Иерей Геннадий Егоров - Священное Писание Ветхого Завета. Часть 1.

• Название: Священное Писание Ветхого Завета. Часть 1.
• Автор: Иерей Геннадий Егоров
• Жанр: Религия
• Год: 2007
• ISBN: 5-7429-0321-9. 978-5-7429-0321-5

Книга священника Геннадия Егорова представляет собой общее введение в изучение Священного Писания Ветхого Завета. В ней дается обзор ветхозаветной истории и содержания законоположительных, исторических, учительных и пророческих книг Ветхого Завета. Основной акцент сделан на их мессианском содержании и прочтении с точки зрения Нового Завета. В тексте использовано большое количество святоотеческих толкований и богослужебных текстов. Книга снабжена приложением, в котором собраны фрагменты из творений святых отцов и православных богословов, позволяющие глубже ознакомиться с темами курса.

Предлагаемое издание предназначено в первую очередь для слушателей системы дополнительного образования. Кроме того, оно будет полезно для студентов, обучающихся по направлению или специальности Теология, а также для учащихся духовных школ.

Таблицы, приведенные в приложении, корректно воспроизводятся программой чтения CoolReader 3

---

До этого места трудно, казалось бы, не согласиться. Но оказывается, что результаты при отказе от приложения, пусть условного, этого догмата получаются, все же, вполне еретические. Заявляется, что для того, чтобы понять Слово Божие, следует тщательно изучить его «человеческую оболочку», но при изучении последней, потом совершенно забывают о первом. И происходит полное отделение слова человеческого от слова Божьего. Кстати, не могу не отметить здесь, что в своей книге «Вселенские соборы» Карташев всячески выгораживает Нестория, так что тот становится не еретиком, а просто жертвой непонимания со стороны свт. Кирилла и других защитников православия.

В одном современном православном учебнике прямо во вступлении говорится, что «особенность любого литературного произведения заключается в том, что его автор нам более недоступен и, поэтому, для того, чтобы понять, что именно имел в виду автор, когда писал те или иные слова, мы имеем перед собой только этот текст и соответственно путем изучения психологии древних авторов, путем лингвистического разбора и так далее мы только и можем выяснить для себя, а что же собственно тут написано» [12]. Кто-нибудь из вас не видит здесь какой-нибудь дефект логический? Если авторство Библии мы относим к Богу, если мы говорим, что Дух Святый глаголал пророкам, то нам с вами говорить, что автор этого Писания нам больше недоступен, значит заявлять, что мы к Церкви никакого отношения не имеем. Из уст какого-нибудь протестанта это естественно услышать, но не из уст профессора православной семинарии.

То или иное место Священного Писания считается теперь вполне истолкованным и объяснённым, если где-нибудь в глубинах истории найдено какое-нибудь историческое лицо, которому было выгодно это написать. Скажем, мы нашли с вами псалом 50, оказалось, что его мог отредактировать во времена Вавилонского плена человек, которому очень хотелось, чтобы поскорее восстановили Иерусалим — всё, с объяснением закончено. История патриарха Иуды добавлена в книгу Бытия по заказу Давида, чтобы повысить престиж династии. Книга пророка Даниила написана во втором веке до Р. Х., чтобы укрепить иудеев на борьбу с сирийцами. И так далее.

Это ли имел в виду апостол Павел, когда писал, что «всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приуготовлен» (2 Тим. 3:16–17)?

Но и это еще не все. Оказывается, пророки будущего не знали. Они только догадывались о грядущих событиях. Поэтому, если что-то предсказано точно, имя, например, то это не предсказание, а поздняя, современная событию вставка редактора. А если и предсказание, то пророк, конечно, не понимал его смысл. Например, у того же Карташева: «разве знал Исаия, прославляя близкого ему страдальца за Израиль, что его пишущая трость, изображающая прообраз, уже чертит картины Голгофы, чеканя готовые речения для будущих евангелистов; равно как и псалмопевец — автор 21 псалма, — (обратите внимание, что он не говорит: Давид — о. Г. E.), — разве знал он, что его литературный образ: «разделиша ризы Моя себе, и о одежди Моей меташа жребий» (Пс. 21:19) — есть уже прообраз событий Голгофы, — только нам это открылось и раз и навсегда поразило нас своим совпадением. Не думал, конечно, и подлинный исторический Исаия, когда он, — как читаем в 7 главе этой книги, — как на знамение милости Ягве указал на предстоящее рождение какой-то молодой женщиной сына с именем Еммануил, — не думал Исаия, что это рождение и это символическое имя, хотя сердце пророка и билось при этом мессианскими предчувствиями, что весь этот маленький политический инцидент выйдет потом далеко за пределы этой захолустной провинциальной истории и что все это прообраз Благовещения и Рождества Христова — события, более чем всемирного» [13]. На грани кощунства эти высказывания. И, конечно, они находятся в вопиющем противоречии с тем, что говорили и о пророках, и о пророчествах святые отцы. Хотя и Карташев и другие постоянно на святых отцов пытаются ссылаться.

Но не все места Ветхого Завета поддаются легкому перетолкованию. Ведь кое-что разъясняется в апостольских писаниях. Как быть? Но тут у критиков есть замечательный выход, формулируется он так он так: «приходится различать евангелистов и апостолов, — это уже о Новом Завете говорится, — как богодухновенных вещателей, открытых Христом и вверенных Святым Духом хранению всей церкви абсолютных истин и тех же Матфея, Марка, Луку, Иоанна, Павла и прочих как учеников ограниченной и дефективной школьной раввинистической среды» [14]. То есть, когда нам что-то нравится, мы говорим, что это — богодухновенный автор, а когда что-то не нравится, мы говорим, что это дефективная школьная раввинистическая среда. Очень удобно, очень. Не совсем ясно, правда, как быть со словами Самого Христа о Ветхом Завете и пророках, сохраненными в Евангелиях. Но, наверное, и на это есть какая-нибудь уловка, хотя обычно они игнорируются.

В итоге мы можем делать со Священным Писанием все что угодно. Но результат катастрофический: результат исследования Священного Писания с помощью методов библейской критики похож на результат поиска хирургами в человеке души — такое нечто изрезанное и уже бездушное. Точно так же и здесь: таким образом, с помощью разных лингвистических анализов, числовыми методами и так далее тайны Божии не открываются: «блаженны чистые сердцем, (а не блаженны структурные лингвисты!) яко тии Бога узрят», — так в Писании сказано.

«От того-то и у самих толкователей произошло столько разностей и погрешностей, что, приступая к толкованию Св. Писания, не заботятся об очищении духа: по причине нечистоты сердечной они не только не видят света истины, но еще придумывают много противного вере» [15].

Итак, мы наблюдаем разрыв с евангельской, апостольской и святоотеческой традицией. Но может быть, есть какая-то польза от библейской критики? Ведь сколько труда на нее положено? Известный богослов XIX века епископ Михаил (Грибановский) писал, что польза от библейской критики может быть только, если она употребляется для апологетических целей. Масса усилий потрачено в мире на исследования Писаний в описываемом духе, но они мало способствовали укреплению веры и благочестия. «Превращение боговдохновенных записей, врученных верующему духу Церкви, в простые исторические письменные памятники, подлежащие критике всякого даже вполне неверующего человека, — это прямой признак церковного умирания. Это показывает разрыв с небесной Церковью, от которой идут Писания, со Св. Духом, который говорит в них и воспроизводит в нашей вере живые, когда-то бывшие события. Это значит отнестись к Церкви и ее словам совершенно — в строгом смысле слова — извне, т. е., следовательно, быть вне Церкви, выйти из нее» [16].

«Но как же? Разве не возможна, разве не нужна историческая критика в Церкви? Разве не очевидно, что истина не боится исследования и в конце все-таки восторжествует?.. Да, историческая критика нужна в виде защиты, как нужны пушки против пушек врагов. Но нужно знать, что это — метод, враждебный Церкви, чужой для нее. Он нужен, когда нападают на нее, но не для наступления и не для внутреннего подъема жизни. Он может только убивать врага и отражать его и потому должен применяться только к врагам, нападающим на нас. Как нельзя пушки, хотя бы и отбитые у неприятеля, направлять на своих, потому что они только и могут что убивать, куда бы ни были направлены, — так нельзя и внешнюю критику Писаний обращать внутрь Церкви, вводить в ее среду» [17].

Последнее, что здесь следует добавить — это то что, хотя современные библейские исследования выглядят весьма наукообразно, они все же не вполне научны. В чем же дело? Дело в том, что, как об этом справедливо писал еще священник Павел Флоренский в своей работе «Столп и утверждение истины», научные методы, на которые опирается библейская критика, имеют вероятностный характер. Дело в том, что происхождение тех или иных особенностей текста Священного Писания может быть объяснено различными причинами. И каждая из них вполне могла иметь место. Таким образом, серьезный, претендующий на научную объективность исследователь может и должен, говоря о том или ином явлении, перечислить его возможные причины, желательно с указанием математической вероятности. И существование оной, более вероятной, не исключает возможности существования всех остальных. Но это еще не все. Помимо вероятности, представляющей собой некоторую величину, лежащую в интервале между нулем и единицей, существует еще математическое ожидание. В приложении к нашему случаю, оно может быть названо нравственным ожиданием. Вероятность выиграть в лотерею невелика. Но все же выигрыш возможен. И желание выиграть заставляет пренебречь риском и предпочесть ставку на эту малую вероятность. Вот здесь и встает вопрос веры. Если одна из возможностей совпадает с церковным преданием, разве мы не отдадим ей предпочтение? И разве неверующий ученый, желающий обосновать свое неверие, не отметет ее ради той, которая предпочтительнее для него? Отсюда и происходят бесконечные споры между учеными, каждый из которых отстаивает свою точку зрения, опровергая прочие. Кстати, это еще один аргумент не в пользу библейской критики — пользуясь одними и теми же методами, ученые, опираясь на один и тот же текст, приходят к подчас совершенно противоположным выводам.