Алексей Ивакин - Прорвать Блокаду! Адские Высоты

• Название: Прорвать Блокаду! Адские Высоты
• Автор: Алексей Ивакин
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-51558-5

«Здесь начинается ад!» – такой указатель немцы установили на дороге к Мясному Бору, где погибала в Долине Смерти 2-я ударная армия. Но даже тем, кто вырвался из этой преисподней, не суждено было избежать «смертной тени» – остатки армии, вышедшей из «котла», брошены в новое наступление, на лобовой штурм неприступных Синявинских высот, в кромешный ад беспощадных боев на уничтожение. День за днем, атака за атакой они устилают телами проклятые склоны. Неделя за неделей истекают кровью под ураганным огнем. Но там, впереди, умирает голодной смертью Ленинград – а значит, они обязаны прорвать блокаду любой ценой! Пройдя Долиной Смертной тени, они должны не спуститься, а взойти в преисподнюю и взять Адские Высоты!

Новый роман от автора бестселлеров «Десантура-1942» и «Мы погибнем вчера». Страшная правда о Ленинградской блокаде и кровавой страде 1942 года.

---

Гаген редко повышал голос. Спокойный, выдержанный, доброжелательный, но памятливый и не прощающий ошибок. Ошибка на войне – это смерть. И чем выше чин, тем больше смертей. Он требовал от людей того же, что требовал от себя. И наоборот. От себя требовал то же, что от людей.

Внезапно воздух взорвался трескотней автоматных очередей. Казалось, что били отовсюду.

– Немцы! Немцы к штабу прорвались! – заорал кто-то рядом с блиндажом генерала.

Офицеры штаба, вслед за своим командиром, стали выскакивать на воздух, хватая свои автоматы.

– Пррррекратить панику! – рявкнул Гаген. Когда надо – его рев мог перекрыть вой «коровушек» – немецких реактивных минометов. На жену вот не мог рявкнуть так. Жена – это оружие массового уничтожения. Неуязвимое и беспощадное.

– Занять оборррррону!

Генерал-майор упал на бруствер, прижав приклад ППШ к плечу.

– Товарищ генерал, Николай Александрович, да уйдите вы отсюда, Христом-богом прошу! – плачуще сказал Гагену старший лейтенант, командир взвода охраны, Витя Пересмешко.

– Цыц! Что же я за генерал, ежели ни одного врага самолично не убил? Учись, боец!

И Гаген выпустил пару коротких очередей в туман, повисший на кривоватых деревьях.

Старший лейтенант сплюнул от отчаяния и тоже прицелился.

– Между прочим, Пересмешко, я коммунист и в бога не верю, – спокойно добавил Гаген.

– Это оборот речи такой, товарищ генерал-майор!

Близкий разрыв минометной мины накрыл их болотной землей. Старлей кинулся на генерала и, навалившись всем телом, уронил того на землю.

– А ну слезь! – заорал Гаген. – Слезай, кому говорят! Я тебе не баба!

– Хуже! Вы наш командир! – заорал в ответ Пересмешко.

Внезапно стрельба закончилась так же, как и началась.

Старший лейтенант наконец слез с генерал-майора. Не удержался и буркнул:

– На бабе я еще успею, а на генерал-майоре когда еще?

– Язык оторву, – погрозил Гаген наглому старлею. В военном быту Николай Александрович мог многое простить. Да и сам шутки соленые любил.

– Товарищ генерал-майор! – внезапно раздался веселый ор майора Орехова. – Языка заказывали?

Гаген приподнялся, машинально отряхнув шинель от глины. Помогло мало – но привычка!

– Какого языка? Ты его где взял, майор?

– Честно сказать? Сам пришел.

Конвоиры из разведчиков спихнули в траншею рыжего и чубатого обер-лейтенанта, очумело глазевшего по сторонам.

– Где взяли, повторяю? – негромко спросил командир корпуса.

– Да я ж говорю – сам пришел. Это из просочившихся автоматчиков, товарищ генерал-майор.

– Просочившихся? – приподнял бровь Гаген. – Это каким же образом? Старший лейтенант – выяснить и доложить. Немедленно! А с этим… Я сам поговорю.

Гаген прекрасно знал немецкий язык, что и неудивительно. Когда штаб собрался в блиндаже, Николай Александрович лично начал допрос.

Собственно, доклада от командира взвода охраны не потребовалось. Оказалось, что с левого фланга, вдоль Черной речки, там, где стояла танковая бригада, произошло обычное разгильдяйство. Командир бригады поставил в боевое охранение…

Танки. И не обеспечил их прикрытие стрелками. Немцы, воспользовавшись случаем, и проползли между бронированными машинами. На свое горе, правда. Не ожидали, что на штаб корпуса наткнутся.

Подобного Гаген не терпел и через посыльного отправил танковому комбригу приказ исправить ситуацию, а затем доложить о выполнении.

Танк в лесу – слеп. Без стрелкового прикрытия это лишь большая пушка на колесах. Повезло, что это была разведка, а не полноценная атака.

Впрочем, обер-лейтенант Курт охотно рассказал и много другого интересного. Как оказалось, буквально несколько дней назад фриц купался в Черном море. После того как Манштейн взял Севастополь, его Одиннадцатую армию перекинули под Ленинград. Вообще-то «севастопольские» немцы готовились к штурму Северной Пальмиры. По крайней мере, таково было настроение в войсках. Однако Мерецков, командующий Волховским фронтом, упредил Манштейна на несколько дней, ударив войсками Восьмой армии в самое узкое место «бутылочного горлышка». Так немцы называли небольшое, в шестнадцать километров шириной, расстояние между Ленинградским и Волховским фронтами.

«Героев Крыма», так обозвал Гитлер своих вояк, пришлось кинуть вместо Ленинграда в эти болота, где русские почти соединились своими фронтами.

Однако на войне – как в любви. На полшишечки – не считается.

Манштейн отчаянно кидал в пекло Синявинских высот дивизию за дивизией. В конце концов русская сталь завязла в немецком мясе. Как застревает отточенный клинок в литых доспехах. Более того, под Ленинград перекинули батарею сверхтяжелых орудий, совсем недавно бомбардировавших Севастополь. И еще… Ходят слухи, что вот-вот прибудут сверхтяжелые танки. С несокрушимой броней и огромным орудием. Вроде как «Тигры». Их в вермахте еще не видели, но говорят, что это настоящее чудо-оружие.

– Вундерваффе, вундерваффе… – пробурчал Гаген. – Налейте немцу водки. Может, еще чего вспомнит?

Увы, не вспомнил. Единственное, что он добавил, что он из пятой горно-егерской дивизии. И нет, нет! Он ненавидит СС, Гитлера, его папа голосовал за коммунистов и он сам считает эту войну крупной ошибкой Гитлера, которому непременно капут.

Гаген хмыкнул:

– Хоть бы раз в плен не антифашиста взять… С июня прошлого года одни коммунисты в плен попадают! Что ты будешь делать…

Полковник Богданов, начальник штаба корпуса, шутку не понял:

– Так, товарищ генерал-майор, фашистам сдаваться в плен оболваненное сознание не дает! Фашисты в плен не любят сдаваться, вот и…

Генерал-майор только усмехнулся на эти слова:

– Вот когда до Берлина дойдем, одни антифашисты и уцелеют. Помянешь мое слово еще на развалинах рейхстага.

– Согласен, – кивнул Богданов. – Пусть только антифашисты и уцелеют.

Гаген покачал головой, вздохнул и отдал приказание:

– Обер-лейтенанта в тыл. Пусть там его трясут насчет подробностей. И водки ему налейте. А мы… А мы будем готовиться к тому, чтобы Манштейну арийскую морду почистить!

* * *

Последние сутки лейтенант Кондрашов помнил плохо. Все переплелось – и день, и ночь, и марш по раскисшим дорогам, и атака по не менее раскисшему от дождей полю. Отчет по действиям взвода и по потерям он, естественно, сдал в роту, но…

Такая вот память человеческая.

Как командир взвода, Кондрашов помнил все прекрасно – как поднялись в атаку, как нарвались на мины, как броском преодолели заминированный участок, как выбили немцев из траншей. Все это он помнил.

Но вот совершенно выпали из памяти детали этого боя.

Хлоп! И рядовой Сергеенок катается по земле, судорожно отыскивая оторванную ступню. Санинструктор взвода бинтует культю, пока другие бойцы держат несчастного Сергеенка. Держат, закрывая ему рот ладонями. И кто-то кричит над ухом:

– Повезло парню, отвоевался!

Лейтенант не помнил этого.

Не помнил и того, как опомнившиеся немцы стали фигачить трассерами поверх голов бойцов, укрывшихся за маленькими, но крутыми берегами речки Черной.

Кондрашов не помнил и как он закричал «Вперед!», когда взлетели ракеты над полем. Мины?

А какой выбор был у взвода? Отползать назад и требовать саперов? Лежать на месте и притворяться ветошью? Но немцы могли вот-вот накрыть их минометами. И тогда никакие берега не смогли бы помочь бойцам.

Кондрашов не помнил, как он высунулся над берегом. Именно в тот момент пошла в атаку остальная рота. И немцы мгновенно перенесли огонь в сторону новой опасности. Осталось лишь подняться и ударить фрицам во фланг.

Лейтенант не помнил, как он бежал по изувеченному полю в сторону небольшого леска, в котором сидели немцы. А за этим леском была та самая железная дорога, по которой гитлеровцы перекидывали подкрепления в горячие места. Апраксин Бор… Вот бы в мирную жизнь дойти до него? Чего там – час прогулочным шагом до электрички… Еще час – и ты в Ленинграде.

А вот когда между тобой и этой электричкой в окопах закопалась смерть? За сколько ты доберешься до жизни?

Лейтенант Кондрашов не помнил – за сколько времени они добежали до траншей? Каждый шаг казался вечностью и мог быть последним. Но добежали как-то! А еще он не помнил, как прыгнул, замахиваясь лопаткой, в немецкую траншею…

– Опять стихи пишешь? – осторожно пнул Кондрашова Москвичев.

– А? Ты… Как у вас?

– Полвзвода как корова языком, – зло сплюнул Москвичев и уселся рядом, навалившись спиной на стенку траншеи. – Если бы не ты – положили бы к херям на этом поле. Курить хочешь?

– Не курю я, знаешь ведь.

– Не волнуйся. Пройдет. Смотри, распогаживает!

– Что? – не понял Кондрашов.

– На небо, говорю, посмотри, звезды видать стало. Как рассветет, музыканты концерт дадут. Зуб даю.

Кондрашов поднял голову. И впрямь – серое питерское небо вдруг разорвалось в облаках. И звезды замелькали в хвостатых обрывках низких туч.