Валерий Сойфер - Власть и наука

• Название: Власть и наука
• Автор: Валерий Сойфер
• Жанр: История

---

Мы исходим из того, что наследственность -- это не какое-то вещество, а врожденные потребности живого тела в условиях жизни." (152).

На двадцати с лишним страницах сын Лысенко описывал примитивнейшие опыты по якобы установленному им доказательству "адекватной внешним условиям наследственности". Он перечислял число растений посеянных, взошедших, развившихся, ставших наследственно новыми и прочее и прочее. Эти опыты десятки раз были повторены учеными в лысенковское время, и ни у кого ни в СССР, ни в других странах не было найдено описываемого эффекта, пора было остановиться, но он продолжал твердить:

"Приведенный нами результат опытного посева 10 сентября 1971 г. при внимательном его разборе показывает, что не только сома, но и все наследственные, т.е. врожденные свойства у опытных растений построились из новых условий, из новой пищи. Построились путем ассимиляции этой пищи организмом. И при повторном развитии в новом поколении эти новые условия являются уже наследственно требуемыми. Потребность в них стала врожденной. В этом и заключается адэкватность наследственной изменчивости.

Ст. научн. сотр. к.б.н. /О.Т.Лысенко/" (153).

Однажды в 1973 или 1974 году Президент ВАСХНИЛ П.П.Лобанов также дал мне очередной отчет Лысенко и попросил подготовить заключение о нем: "Посмотрите, -- сказал Павел Павлович, -- может что-то новенькое появилось, все-таки двести бездельников у него в "Горках" числятся". Я внимательно прочел, но ничего нового не нашел. У меня сложилось впечатление, что Лысенко ничего из критики в его адрес не принял и принимать не собирался. Он просто счел все замечания за желание врагов снести его и оставался в твердом убеждении, что стоит измениться веяниям наверху, стоит появиться другим людям у кормила власти -- и о нем вспомнят, вернут снова наверх и "мичуринский подход" восторжествует. Возможно, при его необразованности он, даже если бы захотел, не смог понять ни значимости новых успехов науки, ни смысла предъявляемых к нему требований.

Всё свободное время Трофим Денисович проводил теперь в столовой для академиков и членов-корреспондентов на Ленинском проспекте. Во всяком случае, те, кто регулярно посещал столовую, неизменно заставал там Лысенко. Он не менялся внешне, может быть, чуточку сгорбился. Новым стало лишь его подобрение к тем членам Академии наук, которые подвергались гонениям.

Так, однажды он столкнулся у раздевалки с членом-корреспондентом Левичем, подавшем заявление о желании выехать из СССР. Левича склоняли на всех углах, позорили, может быть, ждали, что от нервотрепки у него не выдержит сердце или голова. Никогда раньше Лысенко с ним близок не был, а тут шагнул навстречу (рядом стояли люди, с интересом эту сцену наблюдавшие), протянул руку для приветствия и, обменявшись рукопожатиями, спросил:

- Ну что, Вениамин Григорьевич, тяжко?.. Мне тоже тяжко!

Другую историю мне рассказали Андрей Дмитриевич Сахаров и Елена Георгиевна Боннэр. Мы разговаривали вскоре после их возвращения из незаконной 7-летней ссылки в Горький. Зашла речь о Лысенко, о том, как он в день провала Нуждина в академики шипел на Сахарова: "Таких под суд отдавать надо". И вдруг Елена Георгиевна спросила:

- Андрей, а ты помнишь, как мы пришли с тобой в академическую столовую, я что-то замешкалась у входа, а ты прошел в центр обеденного зала, как вдруг из-за углового стола вскочил Лысенко, подбежал к тебе, церемонно про-тянул руку и многозначительно ее пожал.

Андрей Дмитриевич, вспомнив эту курьезную выходку "колхозного академика", добавил:

- Да, тогда как раз было опубликовано письмо академиков, обвинявших меня в предательстве родины, и Лысенко, видимо, хотел показать, что мы оба гонимы -- и он, и я.

Так и оставался Лысенко до конца своих дней (он умер в 1976 году) научным руководителем "Горок Ленинских". Каллистратов тоже года три работал директором, потом его проводили на заслуженный отдых, и вскоре он скончался. Иоаннисян же преспокойно работал в том же качестве в "Горках" и ходил очень важный.

Как и следовало ожидать, распри между приближенными колхозного академика после его смерти резко обострились. Ученики "великого ученого" начали, как умели, сводить друг с другом счеты. Путь для этого они знали один: писать в разные инстанции доносы и кляузы -- подписанные (в одиночку и коллективно) и анонимные. В ответ на эти жалобы партийные органы стали посылать одну за другой комиссии в академию наук (куда смотрит руководство?) и на места (почему бузите?). Увидев, что ничего с таким коллективом поделать нельзя, что поломать сложившиеся традиции не удается -- разве выгнать бы их всех разом, да куда ж их выгонишь, они тут так мясом обросли -- Президиум АН почел за благо тихонько отделаться от "Горок". Беспокойное хозяйство передали в ВАСХНИЛ, а там его прикрепили к новому институту -- Всесоюзному НИИ прикладной молекулярной биологии и генетики. У Иоаннисяна нашлись могучие покровители из числа академиков и молодых докторов наук и в этом институте. Его вскоре ввели в Ученый совет этого лишь по названию молекулярно-биологического института. Иоаннисян подготовил докторскую диссертацию на старом материале, раскритикованном двадцатью годами раньше.

Очередной запрет на критику

Итак, вскоре после снятия Хрущева с поста 1-го секретаря ЦК партии критика Лысенко в печати была прекращена. Многими это воспринималось как следствие мистического умения Лысенко выходить сухим из воды при любых вождях. Однако определяющими в этом подавлении критики были не личностные качества Лысенко, а консолидированная воля коммунистов, остававшихся у руля высшей власти. Лысенко был продуктом их системы, потому публичное осуждение самих себя было для них святотатством. На нескольких инструктажах руководителей средств массовой информации в Отделе печати ЦК КПСС было разъяснено, что больше не следует разжевывать публично суть ошибок Лысенко. Вообще, нужно перестать склонять его имя на страницах книг, газет и журналов. Был дан рецепт ответов авторам, которые будут настаивать на публикации как полностью антилысенковских материалов, так и отдельных "выпадов" против него: мы не можем допустить разжигания страстей, эмоции на пользу не пойдут, и, вообще, мы против РЕВАНШИЗМА. Это словечко -- реваншизм -- было отныне взято на вооружение идеологическими работниками.

И все-таки первоисточник желания подавить критику оставался непонятным. Многие полагали, что Трофима Денисовича защищает Суслов, и он-то как идеологический лидер во всем виноват. Конечно, роль М.А.Суслова была и на самом деле велика. Но мне удалось получить документ, который показал, что и другие руководители аппарата ЦК партии приложили руку к прекращению "гонений" на Лысенко. Из этого документа становится понятным, какие рассуждения были положены в основу запрета, равно как и то, каким мощным оставался политический диктат в советской стране.

"Ц К К П С С За последние два года на страницах газет, научно-популярных и литературно-художественных журналов опубликован ряд полезных выступлений крупных ученых и специалистов по различным разделам биологии и сельскохозяйственной науки. Но в то же время стали появляться статьи, в которых авторы неправильно информируют читателей о современном состоянии биологии, в частности генетики и селекции, допускают необоснованные выпады против отдельных советских ученых, без достаточно глубокой научной аргументации анализируют развитие биологической науки за последние тридцать лет. Во многих статьях чрезмерно восхваляются научные достижения одного из направлений в генетике, некритически воспринимаются идеалистические высказывания таких зарубежных генетиков как Мёллер, Дарлингтон и др. Вред от подобной односторонней "дискуссии" углубляется еще и тем, что к ней подключились некоторые журналисты, некомпетентные в вопросах биологии.

Идеологический и Сельскохозяйственный отделы ЦК КПСС в декабре 1964 года провели совещание редакторов газет и журналов, на котором были высказаны пожелания о необходимости квалифицированного, правдивого освещения современных проблем науки и практики. После этого совещания поток односторонних необъективных публикаций уменьшился, но в последнее время вновь стали появляться субъективистские выступления, наносящие ущерб интересам развития науки и воспитанию научных кадров и специалистов.

Редакционные коллегии некоторых газет ("Комсомольская правда", "Литературная газета") и журналов ("Вопросы философии", "Генетика", "Бюллетень Московского общества испытателей природы") неправомерно берут на себя роль арбитров в научных спорах, предоставляя возможность выступать определенной группе авторов, односторонне освещающих положение в биологической науке.

В журнале Союза писателей Казахстана "Простор" (╧╧7, 8 за 1966 год) была опубликована "документальная повесть" Марка Поповского "1000 дней академика Вавилова". Как выяснилось, это сокращенный вариант последней части книги "Человек на глобусе", подготовленной к печати издательством "Советская Россия". Повесть не раскрывает облика крупного ученого Н.И.Вавилова. Односторонне подбирая исторический материал, автор предпринял попытку к идеализации, канонизации Н.И.Вавилова. В то же время другой, не менее крупный ученый И.В.Мичурин, преподносится как садовод, "которому привычнее держать в руках секатор и лопату, нежели перо".