Евгения Яхнина - Разгневанная земля

• Название: Разгневанная земля
• Автор: Евгения Яхнина
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1963

«Разгневанная земля» — так великий венгерский поэт Ша́ндор Пе́тёфи охарактеризовал Венгрию 40-х годов прошлого века, когда произошли события, о которых рассказывают в своей книге писатели Е. И. Яхнина и М. Н. Алейников.

В дни, когда «разгневалась» земля Венгрии, герои повести не сразу находят своё место в общей борьбе за независимость отечества: разочарования сменяются надеждой, поражения — победами. Много опасностей, неожиданных приключений выпадает на их долю.

Богата событиями юность Яноша Ма́ртоша, современника венгерской революции. Крепостной табунщик могущественного графа Фении, он становится солдатом, а затем и офицером венгерской революционной армии и вместе с ней проходит славный путь побед 1848–1849 годов.

В этих же событиях принимают участие и любимая им девушка, ткачиха Каталина, и венский студент Франц Ка́лиш.

Революция 1848–1849 годов, её успехи, поражения, личные судьбы её участников — исторических лиц (Ла́йоша Ко́шута, Миха́я Та́нчича, Ша́ндора Пе́тёфи и др.) и вымышленных героев — составляют содержание этой повести.

---

Прошло несколько дней. Но вопреки уверенности Гёргея, что он быстро овладеет Будой, гарнизон крепости отчаянно защищался, и венгры на этом участке не продвинулись ни на шаг.

Император Франц-Иосиф[70] обратился к венграм с манифестом, в котором, уведомляя о согласии русского царя прийти на помощь Австрии, вновь предлагал немедленно сложить оружие.

Вместо ответа Гёргей двинул свои корпуса против позиций неприятеля, разбил бригаду Вельдена и продвинулся в венском направлении до Соммере́йна.

Уже розданы были корпусным генералам диспозиции, утверждённые главнокомандующим. На следующее утро каждый корпус должен был во взаимодействии с другими продвигаться к намеченному пункту и атаковать противника. Но внезапно Гёргей приостановил наступление и отбыл в лагерь Аулиха.

К коменданту Буды генералу Хенци Гёргей направил парламентёра. Главнокомандующий предлагал будайскому гарнизону почётную капитуляцию: Хенци и всем офицерам будет предоставлено право свободного выезда куда кто пожелает, с сохранением оружия, а солдатам — без оружия. Все, однако, должны дать клятву не принимать больше участия в войне против Венгрии.

Хенци надменно выслушал парламентёра. Его ответ был решительный и дерзкий:

— Передайте Гёргею, что ему не взять крепости. Звезда, которая над ним взошла, закатится у стен Буды!

Сохраняя внешнее спокойствие, Гёргей проговорил тихо, но решительно:

— Скоро Хенци убедится, что Гёргей умеет не только побеждать в открытом поле, но также и брать крепости.

Командующий приказал начальнику штаба перевезти из Коморома и установить против стен Буды полевые орудия, а также вернуть из Соммерейна стоявший там корпус и бросить его в помощь корпусу Аулиха.

Он знал, что при деморализованном состоянии австрийских войск и революционном настроении венцев можно скорей войти в Вену, чем в Буду. Но… наступление на Вену?.. «Что мне Вена с её революционерами! Вена далеко. А Буда — вот она! Буда — сердце Венгрии, весь венгерский народ ждёт её освобождения… Конечно, штурм крепости с такими отвесными стенами — это не только испытание мужества и отваги. Это тысячи и тысячи человеческих жертв… Но какой бы ценой ни досталась победа, она высоко вознесёт славу полководца. Нет, не закатится звезда Гёргея и перед Будой!..»

Тщетно пытались отдельные командиры убедить Гёргея в ошибочности принятого им решения.

— Перед армией лежат два пути, — с горечью сказал Надь Шандор. — Первый, прямой и ясный, — это решительный удар по столице Австрии. Второй — путаный лабиринт проволочек — осада Буды. От выбора пути зависит судьба нации. Вы, господин командующий, выбрали второй, и я боюсь, что этим положили начало падению Венгрии.

— Решение принято, генерал Надь Шандор! — Гёргей говорил резко. — В нашей революции переплелись многие пути. А в лабиринте прямая дорога, как правило, приводит к тупику… Я затрудняюсь объяснить вам, почему считаю самой важной и неотложной задачей очистить Буду от неприятеля, — это подсказывает мне интуиция главнокомандующего. Президент вправе отменить моё решение и отстранить меня от руководства армией. Но, может быть, вы, Надь Шандор, предпочитаете при таких условиях уйти в отставку?..

— В отставку? О нет! Я предпочитаю остаться и действовать в самых опасных местах.

Непосредственное руководство осадой Буды принял на себя Гёргей.

Глава тринадцатая В освобождённом Пеште

Войти в доверие к Гёргею было не просто. Он приближал к себе людей только после того, как убеждался в их беспредельной преданности. Мартош открыто выражал своё преклонение перед генералом, и тот, присвоив Яношу чин лейтенанта, назначил его своим младшим адъютантом и постоянно давал ему срочные поручения. Часто Яношу приходилось ездить к коменданту Коморома генералу Гюйону за разного рода сведениями, касающимися вооружения крепости. Сведения эти нужны были командующему, чтобы убедиться, точно ли исполняются его приказы о передвижении полевых орудий из Коморома к стенам Буды.

В Пеште медленно налаживалась мирная жизнь: генерал Аулих распорядился вывезти оттуда все дальнобойные орудия, чтобы лишить коменданта Буды оснований бомбардировать город. Однако по приказанию коменданта Буды время от времени обстреливали улицы Пешта и производили там большие разрушения. Население столицы было постоянно настороже, госпитали открывались в местах, недоступных для неприятельских снарядов.

Но жизнь на улицах с каждым днём становилась всё оживлённей.

В тот вечер, когда Янош наконец выкроил свободный час, чтобы повидать свою мать, на плохо освещённых улицах Пешта слонялось много народа.

Он прошёл почти весь город из конца в конец, пока добрался до каменоломни.

В низком сводчатом полуподвале керосиновая лампа тускло освещала десятка два обитателей, занятых вечерней трапезой. Ели не спеша и мало разговаривали, как привыкли делать люди после трудного рабочего дня.

Офицерская форма Яноша сразу привлекла к нему внимание.

Он остановился на пороге, всматриваясь в женские лица.

— Здесь живёт Марика Мартош из «Журавлиных полей»?

— Сыночек!..

— Ты ли, Янош?

Янош не узнал широкой спины отца и за ней не заметил было Марики. Но вот отец поднялся со скамьи, и теперь Янош увидел их обоих.

Иштван неожиданно явился только этим утром к Марике. Он долго разыскивал жену. Когда из «Журавлиных полей» бежали неприятельские солдаты, Иштван поспешил домой. Но Марики он там не нашёл. Односельчане рассказали, что ей жилось голодно и она подалась в город. Никто не знал твёрдо, но, как слышно, служит она подметальщицей в пештских каменоломнях. Тут, добравшись до города, и нашёл её Иштван.

И вот к вечеру того же дня обитатели подвала стали свидетелями встречи трёх Мартошей.

В помещении стало тихо. Никто не касался пищи.

Марика улыбалась и гладила сына по голове.

Он рассказал, за что был дважды награждён: сперва — чином капрала, потом — лейтенанта. Рассказал и о том, как недавно был у Каталины в Дебрецене, какой красавицей она стала!

Иштван слушал сына молча. Но при имени Каталины он вдруг помрачнел:

— Эх, Игнац, Игнац!.. — прошептал он и смахнул слезу.

— Будет тебе, — стала утешать мужа Марика. — Сын пришёл, про радость свою рассказывает, а ты в слёзы!.. Наша с тобой жизнь почитай что прошла, а для молодых, она вся впереди. Видишь, как у сына глаза-то заблестели, как про Каталинку упомянул? А ты, Янош, запомни: сколько раз, бывало, мы с Игнацем прикидывали, как бы вас с Каталиной повенчать… Каталинка для тебя с детских лет словно самим богом назначена. Хоть и строптивая, да всем вышла! Сведёт тебя снова с ней судьба, скажи ей напрямик… Как отец с матерью судили, пусть так оно и будет…

Янош только улыбался, слушая Марику, а когда она кончила, весело ответил, встав во фронт:

— Не смею ослушаться, госпожа Иштванне!

Заулыбался и Иштван, любуясь офицерской выправкой сына.

— Но ты, отец, ещё ничего не рассказал о себе…

— А что рассказывать-то? Жизнь была не сладкая… Снова леса да болота. Снова австрийские тылы. Держался я больше отряда Аронфи, пока австрияк не отсёк у него правую руку, когда мы отбили обоз с провизией… Дурак тот немец аль спьяна сунулся один супротив десятерых. Свою голову сложил, но и грузчика вывел из строя. Долго культяпка не заживала. А когда поправился Аронфи, как раз взяли Пешт. Тут теперь он, газетой торгует.

— В другой раз непременно разыщу приятеля! Сегодня-то едва ли. Меня отпустили ненадолго. Надо торопиться. Да я ещё приду, мама. Мы здесь стоим, неподалёку… Готовим решительный штурм Буды. Не хочет австрийский комендант уходить по-хорошему… Пожалеет!

Иштван снова потупил взор. Умом он всё понимает, а душа?.. Душа не принимает этого бесконечного кровопролития… Когда же, господи, войне конец?!

Марика обняла Яноша:

— Прощай, сынок! Береги себя!

И заплакала.

Янош торопился к заставе. Плохо освещённые дома выглядели сейчас совсем иными. Кафе-клуб «Пильвакс», с которым связано так много воспоминаний, было закрыто для посетителей. Но помещение, видимо, готовили к тому, чтобы в нём возобновилась жизнь. Вон там, в правом углу, столик «общественного мнения», за которым всегда сидел Петёфи со своими друзьями. Янош хорошо помнит кафе в канун революции, когда поэт читал свою «Национальную песню».

Янош уже миновал кафе, когда услыхал знакомый басистый голос:

— «Пештская газета», экстренный выпуск! Подробности ареста графа Людвига Баттиани! Палачи угрожают смертной казнью первому венгерскому министру!

— Аронфи! — воскликнул Янош. — Вот лёгок на помине! Я только что о тебе думал. — Друзья обнялись. — А мне отец всё о тебе рассказал. Бедняга, как же ты теперь без руки?