Райдо Витич - Проект Деметра

• Название: Проект Деметра
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Научная Фантастика

---

Самер лицо отер и скривился, на руку уставившись – не чувствует она. Есть, а вроде и нет.

– Только это тебе и остается – смотреть. Как мне. А не потянуло бы меня тогда за дурью своей и слабостью, все по другому бы сложилось, и не одна Лала выжила, и не жила бы как волчонок в лесу. У меня же право было безграничное, я мог услышать, что мои братья не услышали, мог меж любым незаметным оказаться, все выведать и раньше срока знать, что и где будет. А я все это закопал. Сам. И в нужный момент меня не было, и право мое не передалось и не послужило. И слушали люди, что им баги говорят, а не чем меж собой делятся. И светлые только что им впаривали принимали, не зная правды. Один Ольрих предупреждал, благодаря ему еще хоть что-то сохранилось. Его заслуга, что вы еще живы, что светлые еще есть в этом мире, и есть, кому лечить, кому наставлять, кому знать, кому покой в души вселять. А если б не один он был, если б все, да вместе, да не выкидывая право, а на благо пользуясь? Ты оглянись, Самер, посмотри вокруг, послушай – нравится? А ведь в твоих силах все изменить. Только если жить будешь.

Самара мрачнел. Оглянулся и, как ушел сквозь ветки, мимо всех преград и увидел четкие картины – Лала согнувшись от горя возле схрона сидит. Она так и просидит до конца дней, здесь в лесу. Честь предков будет блюсти и все верить и надежду хранить, и помнить Сабибора, как ту возможность, что ей дали, но не случилось. А в один из дней, много, много позже, ее возьмет изгой из багов. И никто не заступится, потому что ватаров тоже почти не останется – их сомнет Эберхайм, пройдет как прошел красную сторону по всей черной стороне. И будут пылать селенья и погибать люди. А на пепелищах поставят кресты и те малыши что выжили, вырастут и будут думать что, отдавая крестам дань уважения кланяются предкам, что теперь с новыми богами. И будет нормой предательство и скотство, стяжательство, убийство, насилие, подлость. Не останется стражей. Кучка светлых еще будет держаться какое-то время далеко за Тоудером, но поляжет. Тех дев, что удавалось сохранить, растащат, те мужчины, что выживут, канут бобылями до конца дней своих верные законам предков, надеющиеся на перемены, помнящие свой долг и тот мир, в котором не было болезней, бед, ненависти и невинных жертв.

Самаре отчетливо вспомнилась история земной цивилизации. Здесь все было иное, и все же – настолько ли иначе? Все повторяется и все удивительно похоже – одна капля воды похожа на другую, лист на другой лист, и пусть один с зубчиками, а другой прямой – все равно оба листья, и растут, и опадают.

Его взгляд ушел далеко-далеко, не через лес – через время. Мужчина отчетливо увидел, как горит селенье и бегут люди, которых конные срубают как кочаны капусты. А на меже, чуть в стороне от пламени и кровавой расправы, умирает страж давно канувшего в лету рода. Лежит, зажимая рукой пронзенное горло, из которого бьет кровь, и смотрит в небо, и улыбается, уходя в мир предков спокойно, с чувством исполненного долга, с чувством, что жизнь он прожил не зря. И летят маленькие ножки спасенной им девочки по мху и траве, мелькают меж деревьев. И растут, и вот уже идут по земле. Их хозяйка из девочки превращается в женщину и ведет за собой двух малышей на то место, где давным-давно погибли их родичи и тот, кто дал им право родиться…

– Это наш мир, Самер, неважно веришь ты в это или нет. От нас зависит, каким он будет. Уйдешь – так и будешь, как твой закор смотреть да каяться в том, что мог сделать да не сделал. И будешь шататься неприкаянным, покоя не находя. И ничего изменить не сможешь, потому что всего один шаг неправильно сделал. Один! – потерянно сказал Радиш.

Самер глянул на него, развернулся и двинулся к своему телу.

Прохор покосился на Радиша, подмигнул и растаял.

Шутов потер лицо и улыбнулся, уставившись в небо через кроны: ну хоть что-то он сделал, и пусть с помощью предков, но сделал.

– Жив! Жив! – прилетела к нему девушка, радостная, даже глаза светятся. Мужчина улыбнулся шире: отлично.

– Ты не удивлен? – притихла немного, и спохватилась. – Ах, да, ты же из рода Првершей. Не видишь ведь Сабибора, нет его на той стороне?

– Уже нет, – успокоил.

Глава 24

Самара с трудом пил зелье Хелехарна. На грудь будто звездолет уронили – не пошевелиться. Мало радости-то в теле больным, а и вне – тоже мрачно. Вот, выбор-то…

И нахмурился – Лань привиделась: вздернутый носик, коса, глаза лучистые, наивные и доверчивые. Ласковая, смелая, красивая. Ей бы жить – любить, с мужем миловаться, детей ростить, а она полегла. Из-за него, бегемота чужеземного.

Легкая рука по лбу прошлась – мокрый. Самер неласково глянул на Лалу:

– Нормально все, – буркнул, как "отвали". Девчонка ладная, что и говорить, только ему что? Пусть другого поищет.

Лала огорчилась:

– Обидела чем?

Самер промолчал, в сторону смотрел.

Пока думал, что Лань жива, баловался, а как узнал, что нет ее – словно сам убил, себя чувствует.

"Ну и зря, светлая задорная", – влез Прохор.

"А Лань боевая! И кончай сватать!" – отрезал. Баста с заигрываниями с аборигенками.

"Тю! А сам-то кто"? – скривился хранитель: "Тож мне, Махамар Гесшера нашелся".

"Это еще что за чучело?"

"Род самых красивых. Их даже убить не могли – рука не поднималась. Глянешь на лик и…"

"… в осадок выпадаешь – "о, Боже, какой я лапонька". Сам ты мухомор!" – скривился. Лала на свой счет приняла, не ведая о неслышной беседе Сабибора с закором. Ушла обиженная и растерянна, не понимая, зачем же изначальный ее надеждой манил, если теперь отталкивает. Не ведала, что можно и просто так флиртовать, что в том мире откуда прибыл лейтенант иная мораль и иные понятия о многих вещах.

Столкновение менталитетов подводило не только Самарина.

Эрлан огладил Эрику по лицу и спросил:

– Выйдешь за меня?

Формальность, но с ней нужно поторопиться. Сладились уже, а узами не закрепились. Случись дитю Эю и его как родителей приглядеть – долго Эйорике мучиться придется да и ребенок передумать может.

Он был уверен – скажет "да", и насторожился, увидев, что любимая мало не торопится с ответом – отодвинулась. Только прижималась, только вроде мил ей был, а тут как черту провела.

– Эя? – приподнял за подбородок, в глаза заглядывая и не понимая, что же он плохого сказал, отчего столь странная реакция.

Девушка и не смотрела на него – вообще ушла. Рубаху натянула, к оконцу прошлась, постояла, к столу двинулась. И замерла спиной к мужчине:

– Нет.

Эрлан подумал, что ослышался – повторил:

– Нас помолвят сегодня же, а завтра…

– Нет! – отрезала.

Мужчина опешил, сердце будто сжали и вырвали. С минуту в себя приходил – вскочил, развернул к себе девушку:

– Эйорика…

– Нет, я сказала, – тон категоричный, взгляд жесткий и немного злой, а на дне зрачков тоска гиблым озерком плещется.

"Как подменили", – мелькнуло, а отпустить ее не может.

– Не понимаю.

– И не надо. Не знаю, как у вас, а у нас секс не повод подавать заявления в ЗАГС и бежать за букетом флердоранжа.

Эрлан потерялся – секс? Секс?!

И слов нет. Затоптался, нервничая и силясь понять, что происходит – она ли не в себе – он? Брюки подхватил, натянул, даже не заметив, рубаху, и опять к Эрике:

"Почему?"

Отвернулась.

– Эйорика…

– Хватит давить очарованием своего голоса!

"В этом дело? – развернул ее к себе: я молчал пока мы не сладились – все по- честному".

Молчит, в сторону смотрит, и ясно, что голос как повод использовала. Но почему?!

"Эя, ты все равно моя жена, уже жена", – щеки ей ладонями накрыл, заставляя посмотреть на себя: "ты сказала, что любишь".

Эя посерела, оттолкнула и отвернулась:

– Уходи, – процедила. Эрлан в конец потерялся, и уйти не мог, и остаться не смел, и как дурак, оглушенный отказом крутился по комнате то к выходу, то обратно, и все надеялся на что-то.

– Уходи! – вдруг закричала. Лой вздрогнул. Постоял, с тоской ей в спину глядя и, вышел. Ноги вниз по лестнице несли, а душа в комнате с Эйорикой осталась.

Ведовская уши зажала, зажмурилась, зубы сцепила, чтобы не слышать, как он уходит, не крикнуть вслед "вернись", не видеть пустоту в комнате.

Черт бы всех побрал и Нейлин в том числе! И природу – мать и себя не полноценную!

Любовь! Как было хорошо до того, как Эрика узнала, что это такое…

Эрлан, мрачный, как грозовая туча, сел рядом со стражем на ступень, булку отобрал, жевать начал, а вкуса не чувствует. Просто нужно было себя чем-то занять, зацепиться за какую-нибудь мелочь, чтобы не вернуться, не устроить как щенок скулеж – а что, а почему?

На душе слякоть стояла и больно так, что хоть вой.

У Лири улыбка с губ сползла, как только он лик светлого заметил. Озаботился, притих, гадая, что ж приключилось.

– Со жрецом-то договариваться? – спросил осторожно. И удостоился такого взгляда, хоть под половицы отползай.

Эрлан отдал ему недоеденную булку, свои ножны забрал, перевязь закрепил. И все молча, с лицом смертника, взглядом мертвеца.