Андрей Годар - Под тенью феникса

• Название: Под тенью феникса
• Автор: Андрей Годар
• Жанр: Научная Фантастика

Истребление 2012 года уничтожило земную цивилизацию. Мир, каким мы его знали, перестал существовать. Случившаяся катастрофа не только опустошила города и превратила в ничто человеческое общество - она изуродовала людские души. Внезапно появились тысячи поводов убивать за еду, медикаменты, горючее, амуницию, технику… Немногие выжившие поспешили встать на путь братоубийственной войны. Но среди них нашлись те, кто понял, что заслужить право на будущее можно лишь объединившись и восстановив честь Человека.

Небольшие отряды вступают в союз с целью построить новое общество и накопить силы, достаточные для борьбы с высадившимися на земле инопланетными войсками.

---

Никогда в жизни я не сталкивался ни с чем подобным. Взрослый мстит ребёнку, будто мы равны. И

что он делает – лишает ребёнка шансов добраться до людей, которые помогут, обрекает его на смерть просто так, чтобы сорвать свою злость! Знаешь, я много раз думал о том, что он хотел сделать со мной, когда поймает, и приходил к самым ужасным выводам, но вот этот поступок с колёсами… просто не умещался в голове. Вспоминая о нём снова и снова, я многое понял о людях.

Какими я представлял злодеев до этого, наблюдая их в фильмах и мультиках: это были либо полные психи, либо те, кто делализло , потому что неким образом считали это правильным. И

вдруг я понимаю, что главное зло в этом мире происходит от малодушия, что его творят люди мелкие и ничтожные. Те, кто способны поставить себя на один уровень c маленьким и слабым человеком, чтобы на равных отомстить. Те, кто слишком слабы, чтобы позволить себе быть добрыми. Это осознание просто как молния осветило всё, что я знал о людях, и увиденная картина осталась со мной навсегда.

Не знаю, читал ли ты Ницше… Читал? Да, раньше он был очень популярен у молодежи. Так вот, он на полном серьёзе считал, что плохим, то есть злым может быть только сильный человек. Не знаю,

как он ухитрился прийти к такому выводу, но если мы вспомним, что Ницше всю жизнь находился под каблуком у сестры и завершил свой путь в сумасшедшем доме, то многое проясняется. Чёртов философ-артиллерист не был титаном духа, но почему-то полагал себя образцом совершенного человека, и таким образом включал все свои слабости в образ белокурой бестии, понимаешь? И

опять-таки, он не говорит «злые люди», он говорит «плохие». А что такое плохие люди? Это как вещь, к примеру, ботинок. Если он «плохой», значит, он некачественный – либо сделан погано и начинает расползаться уже после первого дня носки, либо просто раздолбанный до такой степени, что толку от него ноль, одни проблемы. Значит, плохой человек это бракованная личность, третий сорт, незрелый либо сломленный характер. Это я всё обдумал и понял, конечно, намного позже. А

тогда я просто сидел на обочине дороги и ненавидел весь мир, так резко и внезапно показавший мне свою звериную морду. Мир, который за пределами детской комнаты и площадки для игр оказался таким глупыми жестоким.

Идти вперёд пешком было тоже глупо, но ничего другого мне попросту не оставалось. Просто переть без конца вперёд по этой трассе, покуда остается еда и передвигаются ноги, до горизонта и дальше. Может быть, я увижу человека, который не окажется «плохим» и поможет мне. Или смогу найти что-то, что сможет сделать мой план добраться до Остина хоть немного более реальным.

Может быть, может быть. Голая, пустая надежда – это много или мало? По меньшей мере, уже коечто.

Вначале я хотел продолжать свой путь налегке, без ставшей ненужной кучи металла со спущенными колесами. Надуть их ртом, как воздушный шарик, нечего было и пытаться: я как-то видел, как нечто подобное пытался сделать соседский мальчик Джереми, но всё закончилось тем, что он отколол себе кусок зуба о вот ту металлическую трубку с резьбой, к которой присоединяется насос, и убежал в слезах домой.

Я даже прошёл вперед по дороге метров пятьдесят или сто, но потом вспомнил свою ближайшую точку назначения, автозаправку. А ещё вспомнил, что однажды, пока отец заправлял бак, я видел, как к компрессору подкатил велосипедист в пёстрой футболке и в этом нелепом велошлеме и начал подкачивать себе колеса, причём управился с этим делом он в несколько секунд, а затем поехал дальше, ничего никому не заплатив. Значит, и я могу поступить так же! Сколько оставалось идти до заправки, я всё так же не имел никакого понятия, но это был самый ближний объект, которыйя тогда мог себе представить, и потому казалось, что путь до неё предстоит действительно не самый дальний.

Так я решил вернуться за велосипедом и дальше катить его в руках. Делать это оказалось гораздо труднее, чем казалось поначалу. Я шёл заметно медленнее, чем мог бы это делать налегке, плюс к тому же намного сильнее уставал, из-за чего приходилось периодически останавливаться и отдыхать. Есть не хотелось, но я всё же слопал половину бургера скорее для самоутешения и развлечения, о чём тут же пожалел, ибо идти стало ещё сложнее. Появилась идея опустить на велосипеде седло и дальше ехать как на самокате, отталкиваясь ногами от земли, однако и она нисколько не облегчила мою задачу – спущенные шины, касаясь асфальта под нагрузкой, начинали зажёвывать сами себя. Так что я вцепился в рукоятки и катил проклятое железо вперёд, привнося разнообразие в свой тупой труд тем, что время от времени переходил с правой стороны от руля на левую и наоборот. Хайвэй был всё таким же пустынным, и никаких звуков кроме слабого шелеста ветра, слышно не было, сколько я не вертел головой в надежде засечь рокот мотора.

Не могу даже предположить, как долго это продолжалось. Естественно, мне казалось что прошла целая Вечность, или даже три Вечности… Пока на горизонте не показались очертания строения.

Красивый фигурный логотип на высоком столбе можно было рассмотреть даже с такого большого расстояния. Да, это была та самая заправка, которой я грезил с самого утра. Нет, я не побежал вперед и даже не прибавил шаг. Я шёл так же спокойно и размеренно, наслаждаясь тем, как неотвратимо приближается моя цель. Никуда ты, милая, не денешься. Ближе и ближе. Медленно и верно. С каждой минутой здание заправки приближалось, увеличивалось и обрастало деталями –как выяснилось, не самого приятного характера. Можно было различить, что угол здания обвален, а сквозь окна знакомым манером проглядывало небо. Потом под ногами стал попадаться мелкий мусор в виде кусочков камней и металла, многие из которых были закопчены. Я поднял одно стёклышко и повертел его в руках, от чего вся чернь перешла на пальцы. Любому дураку, а уж тем более и семилетнему ребенку, стало бы ясно, что заправка взлетела на воздух по всем традициям боевиков, с грохотом и в облаке пламени.

Открывшаяся картина была мне уже знакома. Здание оказалось развороченным, хотя три стены ещё условно присутствовали. Сначала я собирался залезть внутрь и, возможно, найти что-то полезное, но потом прикинул, что, скорее всего, найду там только мусор и обгорелые тела, и передумал. На месте бензоколонок зияла такая воронка, что при попытке представить взрыв, который проделал её меньше суток назад, становилось жутко. От навеса остались только трубы-колонны, всякая мелочёвка, вроде автомата с напитками и табло с ценами на бензин, перестала существовать вовсе.

Я без труда нашёл столбик компрессора, который, хоть и был расколот и оплавлен, но всё же уцелел в этом пекле. Но, сколько я ни нажимал на нём всё, что нажималась и не крутил всё, что крутилось, чёртов аппарат так и не ожил. Помню, пробовал даже молиться – без толку, конечно.

Ага, нет электричества так хоть от духа святого. А ещё недалеко от компрессора был щит, его взрывом чуть ли не пополам сложило вокруг того столба, на котором он был приделан. И как ты думаешь, что там было написано? Правильно – до Остина двести семнадцать миль. Без велосипеда.

Без маленьких островков надежды. Без всего.

Все планы рассыпались в пыль. Сила воли, которую я с таким трудом собирал в кулак, утекала сквозь пальцы и таяла в воздухе. Показалось, что безнадёжность похожа на тот же самый воздух, который нас окружает, только более плотный, непригодный для дыхания и дрожащий мелкой рябью, как бывает от слёз в глазах. Тогда я увидел просто кубические километры этой безнадёжности, которые наползали на меня со всех сторон и сдавливали всё сильнее и сильнее. Не было ни желания, ни стремления что-то делать, куда-то ехать и жить вообще. Я уже вроде как начинал привыкать даже к отчаянию, а потому просто сел на бордюр и стал ждать чего-то, чего обычно ждут, когда ждать нечего. Наверное, смерти. Только я не догадывался об этом, потому что был маленький и свою смерть умел представлять только в виде красивых похорон, когда в процессии идут все знакомые и горько плачут, а ты лежишь себе в гробу и довольно улыбаешься.

Так что просто сидел и ждал.

Солнце уже клонилось к закату и начало заметно холодать, но я не делал ничего, чтобы согреться и, кажется, даже не дрожал. Просто принимал в себя прохладу, вроде как постепенно умирая.

Сознание затуманилось и расползлось, вроде как в бреду или перед сном, так что я далеко не сразу услышал звук мощного двигателя. И, даже услышав, долго не мог понять, присутствует он на самом деле или всего лишь грезится мне. Но рокот нарастал, и словно по всем законам самых светлых историй к нему добавился короткий гудок. На грузовиках такой особенный гудок стоит, зычный, его ни с чем не спутаешь.