Майкл Кайдин - «Тигры» горят! Разгром танковой элиты Гитлера

• Название: «Тигры» горят! Разгром танковой элиты Гитлера
• Автор: Майкл Кайдин
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: ISBN 978-5-699-47923-8

Эта книга стала откровением для Запада. Этот бестселлер перевернул представления европейцев о Второй Мировой войне, приоткрыв хотя бы часть правды о Великой Победе советского народа. Именно из этой нашумевшей книги массовый западный читатель узнал о титанической битве на Курской дуге, где сгорела элита бронетанковых войск Третьего Рейха.

Автор не скрывает, что работа над этой темой стала откровением и для него самого, заставив осознать тот простой факт, что масштабы и ожесточение сражений на советско-германском фронте превосходили все, с чем союзникам пришлось столкнуться на Западе, и что судьба Второй Мировой решалась вовсе не на пляжах Нормандии, а на бескрайних просторах России.

---

Гитлер вернул Гудериана, одного из величайших командиров танковыми войсками, на пост главного инспектора бронетанковых войск, он поручил ему вернуть танковым войскам их мощь, умение и эффективность, которыми они обладали к моменту начала войны. Этот приказ Гитлера, который приветствовали все, кто знал, как сильно Германия нуждалась в Гудериане, не встретил восторгов у Клюге.

Ненависть — а это не было ничем меньшим — между этими двумя людьми начинала настолько обостряться в мае, что, когда немцы принимали окончательное решение по операции "Цитадель", Клюге связался с Гитлером с просьбой разрешить ему вызвать Гудериана на дуэль. Нетрудно догадаться, какой эффект это оказало на отношение Гитлера к нему, неважно, какие капризы могли возникать в уме у Гитлера, сейчас он был обеспокоен самой главной проблемой на пути к своему успеху — остановить наступление русских войск и нанести им окончательное поражение. А два его высокопоставленных командира — Гудериан, необходимый для того, чтобы перестроить танковые войска, и командующий центральной группировкой армии на русском фронте — враждовали друг с другом до смерти.

К сожалению, история подвержена влиянию эмоций, и наиболее ярким примером этому служит эго, а эго означает, что "моя точка зрения — единственно правильная точка зрения". Эмоции играют скрытую роль в изучении исторических документов, просто потому что история сама себя не пишет. Конечно, участники событий приукрашивают себя для истории, а историки часто оказываются предвзятыми. Изучая документы или события вокруг Курской битвы и её дальних последствий, невозможно избежать вовлечения в конфликт мнений. Конечно, видение Йодля не полностью совпадает с мнением Манштейна, и Клюге мог серьёзно противоречить Меллентину. Но остаётся фактом: то, что Гитлер говорил и думал, зависело от того, кто докладывал ему о событиях.

Не было никакого досконального и объективного описания действий высшего немецкого командования по приготовлениям к Курской битве. Официальными документами в немецкой армии были только официальные доклады. Очень часто они корректировались, чтобы представить в лучшем свете офицера, окончательно редактировавшего этот доклад. Множество раз один генерал эмоционально комментировал точку зрения или чувства другого, в то время как третий офицер говорил что-то совершенно другое, конечно же, отражавшее его точку зрения.

Что мучительнее всего, это неизбежно переносится и в сферу, казалось бы, точных данных. Например, если мы говорим о количестве танков в бронетанковой дивизии, необходимо спросить, про какой период времени мы говорим. "Дивизия Гудериана" — не то же самое, что "Дивизия Гитлера", и если нам нужно перевести количество танков в число дивизий, необходимо уточнить, о каком времени мы говорим.

Когда Гудериан создавал свои танковые дивизии в 1940 году, считалось, что дивизия должна состоять из четырёх батальонов, а в каждом из них — по 100 танков. Таким образом, в каждой дивизии было по 400 танков. Но когда Гитлер (после того как он выгнал Гудериана до начала 1943 года) переформировывал свои танковые дивизии, он уменьшил число танков до количества 200 и добавил один батальон самоходных установок. Это, конечно, едва ли было тем же самым, что и раньше. Но даже и эти данные вводили в заблуждение, поскольку, согласно Гуде-риану, картина размывания танковых сил стала почти катастрофической.

В начале 1943 года на русском фронте было восемнадцать танковых дивизий. До первых боёв в 1940 году это означало всего 7200 танков. Конечно, это число приближённое, но с учётом деления (с 1941 по 1942 г.) до 200 танков и 100 самоходных установок это означало, что на всём протяжении русского фронта немцы обладали только 3600 танками и 1800 самоходками. К тому же к 1943 году немцы владели всего 495 танками на русском фронте, действительно готовыми к бою, — всего 27 танков на дивизию.

Когда Гудериан был возвращён на должность, он получил огромную власть и престиж, данные ему лично Гитлером. Враги Гудериана, особенно Клюге, отнеслись к этому триумфальному возвращению с нескрываемым отвращением и ненавистью к нему. Когда Гудериан поставил Гитлера перед фактами, ему ничего не оставалось, кроме как отступить перед реальностью таких цифр. Ему пришлось обратить внимание на то, на чём настаивал Гудериан: все свободные силы нужно было бросить на перевооружение танковых войск. Для этого необходимо было отложить все наступательные операции, а задержки противоречили мнениям многих генералов, включая тех, кто упорно отказывался верить в данные Гудериана, говорящие о плохом состоянии немецкой бронетехники.

Одним из генералов, не соглашавшихся с Гудерианом насчёт задержки наступления, но, несомненно, уважавшим главу танковых войск, был Манштейн. Но он хотел только вырваться из Харькова и продолжить преследование русских сил, которые только что потерпели серьёзное поражение от его собственных дивизий. Но, как мы уже видели, попытка Манштейна возобновить бои не дала результатов.

Итак, Гитлер оказался между двумя рекомендациями: Манштейн хотел просто продолжать сражаться, а Гудериан говорил, что если бы Манштейн продолжал наступление в локальном секторе фронта, Вермахт лишился бы возможности отразить атаки русских.

А вот следующее обстоятельство просто выводило Гитлера из себя. Прежде чем он мог принять какое-либо хорошо спланированное решение по развёртыванию атаки, он должен был иметь какое-либо представление о том, планировала ли атаку Красная Армия — для её отражения Вермахту пришлось бы принять специальные меры. Но никто не мог предугадать решений русских, строя свои аккуратные рассуждения на догадках. Хвалёная немецкая разведывательная система давала сбой, когда дело касалось русских. Как пишет Дж. Джукс в своей книге "Курск: Столкновение танков", "безопасность в Советском Союзе была абсолютной, и в Высшем советском командовании не было ни одного немецкого шпиона".

Догадки, неважно, насколько образованны и опытны были те, кто делал эти догадки, похожи на разглядывание кристалла. Для Гитлера это было особенно верно, Гитлер не разделял личные качества людей, с которыми он имел дело, с их способностями.

Гудериан, в своей новой роли генерала-инспектора бронетехники, в срочном порядке занимался её подготовкой, в то время как Курск был намечен местом масштабного немецкого наступления летом, а 29 марта Гудериан встретился с Манштейном и генералом Германом Гоффом (командующим Четвёртой танковой армией). Встреча должна была состояться в штаб-квартире Группы армий "Юг", руководимой Манштейном, находившейся в России, в Запорожье. Когда он впоследствии отменил эту встречу, Гудериан пожалел, что только Гитлер должен был рассуживать своих подчинённых. Действительно, Гитлер почти не замечал блеска Манштейна, и, как говорит Гудериан, он не мог даже "терпеть присутствия в своём окружении такого квалифицированного в военном деле человека, как Манштейн".

Как отмечал Гудериан, Гитлер уделял много внимания личному влиянию. Он был человеком экстраординарной силы воли, чьи мысли, однако, скакали от одного к другому, следуя за воображением. Манштейн был совершенно другим, писал Гудериан, "человек с ярко выраженными военными талантами, продукт немецкого Генеральского штаба, с тонким, холодным пониманием ситуации, он был нашим лучшим умом".

(Позднее, когда Гудериан стал начальником Генерального штаба армии, он попытался добиться от Гитлера того, чтобы Манштейн занял должность начальника Генерального штаба Вооружённых сил. Он занял место фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, человека, который мог достаточно быстро предугадывать настроения и мысли Гитлера и который поэтому, конечно, очень нравился Гитлеру в личном плане. Но Гитлер отказал ему, приведя объяснение, которое вызвало многочисленные противоречивые комментарии через много лет. "Манштейн, — говорил Гитлер, — возможно, лучший ум, который когда-либо знал Генеральный штаб. Но он может оперировать только со свежими дивизиями, а не с остатками дивизий — единственное, чем мы сейчас располагаем. Пока я не смогу найти ему свежие, хорошие в бою подразделения, нет смысла давать ему эту работу".)

Гудериан провёл несколько личных схваток на всех направлениях, чтобы воскресить свои танковые дивизии. 13 апреля он вернулся из своей долгой поездки, в которой встречался с главами сухопутных и воздушных сил. Надежды немцев на Африку были разбиты огневой мощью Америки и Великобритании, и Гудериан был очень озабочен тем, чтобы эвакуировать из Африки танковые группы, оставленные без бронетехники. Для него, как для эксперта по танкам, эти люди были даже более ценны, чем сами танки, — они обладали огромным опытом.

Гитлер из соображений престижа отказался одобрить массовую эвакуацию этих людей, которую на самом деле никто не планировал. Гудериан спорил, что незаменимые экипажи истребляются и что самолёты возвращаются из Африки пустыми. Но ничто не могло убедить Гитлера, и Гудериану оставалось только смотреть на этих выдающихся людей, которых он считал лучшими танкистами в мире, которые могли бы принести огромную пользу под Курском, поглощаемых войной, войной, которая теперь была безнадёжно проиграна.