Петр Кропоткин - Идеалы и действительность в русской литературе

• Название: Идеалы и действительность в русской литературе
• Автор: Петр Кропоткин
• Издательство: Век книги
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2003

Князь Петр Алексеевич Кропоткин [1842-1921] был не только революционером, анархистом (в первую очередь выдающимся учёным — прим. fb2), но и талантливым лектором, тонким знатоком русской литературы. Его лекции изложены так увлекательно, что и сегодня читаются с захватывающим интересом.

Данный курс предназначен учащимся средних школ, гимназий, абитуриентам, студентам высших учебных заведений и всем, кто интересуется русской литературой.

Перевод с английского В. Батуринского под редакцией автора.

Единственное издание, разрешенное для России автором, пересмотренное и дополненное им.

---

Нужно заметить, что влияние Карамзина не ограничивается его «Историей». Его повести и «Письма русского путешественника» оказали на русскую литературную мысль гораздо более значительное влияние. В своих «Письмах» он старался ознакомить широкий круг русских читателей с продуктами европейской мысли, философии и политической жизни; он распространял гуманитарные взгляды, особенно ценные для России именно в то время, чтобы действовать как противовес печальным явлениям политической и общественной жизни; наконец, он установил живую связь между умственною жизнью нашей страны и Европы. Что касается до повестей Карамзина, то в них он является истинным последователем сентиментального романтизма; но надо помнить, что это литературное направление отвечало тогда потребностям времени, как реакция против ложноклассической школы. В одной из своих повестей — «Бедная Лиза» (1792) — Карамзин описывал бедствия крестьянской девушки, которая влюбилась в дворянина, была брошена им и с горя утопилась в пруде. Крестьянская девушка, изображенная Карамзиным, конечно, не отвечает нашим теперешним реалистическим требованиям. Она говорит высоким слогом и вообще меньше всего похожа на крестьянку; но вся читающая Россия проливала слезы над страданиями «бедной Лизы», и пруд, в котором автор утопил свою героиню, усердно посещался сентиментальными московскими юношами и девицами. Одним из источников одушевленного протеста против крепостного права, который мы найдем позднее в русской литературе, является, таким образом, между прочим и сентиментализм Карамзина.

Жуковский (1783—1852) был романтическим поэтом в самом истинном значении этого слова; он благоговейно поклонялся поэзии и вполне понимал ее облагораживающую силу. Его перу принадлежит не много оригинальных произведений, и он замечателен главным образом как переводчик, воссоздавший чудными стихами поэмы Шиллера, Уланда, Гердера, Байрона, Томаса Мура и др., а равным образом — «Одиссею», индусскую поэму «Наль и Дамаянти» и песни западных славян. Красота этих переводов такова, что я сомневаюсь, существует ли в других литературах, включая даже особенно богатую хорошими переводами немецкую, равно прекрасные воспроизведения иностранных поэтов. При этом Жуковский не был переводчиком-ремесленником: он брал из других поэтов лишь то, что находило отзвук в его собственной природе и что он сам хотел бы воспроизвести в поэтической форме. Печальные размышления о неведомом, порывы вдаль, страдания любви и скорбь разлуки — все эти ощущения, пережитые самим поэтом, являются отличительными чертами его поэзии и отражают его собственную душевную жизнь. Нам может теперь не нравиться его ультраромантизм, но не должно забывать, что в то время это литературное направление было, в сущности, призывом к пробуждению широких гуманитарных чувств, и с этой точки зрения было явлением прогрессивным. Поэзия Жуковского находила отзыв главным образом в женском чувстве, и, когда нам придется говорить о той роли, которую русские женщины, полувеком позже, сыграли в общем развитии страны, мы увидим, что поэтические призывы Жуковского не остались без влияния. Вообще Жуковский стремился пробудить лучшие стороны человеческой натуры. Лишь одна нота совершенно отсутствует в его поэзии: вы не найдете в ней призывов к свободе, обращений к гражданскому чувству. Такой призыв был сделан поэтом-декабристом Рылеевым.

Декабристы

Император Александр I прошел через те же изменения мнений, что и его бабушка, Екатерина II. Он получил образование под руководством республиканца Лагарпа и в начале царствования выступил как либеральный монарх, готовый дать России конституцию. Он действительно дал конституцию Польше и Финляндии и сделал первые шаги в этом направлении по отношению к России. Но он не осмелился затронуть крепостное право. Затем он понемногу подпал под влияние немецких мистиков, начал пугаться либеральных идей и передал управление страной в руки реакционеров самого худшего типа. В течение последних десяти с лишком лет его царствования Россией фактически правил Аракчеев — жестокий маньяк милитаризма, поддерживавший свое влияние у царя путем самой беззастенчивой лести и лицемерной набожности.

Условия, созданные подобным положением дел, несомненно, должны были вызвать отпор, тем более, что наполеоновские войны привели значительное количество русских в соприкосновение с Западной Европой. Кампании, сделанные в Германии, и занятие Парижа русскими войсками ознакомили многих офицеров с идеями свободы, все еще господствовавшими в французской столице, в то время как на родине начали приносить плоды работа Новикова и усилия масонов. Когда Александр I, подпав под влияние госпожи Крюднер и других германских мистиков, заключил в 1815 году Священный союз с Германией и Австрией, с целью подавления всех либеральных идей, в России начали формироваться тайные общества — главным образом среди офицеров, — имевшие своей задачей распространение либеральных идей, уничтожение крепостного права и равенство всех перед законом, как первые необходимые шаги в деле освобождения страны от ига абсолютизма. Каждый, кому приходилось читать «Войну и мир» Толстого, вероятно, вспомнит Пьера и впечатление, произведенное на этого молодого человека его первой встречей с одним старым масоном. Пьер является верным изображением того типа многих молодых людей, которые позднее сделались известными под именем «декабристов». Подобно Пьеру, они были проникнуты гуманитарными идеями; многие из них ненавидели крепостное право и стремились к введению конституционных гарантий; немногие в их среде (Пестель, Рылеев), отчаявшись в монархии, шли даже дальше, говоря о необходимости возвратиться к республиканскому федерализму древней России. Результатом этих либеральных течений было возникновение серьезных тайных обществ.

Известно, как закончился этот заговор. После внезапной смерти Александра I на юге России в Петербурге была принесена присяга его брату Константину, который был объявлен императором. Но когда, несколькими днями позднее, в столице сделалось известно, что Константин отказался от престола и что императором будет его брат Николай, причем о деятельности тайного общества уже сделан был донос полиции, заговорщики решили вступить открыто, на площади, в бой — хотя бы и неравный. Это произошло 14 (26) декабря 1825 года, на Сенатской площади в С.-Петербурге. На призыв заговорщиков откликнулось лишь несколько сот солдат из различных гвардейских полков; они скоро были разбиты и разогнаны картечью. Пять человек из главных революционеров были повешены Николаем I, а остальные, т. е. около сотни молодых людей, составлявших цвет русской интеллигенции, были сосланы на каторгу в Сибирь, где они и оставались до 1856 года. Нетрудно себе представить все значение этой гибели стольких представителей интеллигенции — притом в стране, которая не отличалась богатством интеллектуальных сил. Даже в более цивилизованных странах Западной Европы внезапное исчезновение стольких людей, способных не только мыслить, но и действовать, явилось бы серьезною задержкою в деле прогресса страны. В России же исчезновение декабристов со сцены активной деятельности было просто гибельно, тем более что царствование Николая I продолжалось целых тридцать лет, и за все эти годы каждая искра свободной мысли тушилась при первом ее появлении.

Одним из наиболее блестящих литературных представителей декабристов был Рылеев (1795—1826), принадлежавший к числу пяти повешенных Николаем I. Он получил хорошее образование и в 1814 году был уже офицером; таким образом, он был лишь несколькими годами старше Пушкина. Рылеев дважды посетил Францию, в 1814 и 1815 году, и по заключении мира был судьей в Петербурге. Его ранние литературные произведения — ряд «дум» или баллад, в которых воспевались различные деятели русской истории, — отличались патриотическим характером, но и в этих юношеских произведениях уже можно было подметить свободолюбивые тенденции поэта. Цензура не пропустила этих «дум», но они ходили по всей России в рукописях. Их поэтическая ценность невелика; но уже следующая поэма Рылеева, «Войнаровский», и в особенности некоторые отрывки его неоконченных поэм («Наливайко») обнаруживают в нем незаурядное поэтическое дарование, которое и было признано близким другом Рылеева, Пушкиным. К сожалению, поэма «Войнаровский» была до сих пор неизвестна в Западной Европе. В ней рисуется борьба Украины, стремившейся при Петре I возвратить свою независимость. Когда русский царь был занят упорной борьбой с великим северным полководцем, Карлом XII, украинский гетман Мазепа решил соединиться с Карлом против Петра, с целью освободить свою родину от русского ига. Карл XII, как известно, был разбит под Полтавой и вместе с Мазепой бежал в Турцию. Войнаровский, молодой украинский патриот, друг Мазепы, был взят в плен и сослан в Сибирь. Там, в Якутске, его посетил историк Миллер, и Рылеев, воспользовавшись этим историческим обстоятельством, заставляет Войнаровского рассказать историю своей жизни немецкому исследователю. Картины сибирской природы в Якутске, которыми начинается поэма; подготовления к войне в Малороссии и самая война; бегство Карла XII и Мазепы; наконец, страдания Войнаровского в Якутске, когда его молодая жена прибыла в эту страну изгнания и скоро угасла там, — все эти сцены изображены сильно и ярко, причем некоторые стихи, по простоте и вместе с тем красоте образов, вызывали восхищение даже такого ценителя, каким был Пушкин. В каждом новом поколении русских читателей эта поэма продолжает вызывать все ту же любовь к свободе и ненависть к угнетению.