Священник Александр - Записи. Отрывки из дневника

• Название: Записи. Отрывки из дневника
• Автор: Священник Александр
• Издательство: Образ
• Жанр: Религия
• Год: 2008

---

8. Они определяют нашу земную и посмертную судьбу.

«Дела плоти известны — идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия ереси… " Что общего с плотью в этих грехах? — Особое состояние в теле, томления, напряжения, волнения крови. Закон Джемса Ланге многое здесь объясняет. Огромно значение также телесных процессов во всех наших душевных переживаниях — в грехе и в молитве.

«Mania grandiosa» неизбежно вырастает из замкнутости в себе. Гаснут кругом все масштабы, и «я», распускаясь и увеличиваясь, вырастает до пределов сумасшествия.

Для мудрости необходимо приготовить свою душу к принятию» насаждаемого слова» — в молчании, кротости, собранности и чистоте.

Противное этому — распущенность языка (вместо молчания и слушания), распоясанная эмоциональность («скор на грех»), нечистота, злоба, отсутствие глубины, забывчивость.

То что мы, существа душевно–плотские, со слаборазвитой духовностью, не можем вполне постигнуть Бога и, вследствие этого, часто отрицаем Его, подобно тому, как если бы слепой стал отрицать существование света, не имея возможности его видеть.

«Выйди от меня. Господи, потому что я человек грешный (Лк. 5, 8) — это евангельское чтение содержит, как и всякое, как бы мало оно ни было, много уроков: 1) урок послушания, вопреки очевидности и здравому смыслу. 2) жизнь по своей воле и по Божьей — разница результатов. 3) страх перед проявлением благодати Божьей.

Неправильно считать, что Христос всегда всех миловал и прощал. Он бывал и грозным и страшным, и приближение света было страшно и мучительно для лжи и греха. Страх Божий — начало премудрости, начало покаяния, начало спасения. «Потому что я человек грешный» — вопль покаяния.

«Нервность» в каком–то смысле есть психофизическое условие святости. Тело уточенное, трансформированное слезами, постом, болезнями, трудами, делается более способным к воздействию духовных благодатных сил. Но оно же делается болезненно чувствительным к грубому вещественно плотскому миру, и реакция его на мир — есть нервность.

Святой, минус его святость, есть невропат (крылатое слово одного доктора, посетившего Афон: «Ну, они все там неврастеники»).

Святой, павший и потерявший свою святость, становится легкой добычей бесов; вот почему отцы Церкви утверждают, что возвращение обратно от духовного пути опаснее, чем состояние вне–религиозное. Вот чем опасны пост и аскетизм, не регулируемые опытным лицом и лишенные молитвенного наполнения.

Черная «благодать». У людей злобных наблюдается прилив особых сил, возрастание энергии почти беспредельное. Если правильно, что «будь только человек добр, и никто не сможет ему воспротивиться», то верно также и то, что будь человек зол, — очень трудно воспротивиться и этой силе. Если человек отдался во власть злобным настроениям, то он в своей душе отверз входы демонским силам.

Общее во всех искушениях дьявола (хлеб, чудо, власть — плоти, души, духа) — они тонки, не грубы: нет искушений обычными человеческими соблазнами, нет речи о явном, грубом грехе. Но все три отрицают свободу, т. е. веру и любовь к Истине. Грехи чувственности, тщеславия и властолюбия задевались лишь косвенно. Повторение этих грехов в истории — социализм, оккультизм и этатизм (государственность).

Почему святые часто имели весьма средние способности (до своей святости, если можно так сказать)? — Потому что наши выдающиеся. но плотские способности, может быть. мешают отчасти развитию способностей благодатных. Возьмем, например, память. Можно иметь слабую человеческую память, но, в минуты вдохновения, вспоминать что надо. Я часто испытываю это во время исповеди, беседы или проповеди: нужные цитаты, примеры, точные слова являются сами собой. Вот почему может быть верно то, что всякое записывание и прочее крохоборство есть проявление неверия в силу Божию: «Сила наша в немощи совершается, когда я немощен, тогда я силен». Но верно и другое, т. е. что все требует труда, усилия.

В тексте «… возьми крест свой и следуй за Мною» — по латыни «et tolle crucem suam cotidie et sequatur me» есть слово, упущенное в русском переводе — «cotidie» (ежедневно).

Мысль об ежедневном несении креста.

Есть люди чудесного, райского типа, с душой до грехопадения, детски простые и непосредственные, чуждые всякой лжи и злобы. И это не как результат какой–нибудь борьбы с собой, усилий — такими они рождаются — людьми без греха. И странно, что постоянно эти люди стоят вне Церкви, даже иногда совсем обходятся без религии. Они слишком просты и цельны, чтобы богословствовать, и слишком стыдливы и целомудренны, чтобы выражать свои чувства какими–нибудь словами или знаками (обряд). В религии самое важное не вера, а любовь к Богу, а Бога они любят, потому что любят Красоту, Добро, Истину — а это все стихии Божества. Сколько есть людей, утверждающих, что они верующие, и не имеющих этого чувства Красоты, Добра, со злобой и грехом в душе, с полным безразличием к Истине, так как ее вполне для них заменяют полторы дюжины маленьких истин, за которые они самолюбиво держатся. А те — простые и верные души, живущие и на земле в радости — после смерти, я уверен, прямо идут в Царствие Света и Радости, как «подобное всегда стремится к подобному», и в обществе святых — простых и блаженных душ — они чувствуют себя, как в своей родной стихии. Мы, так называемые «верующие», говорим: «пойду» и не идем, а они ведь и не говорят «не пойду», а просто исполняют волю Отца.

Гениальность Х в двух его качествах: в его искренности, умении без фальши и предвзятости, свежими глазами смотреть на мир, и в его вкусе к вещам. Он любит мир: новая ли это книга, оливковое ли дерево, или встреча с человеком.

Что вы думаете о бессмертии? (Мысленный вопрос к Х, близкому к праведности). «Ничего не думаю», верно ответил бы он.

В заповедь «будьте как дети» и «не заботьтесь о завтрашнем дне», возможно, входит и совет — довериться и в этом вопросе Богу.

Истинная любовь переживает, как измену и грех против любимого человека, всякое наслаждение, всякое сильное впечатление, пережитое врозь, всякое общение с другими людьми — даже принятие пищи, приготовленное чужими руками.

В любви — действительное, реальное слитие воедино; отсюда и эта боль всякого разделения, всякого небытия воедино.

Трансцендентная сторона отношений между мужем и женой составляет главную сущность брака.

Прерывистая и неправильная речь, с паузами и поисками слов — часто признак очень искреннего человека, который не может говорить общепринятыми фразами, а мучительно ищет своих слов и настоящих выражений. Оттого у меня всегда симпатия к некоторому косноязычию — конечно, если это не просто неумелость.

На обычное требование неверующих — немедленно, тут же «доказать»: — вы не будете доказывать какую–нибудь истину научную, математическую, пьяному человеку; так и здесь. Вытрезвитесь от вашего опьянения миром, суетой, заботами, тщеславием — тогда можно начать говорить и вы получите возможность понимать. «В лукавую душу не войдет премудрость».

Привычное чувство единственности этого мира — есть полное неверие в «Царство Небесное». Скорбь по умершему — неверие, язычество. Надо прийти к христианскому ощущению реальности Царства Небесного.

Самоотречение, о котором столько говорится в практике христианства, понимается некоторыми как самоцель, и видят в нем самом смысл жизни каждого христианина.

Нельзя также понимать его, как это делают, впадая в другую крайность, как отказ от своей личности, от своего пути, видя в нем какое–то духовное самоубийство. Как раз обратное: в самоотречении — освобождение от рабства греху (без него — плен) и свободное выявление своей истинной сущности в ее первоначальном Божьем замысле о нас.

Любовь только тогда есть любовь, когда она ко всем без исключения. Пока это любовь только к тем, кого «я» люблю, это не любовь, а эгоизм. Я говорю сейчас о любви христианской, не о любви в браке, семье.

Зрелище смерти всегда поучительно. Какая бы она ни была, она всегда — чудо и таинство. Наша мысль, а если это близкий человек — наша любовь, вместе с умирающим как будто переступает через эту грань, заглядывает в иной мир и удостоверяется в его существовании. Я испытал это впервые, когда кто–то при мне раздавил ногой и растер «в небытие» уховертку. Тогда впервые у меня стало отчетливо чувство, что ничего нельзя уничтожить, что это бессмыслица, переносимая нашим умом и духом, что даже уховертка перешла в другой мир, исчезла из нашего плана бытия, но не уничтожилась.

Определить и сформулировать свою боль часто обозначает и избавление от нее (объяснение, почему рефлектирующие особи обладают слабыми чувствами).

Современная культура создалась творчеством человечества не только не по Божьему закону, но часто и против него; она отлилась в нерастворимые, крепкие, антибожеские формы — в них заложена чужая и враждебная нам душа.