Александр Андреев - Оккультисты Лубянки

• Название: Оккультисты Лубянки
• Автор: Александр Андреев
• Издательство: Издатель Быстров
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2006
• ISBN: 5-9764-0023-Х

Два человека из разных миров сошлись на Лубянке, в учреждении с грозным наименованием НКВД, с одной целью: поставить научно-оккультные поиски на государственную основу — найти дорогу в Шамбалу, овладеть «древней наукой» и поставить ее на службу первому в мире государству рабочих и крестьян.

Первый — Глеб Бокий — стоял у истоков большевизма и в то же время был тайным оккультистом, крупным чекистом-контрразведчиком, организатором и руководителем будущего ФАПСИ и системы государственной тайны в СССР и одновременно членом засекреченного масонского сообщества. Второй — никому не известный, загадочный профессор-оккультист доктор Барченко. Они хотели восстановить связь времен. Они верили. Они мечтали основать социализм на принципах древнего буддизма. Но вместе с тысячами других ученых оказались не нужны власти. Так был создан миф о Шамбале, и Шамбала из Счастливой страны буддистов превратилась в зловеще-мрачную силу, представляющую прямую угрозу для великой советской империи.

---

Поиски Чижевского в области солнечно-земных связей были во многом сродни поискам Барченко. В своих исследованиях он также обращался к научным достижениям древних, находил в них прямые параллели с теориями ученых нового времени. «В самом деле, не преждевременно ли мы похоронили астрологию в ее принципиальной догматической части? И разве результаты математического анализа, приложенного к электромагнитному полю, не возвращают нас на тысячелетия обратно, к истокам древней халдейской мудрости?» — спрашивает он в одной из своих работ. Или задает такой вопрос: «Разве Ньютон не претворил догмат всемирной духовной симпатии древних в догмат всемирной механической зависимости? Догмат всемирной симпатии и закон всемирного тяготения — разве это не одно и то же детище древней и новой мысли, разве не один и тот же у них корень и одна почва?»[262]

Пользуясь УС, Барченко и Кондиайн пытались также открывать еще неизвестные науке законы природы. Вот один из примеров: Тамиил расчертил поверхность земного шара по универсальной схеме и получил сетку из правильных пятиугольников — пентасистему. «По граням легли горные хребты; окружностям подчинились морские и воздушные течения. Некоторые точки указали на центры древней культуры». Так об этом рассказывает Э.М. Кондиайн. Но для науки того времени это было действительно открытием. Смысл его помогает нам уяснить А. Мартынов:

«Удивительным фактом является то, что наша планета — также пентасистема. По последним представлениям, Земля — это кристалл, имеющий форму додекаэдра, вложенного в косаэдр. Наиболее близкой моделью земли является футбольный мяч, покрышка которого состоит из пятиугольников. Впервые эта гипотеза была высказана одним советским геологом в конце 20-х годов. По осям этого гипотетического кристалла должны концентрироваться полезные ископаемые, наблюдаться геофизические аномалии: может быть, здесь прячется разгадка тайн Бермудского треугольника, расположение древних цивилизаций и т. п. И, наконец, если Земля — пентасистема, она должна быть «живой» в своем масштабе времени».[263]

С помощью У.С. Барченко пробовал даже прогнозировать будущие события, прежде всего различные природные катаклизмы (в силу их цикличного характера). Так, в мае 1927 г. в Бахчисарае он предсказал крымское землетрясение, происшедшее несколько месяцев спустя. Тогда же он сделал еще более поразительное предсказание, назвав дату начала «страшной войны» — великого столкновения цивилизаций Запада и Востока- 1936 год. (В этом году, как известно, началась итало-германская интервенция в Испании, послужившая прологом Второй мировой войны.)

И, наконец, следуя примеру Сент-Ива д’Альвейдра (который в свою очередь подражал каббалистам), Барченко и Кондиайн пытались заниматься «расшифровкой» Библии (Моисеевой «Книги Бытия»), чтобы восстановить лежащий в ее основе первоначальный египетский текст. Делали они это путем перевода главным образом географических названий и собственных имен с помощью «Толковой Библии»[264] и позаимствованного на время у «чекушников» (как об этом сообщает Э.М. Кондиайн) словаря древнееврейского языка. Так, из «Толковой Библии» они узнали, что еврейское имя Моисей переводится как «Спасенный от воды» («мо» по-египетски значит «вода», а «исис» — «спасать»), Ниже мы приведем два примера подобных расшифровок (обнаружены в архиве семьи Кондиайн):

Легенда о Моисее:

Библейская версия (Исход, 2: 11 и далее): Моисей рожден Иохаведой из племени Левия, происшедшего от союза Иакова с Лией. Сначала Моисея питала Иохаведа, затем его приняла к себе на воспитание дочь фараона Тотмеса.

Расшифровка Барченко и Кондиайна: «Спасенный от воды» рожден Иохаведой из темени прильнувшего, происшедшего от союза «начавшего новый век после краснокожих» с усталой расой. «Спасенного от воды» сначала питала Йохаведа, затем его приняла на воспитание дочь Большого Дома египетской науки и философии.

Путешествие деда Йохаведы Иакова:

Библейская версия (Быт., 28: 5,10,19; 29:1): на пути в Месопотамию к арамеянину Иаков пошел в Харран и пришел на место, которое было не что иное, как Дом Божий, Врата Небес. Оттуда пошел в землю сынов Востока.

Расшифровка Барченко и Кондиайна: на пути в страну среди рек к обитавшему в высокой земле «начавший новый век после краснокожих» (т. е. Иаков) пошел в дорогу, по которой шел отец Рама, и пришел на место, которое было не что иное, как Вавилон, откуда пошел в землю сынов Востока.

Глава пятая Под эгидой спецотдела

1. НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

Начиная с 1920 г. в течение нескольких лет Барченко, как мы помним, упорно добивался от властей разрешения на организацию научной экспедиции на Восток — в Тибет. Но планам этим не суждено было осуществиться. После того как Москва возобновила отношения с далай-ламой весной 1922 г., Тибет становится сферой особых интересов советского правительства и потому совершенно недоступен для ученых, даже самых именитых. Достаточно вспомнить о судьбе тибетской экспедиции П.К. Козлова, снаряженной при поддержке Совнаркома весной 1923 г. и блокированной летом того же года Политбюро во главе со Сталиным, по причине открывшейся «политической неблагонадежности» ее руководителя — бывшего «царского генерала».[265] Барченко, однако, не терял надежды. В конце 1924 г., после очередного отказа НКИДа, он решил обратиться за помощью к своим «покровителям» из Ч.К. Во время одного из визитов симпатичных «чекушников» (Владимирова, Рикса, Отто и Шварца) он рассказал им о созревшем плане — довести до сведения советских вождей о сделанном открытии (синтетический метод Древней науки), что могло бы ускорить решение вопроса об экспедиции, и с этой целью просил свести его с кем-либо «из близко стоящих людей к руководству партии и советского правительства». «Покровители» откликнулись на его просьбу с готовностью и тут же стали припоминать, какие у кого имеются связи наверху. Так, К.Ф. Шварц назвал Барченко фамилии трех лично известных ему лиц: ленинградцев Н.П. Комарова (секретарь президиума Ленгубисполкома) и Я.Г. Озоли-на (заместитель председателя Губсуда), а также москвича, бывшего руководителя ПЧК, ныне возглавляющего Спецотдел при ОГПУ, Г.И. Бокия. Взвесив все «за» и «против», остановились на кандидатуре последнего, который, таким образом, и должен был стать проводником Барченко в высшие партийно-правительственные сферы.

Дальнейшие события развивались приблизительно так: Барченко написал письмо главе ОГПУ и председателю ВСНХ Ф.Э. Дзержинскому — рассказал о себе и своей работе. Это письмо Владимиров отвез в Москву на Лубянку. В то же время он связался с Бокием, которого знал по прежней работе в ПЧК В результате через несколько дней в Ленинград приехал заведующий секретно-политическим отделом ОГПУ — возможно, по личному указанию Дзержинского — Я.С. Агранов, который встретился с Барченко на одной их чекистских конспиративных квартир. «В беседе с Аграновым я подробно изложил ему теорию о существовании замкнутого научного коллектива в Центральной Азии и проект установления контактов с обладателями его тайн. Агранов отнесся к моим сообщениям положительно», — так впоследствии рассказал об этой встрече следователям сам A.B. Барченко-.[266] Вскоре после этого вернувшийся в Питер Владимиров сообщил Барченко, что переговоры с Бокием прошли успешно и что надлежит выехать в Москву для доклада проекта руководству ОГПУ. Владимиров и Барченко отправились вместе в столицу, где встретились с Аграновым и Бокием. После конфиденциальной беседы с последним А.В. Барченко получил приглашение на коллегию ОГПУ, которой и доложил о своем проекте.

«Заседание коллегии состоялось поздно ночью. Все были сильно утомлены, слушали меня невнимательно. Торопились поскорее кончить с вопросами. В результате при поддержке Бокия и Агранова нам удалось добиться, в общем-то, благоприятного решения о том, чтобы поручить Бокию ознакомиться детально с содержанием моего проекта и, если из него действительно можно извлечь какую-либо пользу, сделать это».[267]

Такова версия событий в изложении Барченко. В ней, однако, отсутствует один важный персонаж — К.Ф. Шварц. Согласно же показаниям Бокия, с визитом к нему в спецотдел в конце 1924 г. явились трое — Владимиров, Шварц (!) и сам ученый. «Они рекомендовали мне его (т. е. Барченко) как талантливого исследователя, сделавшего имеющее чрезвычайно важное политическое значение открытие, и просили меня свесги его с руководством ОГПУ с тем, чтобы реализовать его идею».[268] Со своей стороны Шварц о поездке в Москву к Бокию рассказывал иначе. По его версии, на той памятной встрече в квартире Кондиайнов А.В. Барченко попросил его отвезти начальнику спецотдела написанный им доклад об учении Дуйнхор.

«Я дал свое согласие, и вскоре Барченко мне передал для доставки Бокию пакет, что я и сделал. В Москву я ездил один.