В. В. Зеньковский - Русские мыслители и Европа

• Название: Русские мыслители и Европа
• Автор: В. В. Зеньковский
• Издательство: Республика
• Жанр: Религия
• Год: 1997

---

В «Истории русской философии», в других работах Зеньковскому одному из первых на основе анализа огромного фактического материала удалось выявить органичную взаимосвязь национальных и европейских начал в развитии русской мысли, определить степень влияния на нее философских учений Запада, показать оригинальность и глубину философствования лучших ее представителей, таких, как Г. С. Сковорода и А. Н. Радищев, А. С. Хомяков и И. В. Киреевский, В. Г. Белинский и А. И. Герцен, Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой, В. Соловьев и В. В. Розанов, и других.

Философский прогноз Зеньковского таков: Россия должна понять, что период ее «горделивого мессианского сознания» закончен. Возрождение ее может мыслиться только так: сначала российское, а затем уже вселенское. Отсюда понятно, почему к концу жизни он указывал на следующую актуальную для России задачу: «Пришла пора действенной сосредоточенности на себе», ибо мы «прежде всего для самих себя ищем правды». Обретение Россией «нашего пути, нашего призвания», по Зеньковскому, это и есть главное направление будущих исканий русской философии и культуры.

В. Н. Жуков, М. А. Маслин

ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

В 1929 году я, по инициативе сербской писательницы Исидоры Секулич, напечатал в сербском журнале «Nova Europa» ряд очерков под общим названием «Критика европейской культуры у русских мыслителей». Эти очерки писались для сербской публики, мало знакомой с различными течениями русской мысли, но, когда они появились затем в виде отдельной книжки, изданной той же редакцией «Nova Europa», мне приходилось не раз слышать пожелание, чтобы они появились и на русском языке. В русском обществе — и не только в эмиграции, но и в самой России — как–то особенно сосредоточенно и напряженно ставится ныне вопрос о смысле и ценности европейской культуры, о «путях России» и взаимоотношении России и Европы. Различные мотивы определяют напряженность этой темы, различные решения связываются с ней, но самая тема не снимается, а скорее заостряется и углубляется. Не следует, конечно, придавать особое значение различным попыткам разорвать связь России и Европы, но следует всячески приветствовать остроту в постановке самого вопроса, ибо в те решающие годы, в какие мы живем, формируется и слагается путь будущей России. Он еще закрыт для нас, — но нет для нас иного участия в определении и раскрытии его, как до конца, с полной правдивостью и со всей трезвостью анализа отдать себе отчет в том, что принесли нам годы нашей катастрофы.

Вопрос о взаимоотношении России и Европы принадлежит, несомненно, к числу тех, которые требуют бесстрашного пересмотра. Самая актуальность темы «Россия и Европа» не есть особенность только нашего времени; вопрос этот давно уже встал во всей своей серьезности и трудности» давно привлекает к себе внимание русских мыслящих людей, но, конечно, никогда он еще не ставился с такой силой и такой, можно сказать, «общедоступностью», как ныне. Давно уже смущала русское сознание проблема взаимоотношений России и Европы, и вот мы, по воле истории, стоим ныне на самой высокой точке в этом движении мысли, — в нас и через нас вопрос не столько осознается, сколько уже решается. Именно это обстоятельство и придает ему такую чрезвычайную остроту в наше время, — недаром оно отмечено крайним развитием двух противоположных течений.

Воспроизвести все то, что передумала по этому вопросу русская мысль хотя бы в XIX веке, совершенно невозможно по отсутствию подготовительных работ, по невозможности до конца исследовать возникающие здесь вопросы, за недоступностью того или иного материала. Однако и в той форме, в какой ныне я могу представить русскому

10

читателю свою книгу, мне представляется она нужной и современной. Я отчетливо сознаю неполноту книги, и хотя материалы, которыми я могу располагать, уже почти совсем исчерпаны, а все же много вопросов остается или незатронутыми, или не до конца обследованными.

В задачу мою не входит характеристика того, как в русском сознании ставилась вообще тема о России и Европе: я имею в виду лишь часть этой темы — а именно критику европейской культуры у русских мыслителей. Самое ограничение работы именно такими рамками часто встречало препятствие не только в сплетении отрицательного и положительного отношения к Европе, но и в том, что очень часто критика европейской культуры переходит у нас в критику культуры вообще. Русский руссоизм еще не дождался своего исследователя, а между тем он образует одно из значительнейших течений в развитии русской мысли. Но, несмотря на постоянный соблазн и даже внутреннюю необходимость выходить за пределы поставленной мною темы, я по возможности всюду старался держаться в ее пределах.

Я старался быть возможно более объективным и надеюсь, что не совершил ни одной грубой ошибки в этом отношении, но в то же время я не закрываю от читателя свое понимание проблемы, ибо оно как раз сложилось у меня на основе исторического ее изучения.

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Первое издание настоящей книги разошлось давно, а запросы на книгу продолжают поступать по–прежнему. Очевидно, надобность в книге такого характера еще не миновала, а, может быть, даже возросла. Так или иначе, издательство «YMCA–Press» решило выпустить второе издание настоящей книги.

Со времени первого ее издания мне пришлось много поработать над изучением истории русской мысли, что и завершилось изданием двухтомной «Истории русской философии». Естественно, что у меня накопилось много нового материала, который следовало бы ввести во второе издание книги по критике европейской культуры у русских мыслителей. С другой стороны, следовало бы ввести в книгу и больше материала о русских западниках, о той положительной оценке Европы, которой так много было у русских писателей и мыслителей. Но все это означало бы превращение небольшой книги в очень объемистый том… Тема Запада и его оценки в русской мысли, конечно, заслуживает этого, — давно уже назрела необходимость большой и подробной монографии по данному вопросу, — однако я лично, по ряду причин, не могу взяться за эту задачу. Я решил, выпуская вторым изданием мою книгу, внести в нее лишь самые необходимые изменения — кое–где дополняя, а кое–где и сокращая прежнее содержание книги. По тем же причинам я не даю полной библиографии, касающейся данной темы, тоже ограничиваясь лишь несколькими новыми указаниями. Считаю, однако, необходимым указать на две книги общего содержания, которых я не знал, когда выходило первое издание, а именно: 1) Haumant. La culture francaise en

11

Russie. V. I—II и 2) К. К. Миллер. Французская эмиграция в России, т. I* (2–й том, уже готовый к печати и предоставленный мне для пользования К. К. Миллером, остался, к сожалению, не напечатанным).

Укажу еще на новые две книги: Gratieux. Khomiakoff et le mouvement slavophyle. V. I—II и Бердяев. Русская идея**.

Интересны и два небольших, но тщательно написанных этюда: L. Muller: l) Russische Geist und Evang. Christentum. Kritik des Protestantismus in d. russischen relig. Philosophie и 2) W. Solovjew und d. Protestantismus***.

В книге О. Савича и И. Эренбурга «Мы и они» (Berlin, 1931) собрано очень много суждений русских писателей о Франции. Добавлю еще, что мои личные взгляды я высказал в этюде «Наша эпоха» (1952).

Прот. В. Зеньковский Париж, январь 1955 г.

Глава 1. ИСТОРИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ. ПЕРВАЯ ЧЕТВЕРТЬ XIX ВЕКА

Проблема Запада тревожила и привлекала к себе внимание русских людей еще тогда, когда Запад был религиозно единым и не был еще потрясен реформацией. Запад тогда был весь и во всем «латинским» для русского сознания, и эта религиозная характеристика его, не закрывавшая, конечно, национально–политических и культурных особенностей отдельных народов, доминировала все же над ними и почти непереходимой стеной отделяла Русь от Запада. Реформация, разбившая религиозное единство Запада, невольно смягчила в глазах русских людей эту картину и даже как бы приблизила к нам тех, кто вместе с русскими был против «латинян». Религиозная выдержанность и неагрессивность протестантов уже в XVII веке устраняют крупнейшее затруднение в общении с Западом, и то, что делалось тогда в Москве, уже имевшей у себя «немецкую слободу», было предвестником грядущего обращения к Западу[4]. В этом отношении необходимо отметить, что отделение старообрядцев проходило не только по линии церковных споров, но и по линии всей культурной психологии: в старообрядчество уходила Русь, верная не только религиозному, но и культурному прошлому, не хотевшая никаких новшеств ни в Церкви, ни в жизни. Церковная и культурная неуступчивость не были только зловещим симптомом замыкания в самих себе, но в них с полной уже ясностью выступает и мотив «самобытности», творческий замысел раскрытия и исторического проявления «своего».

12

Судьбы истории все же вели Россию на Запад, и Петр Великий, как это уже стало совершенно бесспорно для историков, лишь завершил и утвердил тот процесс приближения к Западу и общения с ним, который начался еще до него. Как ни суровы и ни грубы были приемы, с помощью которых Петр вводил русских людей в мир западной культуры, но дальнейший исторический процесс показал, что Петр взял верный путь, что развитие России ставило на очередь вопрос о взаимоотношении с Западом, с его культурой, с его жизнью. Можно спорить о том, что бы случилось, если бы Петр иначе осуществил свой замысел, но в свете того, как шло развитие русской культуры в XVIII—XX веках, совершенно ясно, что проблема Запада не случайна для России, что в ее путях встреча эта с Западом была неизбежна и необходима.