Исаак Бабель - Том 3. Рассказы, сценарии, публицистика

• Название: Том 3. Рассказы, сценарии, публицистика
• Автор: Исаак Бабель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-9691-0154-0, 5-9691-0152-4

Данное издание — самое полное собрание сочинений Исаака Бабеля. В него вошли практически вся известная на сегодняшний день проза, драматургия, киносценарии, публицистика писателя и большой корпус писем.

Третий том включает в себя рассказы, киносценарии, пьесу «Мария», статьи, мемуары, выступления.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

— Крючок, Иван Платонович, я-то крючок, никуда не гожусь, а вы похорошели, честное слово, похорошели… Красавец… Юноша-красавец, мужчина-красавец, старик-красавец… Бог — Иван Платонович, божество!..

Жуков извивался, дергал руками, метался по комнате. Толмазов поморщился — и чтобы переменить неприятный ему разговор:

— Вы тоже с визитом к товарищу Мурашко?

Жуков чуть не плюнул:

— Да какой визит! Все из-за верфи…

Мурашко — слегка подавшись вперед:

— Петр Николаевич — главный конструктор Дирижаблестроя.

— А-а, — протянул потрясенный Толмазов.

— Вот вам и «а»! — Глаза Жукова сверкнули задорным мальчишеским огнем, и он убежал, что-то бормоча на ходу.

— Очень опасный шаг, — сказал тогда Толмазов, потерявший всю свою официальность. — Это фантазер, самоучка… Очень опасный человек!

— А мы его уравновесили, — взглянув на Толмазова, сказал Мурашко. — Мне звонили сегодня, Иван Платонович… Назначен Ученый совет Дирижаблестроя во главе с уважаемым академиком Толмазовым…

— Вы шутите? — сказал академик.

— Какие шутки, — сказал Мурашко, — надо же все-таки, чтобы они летали!

— Кто — они? — спросил Толмазов.

— Советские дирижабли…

VII

Мы видим удлиненные корпуса верфи, разбросанные на обширной площади эллинги, газгольдеры, причальную мачту. Некоторые здания готовы, другие отделываются, третьи в лесах. Огромный экскаватор захватывает доисторическими челюстями грунт и неустанно прорубается дальше.

Мы видим готовые здания управления, аэродинамической лаборатории, новой столовой.

Мы попадаем в конструкторскую. На чертежные столы, на склоненные головы девушек-чертежниц падают яркие снопы света.

В углу над столом надпись: «Старший инженер группы оперения».

Случай свел когда-то Наташу Мальцеву с товарищем Мурашко в одном купе поезда. Теперь она на настоящем своем месте — «старший инженер группы оперения», двадцатишестилетняя русая женщина с пробором…

Ярко освещенный коридор. Блеск стен и больничная тишина.

По коридору мчится взъерошенный Жуков, его догоняет главбух.

— Петр Николаевич, ваша уборщица прислала заявление, просит пособия за счет жалованья!

Жуков — отрывисто, на ходу:

— Аксинья… Хорошая женщина. Очень хорошая женщина. Дайте пять тысяч!

Еще мгновенье — и главбух, распростерши короткие крылышки, поднимается в воздух.

— Петр Николаевич! Она же просит восемьдесят рублей!..

Но Жуков уже скрылся в дверях конструкторской.

Наташа Мальцева подняла на Жукова пристальные, спокойные глаза, молча придвинула к нему большой чертеж с надписью: «Скоростной дирижабль „СССР-1“, конструкция инженера Жукова» и кивнула уборщице:

— Сергея Ивановича!

Жуков быстро перебирал груду дополнительных чертежей, лежавших на соседнем столе. Потом впился глазами в эскизный чертеж разреза дирижабля.

— Здоровенная штука!

Наташа — все с тем же пристальным, спокойным взором, устремленным на Жукова:

— Гениальная.

Жуков сердито блеснул очками:

— Девичья восторженность?..

Наташа пожала плечами:

— Очевидность…

Вошел Васильев. К нему живо повернулся Жуков.

— Сергей Иванович, ну-ка, путевку в жизнь младенцу…

— Как видите, Васильев, — негромко сказала Мальцева, — дошло дело и до аэродинамических расчетов… Слово за вами…

Васильев подошел к чертежам, склонился над ними:

— Я не совсем разбираюсь. У вас гондола…

— К чертям гондолу! — закричал Жуков. — Внутрь… Залезать!.. Никаких телег!.. Внутрь…

— Баки для горючего… — начал Васильев.

— Никаких баков! Никакого горючего. Водородные моторы… Собственным газом…

— Основные идеи Петра Николаевича… — сказала Мальцева.

— Основные идеи Петра Николаевича мне известны, — перебил ее Васильев, — тем не менее я хотел бы найти рули управления…

Ярко и страстно блеснули из-под очков глаза Жукова:

— Не найдете!

— Тогда позволительно узнать, — с неприкрытой насмешкой спросил Васильев, — как вы будете управлять кораблем?

Жуков рванулся вперед, его остановил чертежный стол.

— Васильев, вы живете в восемнадцатом веке! Вместо рулей — кольцо, восьмиметровое кольцо на хвосте. Оно дает вам управление, скорость, подвижность… Батюшки, пятый!.. — закричал он, бросив взгляд на часы. — Господь бог-то ждет небось? Сергей Иванович, значит, так — раздраконить!

И убегая, главный конструктор не то продекламировал, не то прокукарекал:

— А-э-роди-намически!

Васильев смотрел ему вслед до тех пор, пока не захлопнулась дверь.

— Не знаю, куда раньше звонить, — сказал он Мальцевой, — в психиатрическую лечебницу или в НКВД? Сумасшедший это или вредитель?

— Это гений, — ответила Наташа.

— Опровергающий дважды два? Тогда Наташа Васильеву в тон:

— Дважды два — это вихревая теория Толмазова? Васильев взорвался, сжал руками стол.

— Нет, уважаемые товарищи, — закричал он, как будто уже выступал на митинге. — Нет, товарищи, тут наука не ночевала! Тут дело партийное, товарищи!

— У нас все дела партийные, — сказал Мурашко, возникший в дверях. — Спокойно, молодежь.

— Ишь, старый выискался! — пробормотала Аксинья, приютившаяся в углу.

— Алексей Кузьмич, — выпрямился Васильев, — я заявляю со всей ответственностью: моя группа рассчитывать этот бред не будет. Я требую экспертизы.

Наташа прищурилась:

— В лице академика Толмазова? Васильев — едва сдерживая ярость:

— Если вам известен больший авторитет?..

VIII

Аэродинамическая лаборатория Дирижаблестроя. К потолку подвешены модели дирижаблей. На натянутой проволоке слабо качается серебряная, зализанная сигара с убранной внутрь гондолой и винтомоторной группой.

Рядом, в помещении аэродинамической трубы, — комиссия: Толмазов, Жуков, Мурашко, Васильев, Мальцева, Полибин, инженеры из конструкторского бюро. Гудит мотор воздушного насоса. Глаза обращены на стрелки приборов.

Мальцева выключила мотор.

Толмазов прошел в помещение модельной, за ним остальные. Он стал у стены, сверился с записью в блокноте.

— Теперь по результатам испытаний в трубе. Я принимаю водородный мотор, на это можно рискнуть. Я допускаю возможность небольшого увеличения скорости.

— Небольшого увеличения? — запальчиво перебил Жуков. — С полутораста километров на триста!

Толмазов продолжал:

— В остальном я напомню о вещах, известных каждому школьнику. При вашей конструкции кольца, заменяющего рули, кольцо неизбежно будет прилипать в пограничном слое воздуха, другими словами — дирижабль будет неуправляем. Потрудитесь взглянуть — справочник фирмы Армштадт в Мангейме…

— Все ясно, — сказал Жуков, — луну выдумал немец!..

— На луну собирались вы, Петр Николаевич, — возразил Толмазов.

— Дойдет и до луны, — проворчал Жуков.

Видя, что обсуждение уклоняется от научного русла, вмешался Полибин:

— Я бы отметил, — полился медовый голос, — некоторый дилетантизм в конструкции уважаемого Петра Николаевича…

— Придется с кольцом расстаться, Петр Николаевич, — грубо, в лоб сказал Толмазов.

— Я бы склонился к тому, чтобы присоединиться к заключению уважаемого Ивана Платоновича… — журчал Полибин.

Жуков сел в кресло. Он опустил голову, обхватил ее руками, закрыл глаза.

— Годы… — раздался его шепот, — десятилетия… ухабы… отчаяние… Мучить? — вскочил он. — Всю жизнь мучить? — Тощее тело его дергалось. Глаза мучительно сияли. — Жрецы науки! Архимандриты!.. — выкрикивал он. — Три перста — два перста… Старая вера… Никониане!..

— Это все ваши аргументы? — холодно спросил Толмазов. Жуков закрыл глаза и затих на мгновение.

— Мой аргумент, — сказал он неожиданно раздельно, — будет тот, что построенный нами дирижабль… мною, ею, — указывая на Мальцеву, — ею… — указывая на уборщицу, — будет летать над вашей поповской головой! Летать выше всех, дальше всех, быстрее всех! Толмазов пожал плечами.

— Это стихи, а не наука. Возможность подъема дирижабля при нынешней его конструкции я считаю исключенной…

— Есть предложение начать заседание Ученого совета, — обычным своим голосом сказал Мурашко.

Толмазов встал и двинул креслом:

— Считаю излишним. Жуков:

— Впервые присоединяюсь к мнению почтенного Ивана Платоновича…

Мурашко огляделся, чуть помедлил:

— Поскольку испытания в трубе дали неопределенный результат, — сказал он без всякой значительности, — проверим дискуссию в воздухе…

— Тогда у меня другое, — ринулся к нему Васильев, — другое, чисто человеческое: кто будет, которые поведут в воздух собственный гроб?..