Наталья Миронова - Случай Растиньяка

• Название: Случай Растиньяка
• Автор: Наталья Миронова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52393-1

Познакомился мужчина с женщиной. Она понравилась ему, он – ей. Только она замужем, он женат, и оба скрывают это друг от друга. Она вышла замуж по глупости, чтобы у ребенка был отец. Он женился по расчету на дочери своего начальника. Ни один о другом правды не знает, а правда оказывается такой страшной, что только истинная любовь может не разрушиться от нее.

---

–  Мама, на что он просил?

–  Катенька, а что случилось? Ну, просил как-то раз на экскурсию… Потом на подарок учительнице собирали…

–  Ясно. Мама, не давай ему больше денег ни на какие экскурсии. Он играет. Алик и его пристрастил.

–  Господи, какой ужас! А… где? Где он играет? Его ж не пустят никуда, он еще маленький!

–  На автоматах, – сказала Катя. – Пока только на автоматах.

–  Так уж автоматов нигде больше нет. Скоро, говорят, и казино все закроют, тебе хоть полегче станет.

–  Нет, не думаю, – вздохнула Катя. – Они найдут, где играть. С игровых залов только вывески сняли, там теперь лото. Но все осталось по-прежнему. Мама, не давай ему денег. Скажи, я не велела.

–  Ладно, не дам. Что ж ты мне сразу не сказала?

–  Не сообразила, – призналась Катя. – Я позвоню, когда он к тебе приедет, попробую еще разок с ним поговорить.

Анна Николаевна решила не говорить дочери, но после этого разговора ей стало тревожно, и она проверила свою шкатулку с драгоценностями. «Шкатулка» – это было громко сказано, так, жестянка из-под конфет, драгоценности – тем более. Пара золотых сережек, золотое колечко с переливчатым, меняющим цвет александритом, цепочка с кулоном из такого же камня да кое-какие поделки из серебра.

Открыв жестянку, Анна Николаевна убедилась, что в ней остались только ничего не стоящие серебряные украшения. Золото исчезло. Она ничего не сказала ни дочери, ни мужу. Перепрятала деньги на хозяйство, всегда лежавшие в верхнем ящике серванта.

Через день она вышла на Покровку в магазин и как-то машинально зацепилась взглядом за вывеску ломбарда. Закладных контор развелось кругом видимо-невидимо, по улицам разгуливали люди-бутерброды с объявлениями, обещавшими лучшие условия. Но эта контора находилась ближе всех к дому.

Повинуясь порыву, Анна Николаевна вошла внутрь и сразу увидела на черной бархатной подставке свое колечко с александритом. Что делать? Пожаловаться? На родного внука? Вещи на продажу сдают по паспорту. Если раскроется, что паспорт – его… На первый раз, может, и не посадят, но все-таки… пятно на биографии.

Анна Николаевна выкупила колечко и все остальные вещи, обнаруженные в том же ломбарде. Вечером, как всегда, приехал внук. Она демонстративно повесила на шею цепочку с кулоном, надела кольцо и серьги. Санька потупился, отвел глаза, но промолчал. И она ничего не сказала.

После того первого и единственного раза, сколько Катя ни звонила, Санька отказывался с ней разговаривать. А она не собиралась возвращаться к Алику. Непонятно только, куда его девать. Выписать из квартиры? Куда? В чистое поле? Да и долги надо было отдавать. Время поджимало.

* * *

И вдруг в галерее появился Герман Ланге и купил два ее полотна. Значит, от долга соседям по даче она свободна. Оставалась Этери, готовая ждать сколько угодно, и друг Димка, которого Катя, конечно, простила. Да и вернуть ему предстояло всего-навсего полторы тысячи долларов. Для Кати это была уже смешная сумма, тем более что Димка тоже согласился ждать сколько угодно. Катя могла бы отдать ему эти деньги прямо сейчас – из того, что скопила для соседей по даче. Но Герман пригласил ее на свидание, и ей ужасно хотелось пойти. Она так давно нигде не была! Пожалуй, с того кошмарного вечера в ресторане, после которого Алик потащил ее в казино.

Нет, она, конечно, бывала на выставках, в театрах, на концертах, когда ее звала Этери, причем всякий раз норовила отдать деньги за билет, на что Этери всякий раз отвечала: «Спокойно, это по приглашению». Этери и впрямь была знаменитостью, ее все рады были видеть: и известные режиссеры, и музыканты. И все же одно дело – Этери, а свидание с мужчиной – это совсем другое.

Но Кате решительно нечего было надеть, а Этери послала ее в бутик к какой-то неведомой и страшной Нине Нестеровой.

Катя всей душой ненавидела беготню по магазинам за тряпками. Пару раз Этери брала ее с собой, они долго ехали на машине, застревали в пробках, Катя не узнавала родного города, и от одного этого ей делалось плохо. Старые здания исчезали, отовсюду вылезали, как зубы бабы-яги, башни из стекла и бетона. Стекла были тонированные, да еще и зеркальные.

–  Знаешь, – как-то раз призналась Катя подруге, глядя в окно машины на проплывающие мимо зеркальные фасады офисных зданий, – они мне напоминают чикагских гангстеров 30-х годов. Те ввели моду вот на такие зеркальные очки. Чтоб за стеклами не было видно, в кого ты целишься. И еще почему-то вспоминается третья мировая. Думаешь, в самом крайнем случае, если сюда попадет, то вот этих – не жалко.

–  Да ну тебя, Катька, что ты выдумываешь! – засмеялась тогда Этери.

Но здания-гангстеры, которых на крайний случай не жалко, это было еще полбеды. Дальше становилось куда хуже. Они входили в какие-то стеклянные двери, и их приглашали сразу в двести магазинов. Этери тащила Катю за собой, как на буксире, Катя оглядывалась на витрины с манекенами, и внутри у нее уже выла сирена: не то – не то – не то – не то – не то!

На манекенах были наряды психоделических расцветок с попугайным рисунком… Вот почему, думала Катя, в природе красный отлично сочетается с зеленым? Красные цветы в зеленых – как их? – чашелистиках. Да черт с ними, с чашелистиками. В природе не бывает безвкусицы. А тут…

Все, что в этих магазинах предлагалось – вне зависимости от назначения, – Катя называла «кофтюльками». Если бы она даже ухитрилась влезть в такую вот попугайную кофтюльку и выпилила бы в ней на улицу, можно было бы смело вручить ей рекламные листовки трактира «Елки-палки», чтоб работала, а не смешила народ зря. Но нет, нет, мало этого, мало, мало! В магазинчиках работали продавщицы неполного сорок второго размера. Они смотрели на Катю с ненавистью, и сама Катя, глядя на них, начинала тихо себя ненавидеть.

Цены в этих магазинах были поднебесные. Однажды Катя просто машинально зашла в отсек, где торговали часами. Там продавались и ремешки, а у нее как раз перетерся ремешок на часах. Кате нравилось носить мужские часы, и часы у нее очень красивые: итальянские, в золотом корпусе, с черным циферблатом – папин подарок к окончанию института.

С часами была связана целая история. Папе они достались от одного чудаковатого итальянца, гонщика-экстремала, которому папа в безнадежных условиях сумел починить машину. Это было еще в 90-м году, у гонщика засорился бензонасос, а Катин папа его прочистил и вырезал новую мембрану из старой воздушной камеры.

Расплатиться итальянец не мог: в СССР еще действовала статья 88 УК, запрещавшая гражданам операции с валютой, а у него были с собой только доллары да немецкие марки. Папа сказал, что ремонт грошовый и денег не надо, но итальянец оказался человеком чести и не уехал просто так: восхищенный изобретательностью мастера, он снял с руки золотые часы «Феррари» и подарил ему. Папа в ответ подарил ему свои «Штурманские». Оба остались не внакладе. А когда Катя окончила институт, часы «Феррари» достались ей – чуть ли не единственная ценная вещь, которую она впоследствии отказалась продавать.

Но прошло время, ремешок перетерся, и Катя, раз уж выпал случай побывать в огромном молле, зашла в часовой магазин купить новый. Оказалось, что ремешок стоит столько же, сколько ее зимние сапоги, купленные на вещевом рынке. Так Катя и ушла ни с чем. Ремешок купила потом в подземном переходе за двести рублей. Ценами кофтюлек даже не интересовалась.

Ее преследовало одно особенно неприятное и постыдное воспоминание.

Это было уже давно, но она никак не могла забыть.

Однажды летним днем Катя возвращалась с работы домой. Вышла к троллейбусной остановке и стала ждать. Жара стояла дикая – Катя вообще плохо переносила жару, – а троллейбуса все не было видно, и она решила укрыться в магазинчике рядом с остановкой: там наверняка есть кондиционер. У нее и в мыслях не было что-то покупать, но остановка прекрасно просматривалась через витрину. Она постоит там, решила Катя, а как только покажется ее троллейбус, уйдет.

Не тут-то было. Стоило ей, звякнув колокольчиком над дверью, войти в магазин, как дорогу ей преградила продавщица. На вид – лет девятнадцати, неполный сорок второй, «готический» грим, словом, все по стандарту.

–  Вы что-то хотели? – наступательно спросила продавщица.

–  Просто посмотреть, – растерялась Катя.

Продавщица смерила ее взглядом.

–  У нас для вас ничего нет.

Катя повернулась и вышла. Достойные ответы вскипали у нее на губах, но она проглотила их вместе со слезами. А привкус того унижения так и остался с ней.

Вот и теперь, идя к Нине Нестеровой, Катя заранее представляла ее себе: тощая двухметровая манекенщица на журавлиных ногах, увешанная бриллиантами, браслетами и цепочками. Она окинет Катю презрительным взглядом и, щурясь сквозь сигаретный дым, небрежно уронит: «У нас для вас ничего нет».

«Ну и не надо! – заранее выстраивала оборону Катя. – Без вас обойдемся». Вот только туфли надо будет купить. Она уже тысячу лет не ходила на каблуках. И новые колготки. И… о черт, одно всегда тянет за собой другое! У нее и сумки приличной нет. А Этери не отстанет, обязательно проверит, была ли она у этой цаплищи. Придется идти. «Ну, ничего, – вздыхала Катя. – Три минуты позора… Но Фирке я это еще припомню!»