Джеймс Крюс - Маяк на Омаровых рифах

• Название: Маяк на Омаровых рифах
• Автор: Джеймс Крюс
• Жанр: Детская проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-902326-77-9

Джеймс Крюс (1926–1997) — известный немецкий детский писатель, лауреат Международной премии имени Г.-Х. Андерсена. Русские читатели помнят его по книгам «Тим Талер, или Проданный смех» и «Мой прадедушка, герои и я». А немецкие дети знают, что Крюс — еще и замечательный поэт!

Впервые изданная по-русски книга «Маяк на Омаровых рифах» — это собрание разнообразных историй и сказок в стихах и прозе. Действие книжки разворачивается вблизи острова Гельголанд — родины писателя, — где смотритель маяка старик Иоганн, чайка Александра и другие герои рассказывают друг другу истории — хорошие, и складные, и с намеком: про рыбий карнавал, про маленький желтый трамвайчик, про маэстро Погодника или про ловца звезд… И всякий раз читатель оказывается в самых разных уголках мира — стоит только захотеть! И открыть книжку Джеймса Крюса…

Перевод с немецкого Анны Шибаровой, стихи в переводе Владимира Летучего. Иллюстрации Софьи Уткиной.

---

А пустогроху только того и надо. Ведь это из-за него упал барометр! Пустогрохи умеют свистеть по-особенному. Свистнут — и тут же все птицы вокруг начинают носиться как ошалелые, а барометры — падают. Вот почему на «Длинной Анне» резко упал барометр, а пароход бросил якорь в порту.

Наступила ночь. Пустогрох вылез в открытый иллюминатор, спрыгнул на мол и поскакал по темным улочкам Сиракуз. Во время долгого плаванья бедняга мучился морской болезнью, и только ночная возня да сумятица на корабле слегка поднимали его пустогрохий дух. И вот наконец под ногами — земля! «Не остаться ли в Сиракузах?» — размышлял пустогрох. Тем временем улочка привела его к какому-то высоченному дому; из-под приоткрытой двери виднелась полоска света. Услыхав голоса, пустогрох замедлил шаги и прислушался.

— Согласна ли ты, Лелина Мурлина, стать женой Сальваторе Коттоне и служить ему верой и правдой? — спросил кто-то басом.

— Да! — прошептал женский голос.

«Свадьба! — сказал про себя пустогрох. — Наверное, это церковь. Ну, сейчас они у меня попляшут!»

Он шмыгнул в приоткрытую дверь и, даже не поглядев на гостей, полез наверх, к органу. И только гости открыли рты, чтобы запеть что-то очень красивое, как органные трубы вдруг завыли и замяукали. Кошачий концерт, да и только! Пустогрох молотил по клавишам, как кузнец по наковальне. Трубы визжали — аж мороз пробирал по коже! Пустогрох был уверен, что гости со страху бросятся врассыпную. Но не тут-то было: гостям, похоже, понравилась пустогрохая музыка. Они подпевали органу и так старались, как будто наверху сидел настоящий музыкант.

«Ну дела… — удивился гном. — Чего бы еще такого придумать?»

Он захлопнул крышку органа и огляделся. На полу валялась веревка, а рядом пылились три старых пюпитра. Недолго думая, он связал их вместе и потащил за веревку, громыхая железом, по галерее, где, как ни странно, оказалось еще с десяток фисгармоний. Под куполом загудело, заухало, забабахало… Но если он думал, что гости перепугаются, то жестоко ошибся. Они продолжали скулить и выть, как ни в чем не бывало. Тогда ему расхотелось шуметь, и он потихоньку спустился вниз: поглядеть на эту странную свадьбу.

Когда он спрыгнул с нижней ступеньки, гости уже собирались на улицу. Пустогроха заметили, к нему сбежались, стали пожимать руки.

— Вы играли великолепно! — неслось со всех сторон. — С таким чувством! Большое спасибо!

— Да что вы! — отвечал пустогрох. — За что же спасибо-то?

Он был очень разочарован. Не затем живет пустогрох на свете, чтобы радовать человека! Да и свадьба-то оказалась — кошачьей… А «церковь» — обыкновенным складом, где хранились старые фисгармонии и пианино.

После такой неприятности ему начисто расхотелось оставаться в Сиракузах.

«Если мой грохот ласкает слух, то стоит ли грохотать?» — с этой мыслью он поскакал обратно на мол, юркнул в знакомый иллюминатор, зарылся в кокосы и крепко заснул.

Наутро барометр показывал «ясно», и пароход опять вышел в море. Матросы все удивлялись: где же шторм? А капитан, знаток пустогрохого свиста, усмехался в бороду и помалкивал. Вот прошли они Гибралтарский пролив, между Африкой и Испанией, взяли курс на север и поплыли вдоль побережий — португальского, испанского и французского. В Бискайском заливе заштормило, и с тех пор волны никак не могли успокоиться. Пароход качало с боку на бок, с носа на корму, а пустогрох лежал весь больной и бледный среди мохнатых кокосов — ух как они грохотали! — и ни капельки не хотел шуметь. Для подкрепления сил он изредка разбивал орех, выпивал молоко и без всякого аппетита жевал кусочек-другой белой мякоти. Путешествие ему разонравилось.

Только на широте немецкого города Бремена волнение наконец улеглось. Пустогрох устало поднялся на ноги и впервые за много недель чуть-чуть оживился. Когда же вдали показался остров Гельголанд, он и вовсе повеселел и ночью вдоволь нагрохотался кокосами. А утром, свеженький как огурчик, даже прокрался в каюту к самому капитану, чтоб еще разок свистнуть и сбить с толку барометр. Довольный, сидел он, скрестив ножки, на невысоком столике, подливая чернила в пивную кружку и тыча карандашом в красное яблоко, как вдруг чья-то рука схватила его за шиворот — прямо за ворот зеленой курточки из пальмового волокна — и вздернула вверх… Да это же капитан! Пустогрох забыл прикрыть дверь и не услышал, как тот тихонечко подошел, — вот и попался по неосторожности.

— Так я и думал! — сказал капитан. — Пустогрох из Южных морей!

Крепко схваченный мускулистой рукой, пустогрох попробовал изобразить на весу что-то вроде поклона и пропищал:

— Мое почтение! Рад знакомству!

— А уж я-то как рад! — отозвался капитан. Затем посадил пустогроха в большой морской сундук, стоявший в углу каюты, и добавил: — Отвезу-ка я тебя своим дочкам на остров Гельголанд — пусть поиграют.

Бах! — и тяжелая крышка захлопнулась над головой коротышки.

— Ну и везите! Разве я против! — послышался голос из сундука. — Только боюсь, живым я до острова не доплыву. Тут совсем нечем дышать!

— Виноват! — сказал капитан. — Не подумал!

Он поднял крышку, выловил пустогроха, запихал его в рыболовную сеть и связал концы надежным морским узлом. Подвесил узел, как тюк со старым тряпьем, на пароходную мачту и объявил экипажу:

— Вот кто столько ночей подряд не давал вам спать!

Бедняге было не очень-то ловко висеть в тугом узелке на мачте. Но все же нельзя сказать, что остаток пути оказался совсем уж испорчен. Матросы ничуть не сердились — ну подумаешь, пошумел… и угощали пустогроха фруктами и конфетами, заводили беседы о Южных морях и вулканах.

— Как тебя звать-то? — спрашивали они. Но пустогрохов никак не зовут, и пришлось матросам дать пленнику имя: Ганс-в-узелке. Так он с тех пор и зовется.

Когда «Длинная Анна» пришвартовалась к пристани Гельголанда, капитан вытащил пустогроха из узелка, сунул под мышку и, провожаемый удивленными взглядами островитян, двинулся к дому.

Обе капитанские девочки нашли, что малыш, несмотря на зеленые щеки и красный нос, очень хорошенький. Они играли с ним в дочки-матери. Укладывали в колясочку, накрывали розовым кружевным одеяльцем, поили молоком из бутылочки и приговаривали:

— Ах ты, наш Гансик! Ах ты, наш маленький!

Но Ганс-в-узелке был, как-никак, уже взрослый дядя; такие повадки казались ему нелепыми. Из благодарности к старому капитану, который не стал его строго наказывать, он собирался остаться у него навсегда. Но не с этими же девчонками!.. Однажды ночью он убежал и снова зажил как пустогрох. Вечером грохотал по подвалам, днем возился на чердаках — в общем, жил в свое удовольствие.

Но обитателям острова эта возня не понравилась. Бургомистр объявил, что тот, кто поймает озорника, получит вознаграждение. И началась охота! Гансу приходилось быть начеку. Но как-то раз в воскресенье двое мальчишек его отловили. Как он ни отбивался — одного даже за палец цапнул! — ребята притащили гнома в ратушу к бургомистру и ушли с обещанным вознаграждением. «Что же мне делать-то с ним?» — ломал себе голову бургомистр.

— Посадить на корабль и отправить в Америку! — предложил пустогрох. — Так хочется Нью-Йорк посмотреть!

— Еще чего! — отрезал в ответ бургомистр. — Узнают люди, что на борту пустогрох, — испугаются, что судно пойдет ко дну, и откажутся плыть.

— Но ведь «Длинная Анна» не утонула! — возразил пустогрох.

— Там ты висел на мачте в узелке — объяснил бургомистр. — Пустогрох в узелке неопасен. Так гласит народная мудрость.

— Чем болтаться на мачте, лучше я уж без Америки поживу! — вздохнул пустогрох.

Тут в кабинет к бургомистру возьми да и постучись главный доктор острова Гельголанд — по имени Мушельман, большого ума человек. Он приветливо протянул пустогроху руку и спросил, чем тот намерен заняться.

— Вот об этом-то мы и толкуем, — сказал бургомистр. — Не найдется ли у вас занятия для этого крохи?

— Найдется, — кивнул доктор. — Грохотание по рецепту!

— Как это? — в один голос воскликнули пустогрох и бургомистр.

— Очень просто, — ответил доктор. — Я оборудую для пустогроха домик с устройствами для грохотания. Пусть там будут кастрюльные крышки, велосипедные звонки, стеклянные шары, кокосовые орехи, ржавые гвоздики и прочая дребедень.

— А зачем? — спросил Ганс.

— Очень просто, — повторил доктор. — На острове много больших и маленьких безобразников. Этак раз в неделю они как с цепи срываются и дают себе волю. Таким я выписывал бы рецепт: лечебное грохотание. Пусть раз в неделю под наблюдением пустогроха хорошенько побесятся. Глядишь, и расхочется им безобразничать.

— И грохотать расхочется! — скривился Ганс-в-узелке. — Не хочу по рецепту!