М. Н. Гаврилов - Жизнь и учение Льва Великого

• Название: Жизнь и учение Льва Великого
• Автор: М. Н. Гаврилов
• Жанр: Религия

Иже во святых отца нашего Льва Великого, папы римского жизнь и учение, в связи с его эпохой и со смыслом его почитания в православных богослужебных книгах

ПО СЛУЧАЮ 1500–ЛЕТИЯ IV–ГО ВСЕЛЕНСКОГО ХАЛКИДОНСКОГО СОБОРА.

---

Так и понимал дело св. Лев: с одной стороны, он воспрещает спорить против учения, изложенного им в «Томосе», а, с другой, он радуется, что его «Томос» был принят после свободного и всестороннего исследования, ибо таким образом было ясно показано единство Тела Христова, единство членов с главою.

«Сама истина сияет более чистым блеском», пишет об этом св. Лев: «и запечатлевается более глубоко, когда это (епископское) исследование подтверждает впоследствии то, чему вера научила сначала. Таким образом, достоинство священного сана приобретает больший блеск там, где власть высших сохраняется так, что свобода низших нисколько от этого не умаляется. Господь не позволил, чтобы мы терпели какой‑нибудь ущерб в наших братьях, но то, что Он определил сперва через наше посредничество, Он подтвердил потом ненарушенным чувством всемирного братства; этим Он показал, что действительно от Него шел догматический акт, изложенный сначала первым из всех престолов, а потом принятый судом всего христианского мира, для того, чтобы в этом деле члены оказались согласными с главой». [39].

Но, если дело касается еретиков, или тех, кто близок к еретикам, так как усомнился в истине православия, хранителем и окончательным истолкователем которого является преемник св. ап. Петра, то для них исследование папских вероопределений, с точки зрения соответствия Церковному Преданию, является особенно необходимым, ибо именно путем такого исследования они смогут отречься от своих заблуждений. Поэтому св. Лев в своем стремлении вернуть в Церковь еретиков и восстановить церковное единство, не требует от них слепого и формального подчинения своему авторитету, а, прежде всего, настаивает на необходимости изучения своего «Томоса», с точки зрения его соответствия Церковному Преданию. Именно такой характер носили исследования «Томоса» со стороны тех участников Халкидонского Собора, которые склонялись к монофизитству или были уже заражены им. Но и после Халкидонского Собора св. Лев, в письме к Александрийскому епископу Протерию, советует доказывать всем упорствующим в монофизитстве противникам «Томоса», что он никакого новшества не содержит, будучи вполне согласен с писаниями свв. отцов. Для этого мало слов: надо и показывать это клиру и народу путем чтения прежних православные изложений и исповеданий веры. [40]. Все эти факты вовсе не свидетельствуют о том, будто св. Лев сам отрицал папскую безошибочность, [41], а показывают лишь необходимость, по его учению, внутреннего и свободного присоединения к истине.

Подчинение папскому безошибочному авторитету не исключает свободы, а утверждает ее, подобно тому, как свобода членов человеческого тела не упраздняется, а обуславливается и утверждается их подчинением голове.

Так поняли дело отцы Халкидонскаго Собора, которые и признали это в своем послании к папе, отправленном после окончания работ Собора. Вот, что они писали св. Льву в этом послании:

«Что для ликования радостнее Владычного знания, которое ты сам, состоя для всех истолкователем голоса бл. Петра, сохранил, как золотую цепь, ниспускающуюся, по повелению Заканоположника, даже до нас! Поэтому и мы, употребляя тебя, как Началовождя в добре для общей пользы, показали чадам Церкви наследие истины…, сообщая исповедание веры в общем духе, в одном настроении и единомыслии. И мы, в общем ликовании, как бы на царских вечерях, услаждались духовными яствами, которые Христос через твои грамоты приготовил присутствующим, и думали, что видим среди себя обращающегося Жениха. Ибо, если где двое или трое соберутся во Имя Его, там Он обещал быть посреди их, то какую близость показал Он относительно 520 иереев, которые познание испошедания Его предпочли отчизне и труду, и которыми Ты, как Глава членами, являя благомыслие, управлял в лице занимавших твое место».

Никея.

Уже в августе 451 г. дороги покрылись рядами повозок государственной почты, везших на собор епископов с их свитами; толпами монахов, среди которых было немало евтихиан, шедших из Египта, из Палестины, из долин Верхнего Евфрата; за монахами шли любопытные и праздные миряне, любители интересных приключений и впечатлений, низложенные епископы и клирики, искавшие случая поправить, если не восстановить, свое положение в Церкви. Из монахов большинство давно уже покинули свои монастыри и не стремились туда возвращаться, из боязни взысканий за разные провинности. Настроение было тревожное: в столице было неспокойно — волновались несториане, волновались и евтихиане, особенню после опубликования указа о созыве Собора. Маленькая Никея была совершенно запружена толпами страстно возбужденнаго и праздного люда:. Этим воспользовался Диоскор и устроил в Никее «собор» из десяти египетских епископов, на котором был предан анафеме папа. Диоскору терять было нечего. Но удар оказался напрасным: за ним никто не пошел. Императрица Пульхерия, боясь беспорядков в Никее, отправила: туда приказ о немедленном удалении всех монахов и клириков чужих епархий, прибывших в город без разрешения своих епископов.

Собор не мог открыться в срок, так как император не хотел покидать столицу из‑за тревожного политического положения: боялись вторжения гуннов в Иллирию.

Наконец, в конце сентября, епископы, следуя приглашению императора, покинули Никею и отправились в Халкидон, близко от столицы, где и должен был состояться собор, чтобы император, не покидая Константинополя, мог легко следить за ходом его работ.[42]

Халкидон, Халкидон, теперь маленькая деревушка Кади–Кеви, лежал на малоазийском берегу Мраморного моря, у самого входа в Босфор. В Хаякидоне была только одна достопримечательность — церковь Св. великомученицы Евфимии[43], покровительницы города. Церковь эта находилась на холме, шагах в 150 от берега. Холм был пологий, и подниматься было очень легко. С верхниих ступеней храма открывался прекрасный вид: с одной стороны — море, того насыщенно синего цвета, которым отличаются Босфор, Мраморное море, Архипелаг и Восточная часть Средиземного моря; — окаймленное кружевами белой пены у берегов, сначала спокойное и слегка волнующееся вдали, оно было украшено множеством разнообразных судов; с другой стороны — высокие, поросшие густым лесом горы; а в глубине долины — бесконечные, пестреющие цветами, ярко–зеленые луга, желтеющие нивы и фруктовые сады, с деревьями, отягощенными прекрасными плодами. Против церкви — на противоположном берегу Босфора — Константинополь, с сияющими на солнце куполами и крестами своих храмов.

Самая церковь, построенная, вероятно, не позже второй половины IV в., состояла из трех зданий: обширного, некрытого прямоугольного двора, окруженного колоннадой; собственно церкви, таких же размеров, как и двор, тоже украшенной колоннами; наконец, с северной стороны церкви, к ней примыкала покрытая куполом круглая часовня, в восточной стороне которой покоились в серебряной раке мощи св. великомученицы Евфимии. В примыкавшем к часовне крытом портике находилось замечательное изображение ее страданий, исполненное в красках на полотне: оно заключало в себе пять картин, полных движения и реализма.[44]

В трудные времена народных бедствий архиепископ Константинопольский, с участием императора и императрицы, совершал иногда торжественный крестный ход к раке св. великомученицы, где происходило, при этом, чудесное явление, подобное источанию св. мира иэ мощей святителя Николая или чуду с кровью св. муч. Януария в Неаполе [45]: св. мощи источали кровь, которая раздавалась по каплям верующим и рассылалась в сосудах по всем концам государства. Эта кровь предохраняла от всяких бед.

Четвертый Вселенский Собор.

IV Вселенский Собор открылся в Халкидоне, в церкви св. великомученицы Евфимии, в понедельник, 8–го октября 451–по года. Съехалось, приблиизтельно, 600 епископов, все восточные, кроме двух африканских. Перед балюстрадой, отделявшей алтарь от остальной части храма, — иконостас, в нашем смысле слова, в те времена, был еще неизвестен, — сели 18 высших сановников, занимавших место императора. Слева сели римские легаты, затем Анатолий Константинопольский, Максим Антиохийский, епископ Кесарии Каппадокийской, еп. Ефесский; далее, всю левую сторону храма заняли епископы округа Константинопольского, Антиохийского и всех малоазиатских округов. Правая сторона была занята епископами египетскими, палестинскими и иллирийскими. Во главе правой стороны был Диоскор. Посреди собрания был поставлен, окруженный зажженными свечами, трон, на который было возложено св. Евангелие.

Итак, Собор начался с разделения: левая сторона была истинно православна, правая была еретачна. Левая сторона составляла душу Церкви; правая же составляла партию, противную интересам Церкви. Левая — на стороне папы; правая — против папы. Победа левой стороны будет торжеством св. Льва, торжеством св. Престола и Церкви; победа правой стороны приведет к превращению Халкидонского Собора во второй разбойничий Собор и будет торжеством лжепапы Диоскора к ереси. Св. Лев или Диоскор? — вот вопрос, который стал перед Собором с момента его открытия.