Грэм Грин - Путешествия без карты

• Название: Путешествия без карты
• Автор: Грэм Грин
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Религия
• Год: 1989

---

Старый священник остался на обед. Веселый, занятный старик, но, когда поздно вечером мы везли его домой, он сетовал, что боится за Кок — чего только не натворят безработные и jeunesse 2. Отвезли старика и зашли посидеть в одну из двух гостиниц ту, что поменьше (большая отталкивала нас желтыми фонарями, разрисованными, словно луна в детской книжке — совсем как человеческое лицо). Хорошенькие скромные девушки лет двадцати, крохотная мишень для метания незатейливых стрел. Тип у стойки бара надерзил Л. из‑за того, что тот предпочел ждать и только поманил официанта, вместо того чтобы его окликнуть: «Etes‑vous muet?» 3 Возвращаясь, видели свет в окнах fonctionnaire 4, который от страха не спит по ночам.

1 Туземцев (фр.).

2 Молодежь (фр.).

3 «Вы что, немой?» (фр.).

4 Чиновника (фр.).

9 февраля. Йонда.

Ночью грянул дождь.

Меня беспокоит моя книга. Возможно, для воссоздания обстановки мне следует обратиться к воспоминаниям о Мосамболахуне и Ганте в Либерии и моему приезду в те места.

Приезд X. должен задать тон, и, вероятно, здесь требуется, как выразился бы Л., нечто «посентиментальней», а не этот благоустроенный цветущий городок. Меня также заботят и участники хора: священники хороши для Европы, но не для миссии. В священнике–миссионере я ни разу не заметил ни наивности, которую мне хотелось бы видеть в некоторых из них, ни нетерпимости к человеческим слабостям, ни излишнего любопытства. Эти люди слишком заняты, и их не заботят ваши побуждения — у них в мыслях цемент, образование, электростанция, а вовсе не побуждения. Как мне освободиться от фальши?

Утро с доктором в амбулатории и больнице. На лицах старух татуировки в виде листьев; высохшие груди похожи на маленькие пустые перчатки; мужчина без пальцев на руках и ногах нянчит малыша; человек со слоновой болезнью: яички размером с футбольный мяч; женщина, больная туберкулезом (несправедливо, что прокаженная страдает еще и от другой болезни); старик с ласковым лицом и мягкой учтивостью, который ушел умирать (гипертония) в лачугу, стоявшую на задворках его хижины, ноги у него как у ребенка, а глаза — святого; безногая женщина, родившая ребенка; человек, который ушел умирать на задворки своего дома, и его нашли там лишь через несколько дней.

Отправляюсь с Л. в Кок похлопотать о судне. Невыносимо жаркий полдень и чувство отчаяния. Забавное суденышко с облупившейся краской, похожее на миниатюрный колесный пароход с Миссисипи. Меня принял уходящий с этого поста капитан, рослый священник с золотыми пломбами и длинной, взъерошенной бородой; он угостил нас пивом в салоне с огромными окнами, расположенном, по–моему, выше капитанского мостика. Буфет с расписной панелью «Рождество Христово» 1. Сложности с выходом в плавание, объяснил он; судно уже долгое время было в плохом состоянии: в днище то ли дыра, то ли прогнившая доска (не помню точно, что именно), плыть на нем небезопасно. Спасательный пояс за каютой, скрученный и потерявший форму, напоминает сушеного угря. Долгое обсуждение. Посещение «Отрако» 2. Все каюты на пароходе в Вафанию до Ибонги заняты. Можно отправиться на автомобиле до Фландрии и на лодке до Ибонги, где ждать возвращения пассажирского парохода или самолета, летящего в какое‑нибудь другое место, а можно машиной до Вафании и вернуться пассажирским пароходом, отправляющимся из Ибонги. Все это тяжкие, утомительные, малоприятные путешествия. Возвращаюсь в собор. Только Монсеньор может приказать, чтобы судно тронулось с места, но он позавчера упал и сломал бедро. Туманная беседа с отцом Андре. Возможно, судно отправится на следующей неделе, а может, в следующем месяце. Капитан, отец Пьер, явно из тех «капитанов, что терпеть не могут моря». В каждую поездку (их примерно четыре в год) что‑нибудь да случается. Отец А. согласился поговорить с епископом. Ответ: судно обследуют двое представителей «Отрако», и, если они признают его надежным, рейс состоится. Если нет, то нет. Все это кажется мне сомнительным. Не верится, что решение будет благоприятным.

Едва я сел обедать, как вошел Л. и сказал, что ему только что позвонили: все в порядке. В среду вечером отплываю.

10 февраля.

Стадию проказы, которую приостановили и стали лечить лишь после того, как больной лишился пальцев рук и ног, здесь называют «burnt‑out cases» 3. И вот параллель, которую я пытался установить между моим персонажем X. и прокаженными. Что касается его, то психологически и нравственно это поначалу тоже был человек «перегоревший». Не на этой ли стадии лечение начинает давать какие‑то результаты? А может быть, действие романа должно начинаться не в лепрозории, а на миссионерском судне?

1 Во время ежедневной мессы этот буфет служил алтарем.

2 Крупная торговая компания, ведавшая судами, которые возили и пассажиров по реке Конго и ее притокам.

3 От англ. burnt out — перегореть. Бельгийские врачи пользуются этим английским выражением за отсутствием французского эквивалента, поэтому для моего романа, вышедшего на французском, пришлось придумывать другое название.

Как часто люди говорят о нелепости веры в то, что по воле Божьей жизнь существует лишь в мельчайшей частичке бескрайней вселенной. Но есть подобная же нелепость, в которую мы должны верить: будто Господь выбрал местом своего рождения крохотную колонию Римской империи. И как ни странно, в обе эти нелепости верить легче, чем в одну.

Коровы и изящные белоснежные птицы piqueboeufs 1 — нет, это не белые цапли, — которые сопровождают коров, точно ангелы–хранители. Птицы эти такие нежные и гладкие, что кажется, будто перья у них фарфоровые. И бабочек без числа.

1 Волоклюи (фр.).

Старуха с парализованными веками — она не может моргнуть. Доктор купил ей темные очки, но она не хочет носить их, потому что это не лекарство — а она доверяет только лекарствам. Сложности с обувью. Калекам выдали специальную обувь, но многие из них не хотят ее носить. Им хочется носить обычные туфли. Даже если они соглашаются носить эту обувь, то только по воскресеньям, и обычно берут ее лишь затем, чтобы продать.

Проблема благотворительности. В специально назначенный для прокаженных день в Коке раздают одежду четыремстам больным, но их восемьсот, так что остальным четыремстам приходится одежду покупать, а это большой расход. И к тому же раздаваемая одежда не одинакова, и это порождает нескончаемую зависть.

У доктора есть шесть инвалидных колясок для тех, кто лишился ног и может только ползать. Но таких здесь десять. «А как же зависть?» — спросил я доктора. «Если речь идет не о банке сардин, а о чем‑то важном, я ее попросту игнорирую».

11 февраля. Йонда.

Все молчаливы и подавлены.

Во дворе возле дома заседает суд прокаженных: трое мужчин, представители своих племен, слушают свидетелей. Они имеют право разбирать незначительные происшествия: кражи, оскорбления, похищения жен — и могут приговаривать к незначительным срокам заключения в тюрьме близ Йонды. Но всех заключенных отпускают на работу и лечение — в тюрьме они только ночуют.

Покупки для плавания на пароходе: ДДТ, одеколон, мыльные стружки, десять бутылок виски и тридцать шесть содовой 1. Угостил супругов Л. обедом в гостинице. Мерзкий бар с металлическими стульями и луноликими абажурами. Но обед приличный. Потом, уже на борту, — виски. Каюта епископа очень славная. Алтарь в салоне на верхней палубе.

Несчастье с епископом. Все прошлые годы он не знал, что такое болеть, и теперь его убивает не столько боль, сколько скука. Для него одиночество всегда было невыносимо; величественный и безупречный, как и подобает епископу, с большим крестом на шее, добрый и внимательный человек, он не слишком‑то верит в свою епархию. Теперь он лежит, одетый в пижаму, и неимоверно тоскует — для него непостижимо, как можно быть одному. За все пятьдесят лет с момента его назначения он никогда не испытывал одиночества. Сейчас он не может без боли даже повернуть головы 2.

1 В Европе я не раз подмечал, что излюбленный напиток духовенства — виски, но здесь на борту капитан пил только пиво, отец Анри выпивал не больше рюмки перед обедом, остальное доставалось мне. А содовая пригодилась для чистки зубов — вода из Конго была цвета глины.

2 Рад сообщить, что перелом у епископа сросся. Истинный денди тихих колониальных времен принял свой сан в беспокойные дни. Он оставался на своем посту, пользовался доверием конголезцев, выстоял во всех бедах и оказывал помощь белым, оставшимся в Экваториальной Африке. Как часто судьбы отдельных священников порождают историю церкви!

Только что по почте пришло письмо еще от одного местного писателя и книга, опубликованная за его счет. Почему эта жажда писать обуревает столь многих? Желание разбогатеть? Сомневаюсь. А может быть, человек, который понял, что живет жизнью, в общем‑то, избранной не им самим, просто хочет внять своему призванию? Тот же отчаянный инстинкт, который толкает человека не столько к религиозной вере, сколько к желанию верить?