Ксения Медведевич - Кладезь бездны

• Название: Кладезь бездны
• Автор: Ксения Медведевич
• Жанр: Фэнтези

Про карматские земли ходит множество слухов: там, говорят, от нечисти не протолкнуться. А еще там самая плодородная земля - райский сад, да и только. А войско карматов, рассказывают, - неисчислимо. С боями продвигаясь вглубь аль-Ахсы, воины халифа обнаружат, что слухи лгут. Нечисти что-то не видно. Земля - самая обычная. Да и войско карматов вполне исчислимо - у него тройное численное преимущество. Победы добываются ценой тяжелых потерь, враги каждый раз возвращаются с новыми силами, а изматывающий поход вглубь вражеской территории оборачивается кошмаром почище тех, которыми пугали досужие рассказчики. Ко времени, когда нечисть все-таки покажется, люди будут желать лишь одного: пусть этот жуткий сон подойдет к концу. Неважно, какому. От аль-Ахсы нужно срочно проснуться - хотя бы и в смерть. Ибо смерть - лучше того, что встает здесь перед глазами.

---

   Тумал таки выронила пиалу - голос был мужской.

   - Не смей лампой кидать, говорю! Ааааа, зашибет! Она зашибет меня, аааааа!

   - Получай, охальник!!

   Бах! И звон меди.

   - Протестую-уууууу!!

   Бах! Бах! В ход пошла еще и посуда.

   - Мерзавец! Убирайся! Это харим!

   - Аааааа!

   Бдыщ! А вот это был, наверное, стол.

   - Убиии-ила! Аааааа!

   - Всевышни-ииий! Да что ж это такое! Сумеречники! Мамочки, помогите, сумеречники!

   - Убирайтесь вон, бесстыжие рожи!

   Бах! Бах!

   - Мяааааа! - орал кот.

   - Не трогайте котика! - орал сумеречник.

   И знакомый сумеречник, надо сказать - мало тебе палок было, Азимка, гаденыш, щас ты у меня...

   Бах! Бдыщ!

   - Нет! Нет! Только не вазой! Это аураннский фарфор, династия Лэйан! Ааааа!

   Бздряк! И нету больше вазы... Ну все, Акио или как тебя там, сегодня вечером ты на зад не сядешь. Бах! Бах!

   - Аааааа!

   И в комнату влетел здоровенный черный кот, а следом за котом - медное блюдо. Баммммм! За котом, кубарем - сцепившиеся девчонка и сумеречник, две визжащие рабыни, еще сумеречник и еще блюдо - баммм! Посудина с протяжным звоном долбанулась о стенку над головой Тумал, кот сиганул на стол, стол был мокрый, кот с диким мявом уехал вместе с чайником:

   - Мяяааааааа!

   Бдыщ! Животное обрушилось со стола вместе с подносом с посудой.

   Девчонка со всей мочи тузила сумеречника, другой аураннец пытался оттащить ее за платье, Акио верещал:

   - Ай-яй! Не надо! Ай! Ай! Не троньте котика, он просто выпил лишку!

   Над краем стола показалась кошачья морда и, раззявив пасть, заорала:

   - Я - выпил лишку?! Да я трезв, как стекло!

   - Ааааааа! - заорала Тумал. - Джинны! Помогиии-теееее!

   - Н-на! - кувшин мелькнул прямо у кахраманы перед носом и впечатался в морду кота.

   Кот улетел в стену.

   - Мяяаааааа! Убиии-лиииии!!! Убили поэта! Ты убила поэта, о несчастная!

   Отчаянно звереща, котяра выпростался из-под сплющенной меди и со всей мочи хлобыстнулся передними лапами об стол:

   - Умейма! Ты покинула меня, о неверная! Моя тоска безгранична!

   - Пощадите пьяную кошечку! Аааа! Положите подставку! Ой, не надо! Не надо бить меня этим, это черное дерево, оно очень твердое - аааа!

   Бдыщ!

   Кот прыгнул на занавеску и полез по ней вверх, раздирая ткань и отчаянно вереща:

   - Умееей-маааа! При-дииииии!

   Рабыня замахнулась табуреткой - и пискнула, застыв с вывернутой рукой. Сумеречник держал ее, растопыренный кот повернул ушастую голову:

   - Гула. Ближе к арке.

   И спрыгнул наземь.

   - Я вижу тебя, клянусь Хварной, я тебя вижу... - шептал джинн, дергая хвостом.

   Кожей Тумал почувствовала - с той стороны чайного столика что-то изменилось. Изменилось-изменилось. Девчонки тихо ахнули и обмякли. Топорща шерсть, кот скалился и шипел. С той стороны тоже шипели. Тумал оцепенела от ужаса. Повернуть голову и посмотреть она не могла.

   Длинные мечи в руках сумеречников глядели остриями в ее сторону. Щурясь и прижимая уши, аураннцы мягко крались к чайному столику. К ней. К Тумал.

   - Ази-иим... Не наа-адо-ооо...

   Справа злобно рычало.

   - Умри, сука!!! - заорал кот, вспыхивая как солнце.

   Справа завизжало, Тумал завизжала следом, над головой страшно свистнул меч.

   Разлепив глаза - не сразу, ибо оно визжало долго, с пронзительной мукой, словно выворачиваясь наизнанку - кахрамана увидела, что сумеречники уже не крадутся. И даже не стоят. Один - имени его Тумал не знала - сидел и тяжело дышал, опираясь на меч. С рыжих волос капал пот. Самийа кашлянул. Потом кашлянул еще раз.

   Акио она разглядела следом: сумеречник сидел, привалившись к колонне арки, и весь дрожал. Лицо его было залито кровью, и он судорожными движениями размазывал красное по лбу и щекам. Рукав, рубашка на груди - все текло красным.

   На окоеме зрения что-то мешало, странно двигалось в сторону изнанки века. Тумал, дрожа вместе с сумеречником, посмотрела... туда. На другую сторону чайного столика.

   Там... торчало. Изогнутыми желтыми когтями. И длинными кривыми зубищами - во всю раззявленную в последнем крике пасть. На серой шерстистой лапе блестели серебряные запястья кахраманы. Двуцветное платье из фустатской ткани теряло золото, заплывало алым.

   - Прибери меня, Милостивый, - тихо пробормотала Тумал и погрузилась в милосердное черное забвенье.

   - ...Жить будет? - жестко спросил аль-Мамун лекаря.

   Тот невозмутимо собирал в таз вымокшие в крови повязки. Впрочем, возможно, то была не кровь - и Абдаллаху совсем не хотелось думать, что это могло быть. Лицо и грудь Акио скрывала пропитанная мазями ткань, а уж что скрывалось под тканью - Всевышний знает лучше. У гулы ядовитая, едкая кровь, сжигающая кожу и мышцы не хуже кислоты в ретортах алхимиков.

   - Он выживет, о мой повелитель, - равнодушно пожал плечами ибн Бухтишу. - Выживет.

   Лысина лекаря - как все язычники-сабейцы, он не носил тюрбана - блестела от пота. Хотя сумеречник мужественно перенес перевязку - не царапался, не кричал. Только простынь когтил.

   - А... второй?

   Абдуллах не помнил сумеречное имя второго самийа. Во дворце его прозвали Бакром, но аль-Мамуну совестно было называть рабской кличкой того, кто стоял у порога смерти и готовился сделать последний шаг.

   - О Нуалу я пока ничего сказать не могу, о мой повелитель, - сухо ответил ибн Бухтишу.

   Тихий вскрик за занавеской заставил обоих обернуться.

   - Нуалу?.. Нуалу!

   И ледяной голос растаял причитаниями - совсем по-человечески: зачем, зачем ты ушел, как горько и обидно видеть тебя мертвым, ты бы вернулся...

   Лекарь отдал таз ученику и устало вытер пот рукавом.

   - На нем не было ни царапины, - сглотнув, тихо сказал аль-Мамун.

   - Гула, - все так же устало пожал плечами сабеец. - Сильная, старая гула. Если б не джинн, ее б так и не разглядели, - очень, очень сильная гула.

   - Как давно она здесь?.. - пробормотал Абдаллах. - И где настоящая...

   - ...Умм Муса, повелитель? - отирая руки платком, спросил лекарь.

   - Да.

   - Кахрамана Умм Муса мертва, - твердо сказал ибн Бухтишу. - Гула принимает облик существ, чью плоть и кровь ей удалось отведать.

   - Выходит...

   - Гула подстерегла и убила госпожу Умм Мусу, чтобы принять ее облик, - уверенно сказал лекарь и передал полотенце ученику.

   Вот интересно, откуда он это все знает, подумал Абдаллах. Читал в ученом трактате "Об обычаях и нравах гул"? Поистине, здесь творится нечто немыслимое... Да помилует нас Всевышний, карматским шпионом на женской половине оказалась - гула! О Милостивый, гула! Разве подобные твари не населяют лишь детские сказки?!

   - Что-то вокруг меня одни волшебные существа, - мрачно пробормотал аль-Мамун.

   - Подобное положение дел требует осторожности и осведомленности, повелитель, - так же мрачно отозвался сабеец. - Убивать волшебных существ себе дороже, о мой халиф, - так у нас говорят. Смертельный удар всегда возвращается тому, кто его нанес. Всегда. Чем сильнее существо, тем сильнее ответный удар.

   - Сумеречники тоже волшебные существа - и что же? - мрачно поинтересовался аль-Мамун.

   - Именно поэтому, мой повелитель, мы, сабейцы, с ними не враждуем, - и звездопоклонник сжал зубы так, что на скулах заходили желваки.

   Аль-Мамун лишь пожал плечами. Горестная отходная за занавеской завершилась. Хотя, похоже, сидевший у изголовья сумеречник зажал себе рот ладонями - за тонкой, лампой подсвеченной тканью лаонец виделся скрюченной тенью, только хвостик на затылке вздрагивал.

   - Акио, в своем роде, повезло, - тихо пояснил ибн Бухтишу. - Он всего лишь полоснул гулу мечом и забрызгался кровью. А Нуалу нанес чудищу смертельный удар - и пал жертвой вырвавшихся на свободу энергий...

   В голове царапнулась какая-то мысль. Что-то он, Абдаллах, должен спросить важное - вот про эти энергии. Что-то с этим смертельным ударом нужно прояснить...

   - О мой повелитель! - его почтительно подергали за рукав.

   Гулямчонок широко раскрыл густо накрашенные глаза:

   - Госпожа ждет, ой ждет госпожа, почтительно просит не забыть о ней этим вечером...

   Да. Так что же с этим ударом?... Тьфу, пропасть, мелькнуло и забылось. Ладно. Потом вспомним.

   А сейчас нужно идти к Буран. О Всевышний, подай мне мудрости и терпения...

   Пахлава плавала в мелкой лужице меда на самом дне фаянсового блюда. Шекинская - сверху толстым слоем лежала прозрачная сеточка ришты с шафрановыми узорами. Хотя, знающие люди говорили, что за шекинской пахлавой нужно ехать в Шеки. Ну или в столицу, про себя добавлял аль-Мамун: на беговых верблюдах лакомство привозили во дворец менее чем за полдня. Морскую рыбу из устья Тиджра, везли, кстати, дольше, - но там и расстояние было побольше.