии не новая. "Восточная традиция, — говорит В. Н. Лосский, — никогда не делала различия между мистикой и богословием, между личным постижением божественных тайн и догматами, утвержденными Церковью.

Слова, сказанные сто лет тому назад великим православным богословом Филаретом Московским, выражают в совершенстве это положение: "Никакая из тайн Божьего домостроительства наиболее сокровенная не должна нам казаться чуждой, или совершенно трансцендентной, но мы должны в полном смирении расположить наш ум к созерцанию божественных вещей". Иначе говоря, догмат выражает откровенную истину, которая является для нас как бы бездонной тайной, но долженствующей быть нами изжитой в известном процессе, в течение которого, вместо того, чтобы ассимилировать тайну, согласно нашему пониманию, надо, наоборот, чтобы мы блюли в себе глубокую перемену внутреннего нашего духа, которая бы создала почву, годную для восприятия духовного"... "Вне истины, хранимой соборностью Церкви, личный опыт был бы лишен всякой достоверности, всякой объективности. Это была бы смесь верного и ложного, реальности и иллюзий — "мистика" в дурном смысле этого слова". Проф. Арх. Киприан также отрицает возможность личного духовного опыта вне Церкви: "Наряду со смирением, мистик ограждается от опасности отпадения в какую бы то ни было лжемистику таинственной связью с Церковью. Никакая отсебятина, духовное самоутверждение и противоположение своего опыта опыту Церкви невозможно. У подвижника все проверяется чутьем церковности, мерилом же церковности служит евхаристическая жизнь. Сама природа Церкви евхаристична... Истинная богословская интуиция черпается со дна Евхаристической Чаши, сияет из таинственной теургической жизни. Кабинетное абстрактное умствование о Боге вне Евхаристической жизни, и без личного живого религиозного опыта, и, именно опыта церковного, бесплодно и потому бесполезно. Всякие потуги дерзать в области мистики без Евхаристического общения, не приводят ни к чему, кроме самообмана, мистификации других и сектантского отпадения от Тела Церкви".

Многоразличны виды святости: полнота Церкви Христовой включает в себя всю жизнь, своды Церкви покрывают весь космос. Бесчисленны сонмы мучеников, за ними следуют сонмы преподобных. К группе апостолов непосредственно примыкают великие учители и Отцы Церкви — их дело продолжают творить святители.

Труднейший подвиг самоотречения свершили "блаженные" — Христа ради юродивые, отрекшись от своего разума и "мудрости мира", приняв крест безумия ради "безумия креста" (1 Кор. 1:25) и получив взамен высшую духовную мудрость. Всякое служение на любом жизненном поприще, творимое в подвиге самоотречения ради Бога, в молитве и трезвении, приводит к бесстрастию, так как все добродетели связаны между собою, и стяжание одной влечет за собой и все другие.

Четьи-Минеи твердят нам об этом на каждом шагу.

Так, мы видим в древности Филарета Милостивого, преисполненного благодати, хотя он проводит жизнь в семейном кругу и был дедом императрицы.

Перед нами богатырский образ Александра Невского, воина-героя, администратора, великого печальника земли родной. Не будем перечислять имена всех святых, в миру просиявших. Их много. Кроме князей, воинов, просветителей-миссионеров, есть отроки, девы и жены, стяжавшие праведность.

Типы святых бесконечны и разнообразны. Каждый святой, даже одного типа, непременно имеет свои неповторимые индивидуальные черты, так как всякая личность неповторима: "И дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает" (Ап. 2:17). Но что у них общего, так это наличие у всех момента полного самоотречения и следования за Христом, подвига ради Него по Евангельскому слову: "И кто не берет креста своего и следует за Мной, тот не достоин Меня" (Мф. 10:38).

Это единственный путь: вне его нет иного. Кто же стремится непосредственно к высоким духовным достижениям, оставляя в стороне подвиг самоотречения ради Христа, покаяния и трезвения, тот "перелазит инде" (Ин. 10:1).

"Цель земной жизни — стяжание Духа Святого, — говорит преп. Серафим: ибо благодать Духа Святого совершает очищение, освящение и преображение человеческого естества. Для этого одной воли человеческой недостаточно, но и без усилий с его стороны благодать не совершает спасения человека: необходимо сотрудничество (синергизм) как человеческой воли, так и благодати Божией. Последняя начинает действовать с момента вступления подвижника на путь покаяния и правильного подвига, и, подобно закваске в тесте, начинает проникать все человеческое естество, очищает, преображает его. Христос сказал: "чему уподоблю Царствие Божие? Оно подобно закваске, в которую женщина взявши положила в три меры муки, доколе не вскисло все" (Лк. 13:20-21). О таковом действии благодати в следующих словах повествует Макарий Египетский: "Благодать непрестанно сопребывает, укореняется и действует, как закваска, в человеке, и сие сопребывающее в человеке делается чем-то как бы естественным, как бы единою с ним сущностью".