Журнал «Если» - «Если», 1998 № 05

• Название: «Если», 1998 № 05
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: ОАО «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: ISSN0136-0140

Майкл Коуни. ОСОБЫЙ ДАР

«Я не пренебрегал в своих произведениях и любовной линией, и психологией, но все же главной задачей считал загадывание разных каверзных загадок». Читателей ждет знакомство с самым изощренным фантастическим детективом М. Коуни.

Браулио ТАВАРЕС. СЛАБОУМНЫЙ

Почетно быть уникальным посредником между человечеством и внеземным разумом. Но как это отразится на посреднике?

Морган ЛЛИВЕЛИН. ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ

Не родись красивой, а родись… Героиня рассказа поняла, какой надо быть, чтобы достичь вершины успеха.

Уильям Брауиинг СПЕНСЕР. ДОЧЬ ХРАНИТЕЛЯ СУДЬБЫ

Пылкому юноше, коему объект его страсти кажется чем-то неземным, бесплотным, стоит задуматься — а вдруг так оно и есть…

Наталия САФРОНОВА. СТРАНА СНОВИДЕНИЙ

Что общего между царем Агамемноном, Декартом, Римским-Корсаковым и Менделеевым? Открытия, творческие озарения настигали этих выдающихся людей… во сне.

Татьяна АНИКЕЕВА, Юлия МОЧАЛОВА. ЛИДЕР В МАСКЕ

Имиджмейкеры в России… Можно ли «втереть очки» отечественному электорату?

Вл. ГАКОВ. ХАРИЗМА МАЙКЛА КОУНИ

Никто не поверит, что «параллельным миром» одного из самых изобретательных фантастов был… финансовый аудит.

ЗВЕЗДНЫЙ ПОРТ

Вас ждут Большие Гонки на астероиде и новая встреча со Старым Капитаном. Не забудьте также заглянуть в казино «Последний кредит»!

Евгений ХАРИТОНОВ. ПАСЫНКИ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ

О трудной судьбе отечественного фантастоведения пишет московский библиограф.

КУРСОР

Мытарства писателя в Москве, снова об Интернете, воинственная американка и другие новости…

РЕЦЕНЗИИ

В нашей постоянной рубрике вы узнаете мнение рецензентов о книгах X. Пирса, Л. Буджолд, М. Голицына и других писателей.

ПЕРСОНАЛИИ

Информация об авторах — для любителей подробностей.

ВЕРНИСАЖ

Американец Барклай Шоу, автор обложки этого номера, не только художник, но и краснодеревщик…

ВИДЕОДРОМ

Рассказ о судьбе сериала, прошедшего по нашему ТВ под названием «Путешествие в параллельные миры».

Заметки об экранизациях загадочных произведений Г.Ф.Лавкрафта, который не любил кинематограф. Рецензии представляют новые ужасы от Уэса Крейвена и фантастические схватки из Гонконга.

Детская фэнтези — наследница сказок.

---

Она потащила меня в центр города, чтобы купить платье на день рождения.

— Только цвета персика! — умоляла я. — Этот цвет мне хоть как-то к лицу.

Мы полдня переходили из одного дорогого магазина в другой. Продавцы из кожи вон лезли, стараясь услужить маме, но стоило им узнать, что клиентка — это я, гадкий утенок, как их рвение таяло на глазах.

К тому моменту, когда мы наконец выбрали платье, я едва держалась на ногах от усталости. Зато мама была довольна. Не обращая внимания на мои возражения, она остановила выбор на кошмарном бирюзовом одеянии, вышедшем из моды лет двадцать назад: дурацкие рукава с буфами и юбка до середины икр. Из-за длинного подола ноги казались просто палочками. В этом платье я выглядела законченной кретинкой.

По дороге домой, косясь на мать, я обнаружила, что она буквально сияет от удовольствия. Тут-то в мою голову и закралось страшное подозрение. Мама тоже знала, что я буду выглядеть кретинкой. Она ни за что не призналась бы в этом даже самой себе, но ее выбор не был случаен.

Привлекательная дочь могла бы составить ей конкуренцию, а зачем ей конкурентка?

Сам день рождения прошел отвратительно. Наверное, я была единственной на свете именинницей, празднующей шестнадцатилетие, с которой не захотел танцевать ни один из приглашенных ребят. Зато мама танцевала буквально со всеми. Желающие пригласить ее вставали в очередь. Моим единственным партнером был папа, да и тот не сводил глаз с жены.

Он наступал мне на ноги во время танца.

Признаться, я тоже смотрела не на отца. Один из гостей, Тодд Мамулиан, был просто великолепен: черные кудри, карие глаза, длинные ресницы, которым позавидовала бы любая девушка; стоило ему посмотреть в мою сторону — и у меня внутри все плавилось от восторга.

Этого мне только не хватало — расплавленное нутро! И потные ладони. Я еще не говорила про свои вечно потные ладони? Держу пари, мама с такой проблемой никогда не сталкивалась.

Тодд Мамулиан танцевал с ней чаще, чем остальные. И после первого же танца ни разу не взглянул в мою сторону.

Когда этот мучительный вечер наконец завершился, я заперлась в ванной на втором этаже и разворошила аптечку в поисках такого средства, что умертвило бы меня, не причинив сильных мучений; я предпочла бы снадобье, после которого я особенно красиво смотрелась бы в гробу, обшитом шелком цвета персика.

Но такого лекарства, разумеется, не нашлось.

Я не смирилась с поражением и много недель ломала голову над сложнейшей задачей — как мне соперничать с родной матерью.

«Красивой тебе не стать, — наконец сказала я себе, — тогда, может, зайти с другого конца? Стать кем-то самым-самым?»

И я сознательно стала лепить из себя уродину из уродин!

Я отказалась от гамбургеров и жареной картошки, ограничившись одними овощами. И ни грамма масла! Раньше я была просто худой, теперь же выглядела истощенной. По лицу разлилась вегетарианская бледность, веки покраснели, нос заострился. Я перестала мыть голову и, оставаясь одна, мазала волосы растительным маслом, так что оно едва не капало с них. При появлении новых прыщей я принималась их нещадно давить, от чего кожа на лице покрылась красными пятнами.

Рассматривая перед сном свое отражение в зеркале, я корчила рожи, стараясь выглядеть как можно страшнее:

Как-то раз мама поймала меня за этим занятием. Неожиданно распахнув дверь ванной — она никогда не стучалась, твердо уверенная, что вправе врываться, куда ей захочется, — она увидела меня в облике горгульи с карниза готического собора. Такого успеха я еще не добивалась: лицо искажено, лоб испещрен морщинами, рот разинут, как у трупа, которому не подвязали челюсть, вытаращенные глаза безумно сверкают.

Мама тихо ахнула.

— Люсинда! Прекрати, а то вдруг ветер переменится, и ты такой останешься навсегда!

Я вздрогнула, и чудище исчезло. Мама смотрела туда же, куда и я, — в зеркало. Над ее безупречным носиком, ровнехонько между безупречных бровок, появилась крохотная складка.

— Что ты вытворяешь? — осведомилась она.

— Ничего.

— Немедленно прекрати! Господи, можно подумать, что у тебя мало проблем… — Она беспомощно развела руками — красивыми белыми руками с длинными, аккуратно наманикюренными ногтями. Я, между прочим, обгрызаю ногти до основания.

Жужелица… Кажется, я еще о ней не упоминала. Жужелица Холлидей. А не упоминала я ее потому, что раньше она не сыграла бы в моем рассказе никакой роли. Она была моей лучшей подругой. Она никогда не называла меня Люсиндой — имя, от которого я лезу на стену. Ну и я не звала ее Харриет, тоже имечко хуже некуда. Мы были неразлучны с самого детского сада и все делали вместе. Жужелица тоже была не красавицей, но, скажем, миловидной: курносый нос, веснушки, большие голубые глаза с длинными густыми ресницами. Почти хорошенькая. У нее даже был дружок.

Во всяком случае, Уилли Мейсон поджидал ее после уроков и порывался проводить до дому. Он был почти так же тощ, как я, и чуб у него стоял торчком, но все-таки это был парень, да еще втюрившийся в Жужелицу…

А вот в меня никто не втюрился. Мне было, конечно, все равно. Кому они вообще нужны, эти парни?

— Я стану такой уродиной, что меня возьмут в цирк, — сообщила я Жужелице. — Меня будут специально показывать, чтобы люди пугались и отдавали за это деньги.

— Что за ерунду ты говоришь, Люс, — ответила Жужелица. — Цирков почти не осталось, а те, что еще есть, совсем обнищали. К тому же никто больше не показывает уродцев. Если бы ты смахивала на аллигатора или научилась глотать шпаги — еще куда ни шло, но ты просто худая, как жердь, и прыщавая — вот и все!

— Подожди, вот увидишь! — пообещала я. — Стать уродливой — это куда проще, чем красивой.

Я поднажала. Сама того не зная, Жужелица бросила мне вызов. Я почувствовала себя участницей соревнования уродин, обязанной выиграть, иначе нашей дружбе придет конец. Она окажется права, а я проиграю — куда это годится? Раньше мы были равны.

Я откопала в библиотеке старые книги с серыми зернистыми фотографиями, сделанными «для медицинских исследований» еще до рождения моих родителей. В те времена врачи оставляли уродцам жизнь — не то, что сейчас, когда все кругом должны быть нормальными. Я насмотрелась на сиамских близнецов, двухголовых младенцев и прочие аномалии. То глаз во лбу, как у циклопа, то щелочки вместо ноздрей, то вообще репа на ножках, а не человек. Я подумала, что для мамы было бы неплохо, если бы я выглядела подобным образом.

Но самыми страшными были фотографии из книг о второй мировой войне, сделанные в концентрационных лагерях. Одна меня так заворожила, что я возвращалась к ней снова и снова. Вроде бы живое человеческое лицо, только кожа плотно прилегает к кости. Не голова, а череп, огромные провалы глаз, торчащие скулы. На черно-белой фотографии существо выглядело мертвенно-бледным, что лишь подчеркивало общее впечатление.

«Что может быть страшнее черепа?» — подумала я. Вот какой мне хотелось стать! Половину пути я уже преодолела — вон как истощала! Теперь оставалось вообще перестать есть — и цель достигнута.

Правда, умереть для полноты эффекта мне не хотелось. Одно дело — вегетарианство, и совсем другое — голодовка. Как ни гадко прошло мое шестнадцатилетие, заходить так далеко я не собиралась.

Однако чем больше я разглядывала полюбившееся изображение, тем сильнее оно мне нравилось. Оно походило на меня — такую, какой я была в действительности, внутри. По примеру всех женщин во все века, по примеру родной матери, я стала создавать желанный облик с помощью косметики.

Я стала покупать все больше румян, теней и пудры. Я просила у мамы денег на гамбургер и коку, и она охотно давала, полагая, что моему вегетарианству пришел конец.

— Но тебе следовало бы питаться сбалансированно, Люсинда, — твердила она, протягивая мне несколько долларов. — Человек — это то, что он ест.

У мамы на все случаи жизни имелись поговорки.

Как-то летом, вскоре после окончания учебного года, Жужелица Холлидей обмолвилась о заведении под названием «Костюмы и театральные принадлежности Мелроуза» на углу Принсесс-стрит и Таггз-лейн.

— Ты там бывала? — спросила она, листая вместе со мной журналы в киоске и размышляя, чем бы заняться в каникулы. — Потрясающее место! Косметики там видимо-невидимо. А в витрине — настоящий грим для актрис.

Дальнейшего рассказа не потребовалось. Я выронила журнал.

— Пошли!

Выходя из киоска, я заметила Тодда Мамулиана: он стоял у дальнего края прилавка. Заинтересовало его там не что-нибудь, а модный журнальчик со сногсшибательной моделью на обложке. «Лицо девяностых!» — гласили огромные красные буквы.

Ну, конечно! Я бросила на Тодда взгляд, который испепелил бы его, если бы он поднял глаза, но Мамулиан знай себе таращился на модель.