Майкл Гир - Реквием по завоевателю

• Название: Реквием по завоевателю
• Автор: Майкл Гир
• Жанр: Космическая фантастика

Самые блистательные победы часто оборачиваются поражениями, тогда как явные поражения несут в себе зародыши грядущих побед. Так, удачное завершение битвы за планету Миклене повлекло за собой катастрофу в жизни непобедимого командира звездных наемников Стаффы кар Термы, а локальный конфликт, разожженный религиозным орденом Седди на Цейле, прославил и вознес на вершины власти несостоявшегося студента Синклера Фиста. Им суждено встретиться на огненных трассах галактической войны, но результат этой встречибудет неожиданным, ведь будущее, рожденное в игре вероятностей, богато на сюрпризы...

---

Понимаешь… Наша цивилизация разработала целый комплекс фальшивых эпистемологий, в центре которых проложена теория «односторонности». Самая привычная нам и постоянно культивируемая в нас теория знания.

И Сасса Второй и Тибальт Седьмой сидят на своих тронах именно и исключительно благодаря этой теории, которая снабжает людей искаженным знанием, собственно, не знанием, а подобием, суррогатом знания. Мы опустились так низко, что даже уверовали в то, что односторонность — и есть суть природы и вещей, нас окружающих. Основа всего! Ты ведь именно этим и жил до Миклены, не правда ли? Именно теория односторонности позволяла тебе принимать командирские решения об уничтожении многих планет и миров.

Он судорожно вздохнул и уронил голову.

— Да, да… Но если бы ты нашла меня тогда и сказала бы все это, что говоришь сейчас, я бы просто не стал тебя слушать. Власть отдаляет человека от нравственного восприятия мира. Отдаляет, как ничто другое.

— Правильно. Тебе необходимо было время и страдания, чтобы уяснить себе извращенность той эпистемологии, по которой ты раньше жил. И все же ты сделал удивительный шаг вперед, отказавшись от прежнего миропонимания.

Я не рассчитывала на это так скоро. Понимаешь, даже если человек попадает на самое дно жизни, — как мы с тобой на Этарии, — односторонность все еще довлеет над его разумом. Эпистемология окрашивает в определенный цвет все наши действия и модели поведения. Униженные страданиями, мы оглядываемся вокруг и спрашиваем себя: почему наш мир столь паршив? Затем мы находим врага в лице риганцев и клянем их за то, что они-де являются причиной наших мучений и боли. Мы называем их отбросами человечества, потому что они-де не имеют никакого уважения к жизни себе подобных. Мы ненавидим их и, делая это, допускаем главную ошибку, выдвигаем ложное базовое предположение, которое неузнаваемо искажает нашу эпистемологию. Мы возлагаем ответственность за страдания на империю и на тех монстров, которых она порождает, между тем, как именно в ложной эпистемологии кроется корень всех наших бед… и их бед тоже.

— Попробуй поагитировать в таком духе Тибальта. Это очень здравомыслящий человек. Он более открыт к восприятию новых идей, чем я. Однако хочу заранее предупредить тебя, он не станет менять свою систему на твою философию, и знаешь почему? Потому что эта система вознесла его на трон.

— Трон, власть… Все это мифы, Стаффа. Такие же мифы, которые окружали когда-то тебя самого и от которых ты сумел отделаться. В то же время власть — очень стойкий, мощный миф. Миф, в который верит большинство людей. Впрочем, что касается Седди, то они называют это эпистемологическим безумством.

Стаффа поморщился.

— Когда ты говоришь мне это, все выглядит на удивление просто и понятно. Почему же люди не задумывались об этом раньше?

Хитрая улыбка мелькнула на ее губах. Она откинула голову.

— О, еще как задумывались! Но скажи… Ты всерьез полагаешь, что правительство, находящееся в здравом уме и твердой памяти, добровольно станет развивать эти теории? Делать это — значит нанести сокрушительный удар по самым основам нашей цивилизации. Тебе известны лидеры Сассанской и Риганской империй. Скажи, кто из них захочет слезть с трона и начать пропагандировать идею уничтожения односторонности?

Стаффа фыркнул.

— Никто, разумеется. Они посчитают это равным самоубийству.

— Да, они так посчитают. Но давай спросим себя: а что все-таки на самом деле больше напоминает самоубийство? Сейчас Сасса и Рига живут принципом односторонности. И что? Разве они не подвигаются семимильными шагами к последнему, всеразрушающему катаклизму?

Стаффа подпер рукой свою густую бороду и наморщил лоб.

— Продвигаются, что и говорить. Это, видимо, неизбежно при существующей системе. И знаешь?.. Я ведь много и этому поспособствовал. Ведь это я научил их, искусству уничтожения и штурмовым атакам. Если говорить с точки зрения односторонности, то я вручил им в руки инструменты для совершения самоубийства.

Кайлла глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Как ты думаешь, что будет в итоге? Полное уничтожение живого? Темнота?

Стаффа отодвинул от прохладного, некомфортного сиалона и внезапно почувствовал, как резко уменьшается ускорение.

— Все зависит от того, какой дорогой пойдут Компаньоны.

— Но ведь ты их лидер! — резким голосом заметила Кайлла.

Вся мягкость ее тона, вызванная успехами Стаффы в философии Седди, исчезла без следа.

Он неподвижно смотрел в потолок серого короба, чувствуя легкое воздействие инерции. Знакомое ощущение. Он знал, что это может означать: грузовой корабль тормозит при подходе к орбите.

Искалеченная войной Тарга уже, очевидно, заполнила собой все иллюминаторы корабля.

— Первоначально я думал выступить на стороне Сассы. Мне казалось, что Компаньоны выигрывают от уничтожения Риги.

— Почему, интересно?

Стаффа глянул в ее сторону. Увидел ее напряженный взгляд и махнул рукой.

— В этом был смысл с точки зрения односторонней эпистемологии.

Любопытство Кайллы возросло.

— А что теперь, Командующий?

Он устало улыбнулся и покачал головой.

— А теперь… я не знаю, Кайлла Дон… — Он кивнул на однообразно серые стены короба, которые окружали их со всех сторон. — Здесь нет цвета. Снаружи ничто сюда не проникает. События, которые происходят за этими серыми стенами, внутри них не имеют никакого значения. Мы живем в таких условиях оторванности с той самой минуты, когда Никлос упрятал нас сюда. Вся реальность стала казаться нам абстракцией, которой и нет вовсе.

— И?

Она нервно покусывала губы, чувствуя, как корабль прочно встал на орбиту. Сколько еще пройдет времени, пока их перегрузят на челнок, спускающийся на поверхность планеты?

— Что? — не понял он.

— Что сейчас тобой владеет, Стаффа?

— Чувство необходимости искупления.

Она внимательно посмотрела на него.

— Эти мысли беспокоят тебя уже давно. Насколько я помню, ты говорил об этом еще тогда, когда нас завалило песком. Ты все еще рыдаешь во сне, я слышу. Почему ты хочешь искупить то, что сделал? Богу все равно, не забывай. Конечно, если ты продолжаешь верить в этарианскую сказку о Блаженных Богах, которые сидят на облаках и наблюдают за всеми нашими положительными и отрицательными поступками…

— Это искупление для себя, не для Бога. Мне нужно это для того, чтобы обрести душевный покой. Может быть, именно этого и не хватает для того, чтобы я почувствовал себя частичкой божественного сознания. В искуплении корень этики. Человек должен нести ответственность за свои дела. По-моему, это нравственно.

— Возможно, — сказала она, скрестив руки на груди. — Но знай: призраки так или иначе не отстанут. Они всегда будут преследовать тебя.

Он помассировал глазные яблоки большим и указательным пальцами.

— Теперь, мне кажется, я могу вынести эти кошмары. И мне больше не нужно приставлять дуло бластера к виску. Я знаю, что я натворил, и почему. Надеюсь, Бог также сможет стерпеть тяжесть моей вины. Я не первый такой человек. Только ко мне пришло откровение. Как ты думаешь, часто такое случается с такими, как я?

— Очень редко.

Он немного подумал, затем сказал:

— Ты была права, когда говорила, что мне не понравится то, что я в себе открою. Знаешь… я все еще удивляюсь тому, каким хитрым был Претор. Те психологические условности, в рамки которых он меня заключил, дело рук настоящего мастера своего ремесла. Я был машиной. Настоящим монстром, созданным искусственно. Искусственный человек! Каково! Звучит?

Она достала пищевой аппарат.

— Мне жаль тебя. — Достав из его недр сверток, она надолго задумалась, а потом заговорила:

— на Тарге сейчас, наверное, самый разгар войны. Ты все еще не оставил мысли отыскать сына?

— Я обязан это сделать.

Перед его мысленным взором на секунду возникли боевые сцены: молнии бластерного огня, клубы жирного черного дыма пожарищ…

— Что ты расскажешь своему жрецу Седди обо мне? Браену ведь понадобится какая-то рекомендация. Типа той, какую дал Никлос.

— А ты хочешь, чтобы я ему рассказала? Это Стаффа кар Терма! Великий воин! Человек, который в пустыне несколько раз спас мне жизнь. Ты этого хочешь? — спросила она его и, опустив взгляд на свой сверток, брезгливо поморщилась.

— У тебя есть личные представления об этике, на которых ты основываешь свои оценки. Мне неважно, что ты решишь в отношении меня, но мне бы очень хотелось поговорить с ним. Я могу сделать ему одно предложение касательно будущего человечества… Но сначала я должен, так сказать, снять с него мерку.

Кайлла откусила кусочек питательного брикета своими крепкими белыми зубами, которые блеснули в тусклом освещении. Жуя, она задумалась. Наконец, проговорила:

— Все время нашего путешествия я мучительно раздумывала над тем, что сказать Браену. — Она быстро взглянула на Стаффу. — Мне простить тебя, Стаффа кар Терма?